Солнечная лотерея (сборник) - Филип Дик

– Как ты смеешь! – оскорбилась странница.

– Простите, но это правда, – Мэри рассмеялась. – Сомневаюсь, что вам поможет, если я расскажу о себе и о Питере. Скорее даже помешает.

– Что ты знаешь о нашей программе? Только то, что мы тебе сказали?

– Возможно. – Мэри улыбнулась.

Лицо странницы отразило сомнение.

– Ты не можешь знать больше.

Мэри встала.

– Вы хотели еще о чем–то спросить?

Странница сурово посмотрела на нее.

– Знаешь, что мы могли бы с тобой сделать?

Мэри нетерпеливо шевельнулась.

– Сейчас не время для глупостей – вокруг творятся невероятно важные вещи. Вам следовало бы спросить о Тэде Бартоне, а не о Питере.

– А это кто такой? – удивилась странница.

Мэри сложила ладони и сосредоточила на них свое внимание.

– Теодор Бартон – единственный за восемнадцать лет человек, проникший через барьер, – сказала она. – Разумеется, не считая Питера: этот ходит через него, когда захочет. Бартон приехал из Нью–Йорка, он чужой здесь.

– Правда? – равнодушно спросила странница.

Мэри вдруг метнулась вперед, но то, что она хотела схватить, успело удрать. Странница быстро закрыла глаза, вытянула руки вперед и исчезла в стене здания. Все это продолжалось долю секунды и в полной тишине. Мэри осталась одна в темноте.

Тяжело дыша, она забралась в заросли, ища на ощупь небольшую фигурку. Голем не мог бежать быстро, поскольку имел всего десять сантиметров роста. Мэри засекла его случайно, по блику на глине, когда он шевельнулся…

Она затаилась, ожидая, когда он покажется снова, – голем явно был где–то рядом. Возможно, под грудой листьев и гниющего сена, сваленного у стены. Если же он где–то между деревьями, у Мэри не было шансов его поймать. Она затаила дыхание и замерла. Големы были маленькими и ловкими, но глупыми – не умнее мыши, хотя память имели хорошую, чего не скажешь о мышах. Они были отличными наблюдателями, даже лучше пчел, могли пробраться почти повсюду, подслушать и высмотреть, а потом точно доложить. И что самое главное, они могли иметь любые форму и размеры.

Только в этом Мэри завидовала Питеру, поскольку сама не имела власти над глиной. Ее власть кончалась на пчелах, бабочках, котах и мухах. Питер же все время пользовался големами.

Раздался едва слышный шорох: голем пошевелился. Как она и думала, он сидел в гниющем сене и выглядывал наружу, высматривая Мэри. Что за глупый голем! Его внимание, как и у всех глиняных созданий, было ограниченно, и они быстро теряли терпение. Вот и сейчас он нетерпеливо выглядывал из груды сена.

Мэри по–прежнему неподвижно сидела на корточках, опираясь руками о землю, чтобы броситься на голема, едва он покажется. Она могла ждать так же долго, как и он, даже еще дольше. Ночь была прохладной, но не холодной. Рано или поздно голем выйдет, а именно этого она и дожидалась.

Питер в конце концов просчитался, отправив голема слишком далеко за границу, в ее сферу. Он забеспокоился, наверное из–за Бартона. Этот человек снаружи перечеркивал планы Питера, был новой силой, значения которой Питер не понимал. Мэри холодно улыбнулась. Бедный Питер, его ждет сюрприз. Если только она будет достаточно внимательна…

Голем вышел. Он был мужского пола, Питер предпочитал именно таких. Немного поколебавшись, он повернул направо, где его поджидала Мэри.

Глиняный человечек яростно дергался в ее руках, но Мэри не позволила ему удрать. Она встала и пошла по тропе вокруг Дома тени, направляясь к двери.

Никто ее не видел – холл был пуст. Отец обходил пациентов, проводя свои бесконечные осмотры и постоянно открывая что–то новое. Всю свою жизнь он посвятил здоровью жителей Миллгейта.

Мэри вошла в свою комнату и старательно закрыла дверь. Голем явно ослабел, и она положила его на стол. Убедившись, что он не убежит, она выкинула в мусорное ведро цветы из вазы и накрыла ею глиняного человечка. Ну вот – первая партия кончилась, можно спокойно отдохнуть. Ошибка была недопустима. Она долго ждала такой возможности, другой, скорее всего, не будет.

Мэри разделась, сложила одежду возле кровати и приняла душ. Потом достала из аптечки тюбик с кремом для загара и старательно намазалась.

Ей непременно нужно было выглядеть как голем, насколько это вообще возможно. Разумеется, останутся некоторые отличия: он мужского пола, а она женского. Однако тело у нее было молодое и еще не окончательно сформировавшееся – грудь была едва заметна. Кроме того, она худенькая и гибкая, как ребенок. Этого хватит.

Когда каждый сантиметр ее тела уже блестел, Мэри собрала длинные черные волосы в пучок и закрепила их шпильками. Честно говоря, следовало бы их срезать, но она не решилась – слишком долго ждать, пока они отрастут снова. К тому же все бы начали спрашивать, зачем она подстриглась. Кроме того, ей нравились ее волосы.

Что дальше? Она внимательно оглядела себя. Да, без одежды, с подобранными волосами она очень походила на голема, сидевшего под вазой. Пока все шло хорошо. Хорошо, что ей так мало лет: будь груди чуть больше, у нее не осталось бы шансов. Впрочем, неприятности еще могли случиться: Питер по–прежнему имел власть над големом, даже на таком расстоянии. Правда, она слабела со временем, и потому голем должен был вернуться с донесением в течение часа. Надо было спешить, иначе Питер заподозрит неладное.

Из аптечки в ванной Мэри достала три бутылки и коробку, быстро замесила тесто, а затем принялась лепить из него подобие голема.

Сидевший под вазой голем следил за ней с растущим беспокойством. Мэри быстро вылепила руки и ноги: он должен быть просто похож, ему вовсе незачем быть идентичным. Закончив со ступнями и ладонями, она пригладила шершавую поверхность и съела фигурку.

В горле начало жечь, девочка закашлялась, слезы навернулись на глаза. Она чувствовала, что в животе у нее все сжимается, и ухватилась за край стола. Комната закружилась у нее перед глазами, поэтому она зажмурилась и свернулась клубком, чтобы справиться с желудком. Потом с трудом выпрямилась, сделала несколько неловких шагов…

Два образа, разом возникшие перед глазами, ошеломили ее, да и другие двойные ощущения тоже. Прошло немало времени, прежде чем она решилась шевельнуть одним из тел. Через одно она видела комнату, какой та была всегда, – это были ее собственные глаза и тело. Другая же картина, искаженная стеклянной стенкой вазы, поражала и действовала угнетающе.

Управлять двумя телами одновременно оказалось непросто. Мэри шевельнула на пробу маленькими руками и ногами, но тут же покачнулась и упала, то есть покачнулось и упало ее маленькое тело, обычное же неподвижно стояло посреди комнаты, следя за всем.

Мэри встала. Стенка вазы была скользкой и неприятной. Она вновь сосредоточилась на своем нормальном теле, подошла к столу, осторожно подняла вазу и освободила свое подобие.

Впервые в жизни она собственными глазами видела себя со стороны.

Мэри неподвижно стояла у стены, пока ее маленькое воплощение разглядывало ее деталь за деталью. Ей хотелось рассмеяться: какая же она большая! Огромные руки, толстенная шея и гигантское лицо. Внимательные черные глаза, красные губы и белые влажные зубы.

«Лучше управлять каждым телом по отдельности», – решила Мэри и сосредоточилась на одевании своего нормального тела.

Пока она натягивала джинсы и блузку, десятисантиметровая фигурка стояла неподвижно. Мэри надела куртку и ботинки, освободила волосы и стерла крем с лица и рук. Потом взяла маленькую фигурку со стола и сунула в нагрудный карман.

Странное чувство – несешь себя в собственном кармане. Выйдя из комнаты и пересекая холл, Мэри все время ощущала шершавость материала, чувствовала биение сердца. Грудь ее вздымалась и опускалась при каждом вдохе, и ее швыряло в стороны, как плот в бушующем море.

Ночь была прохладной, и Мэри быстро выбежала через ворота на улицу. До города было чуть меньше километра; Питер, несомненно, был сейчас в своей мастерской, в сарае. Внизу раскинулся Миллгейт, где только местами горел свет – большинство зданий и улиц было не освещено. Через несколько минут девочка добралась до окраины и побежала пустой улицей. Пансионат находился в центре города на Джефферсон–стрит, а сарай стоял позади него.

Добравшись до Дадли–стрит, она остановилась – впереди что–то происходило.

Чуть подождав, она осторожно пошла дальше, мимо двойного ряда магазинов. Они стояли заброшенными, сколько она себя помнила, и никто здесь не ходил. Вокруг было покинуто, то есть обычно было покинуто.

Кварталом дальше посреди улицы стояли двое мужчин, размахивая руками и что–то крича друг другу.

«Вероятно, пьяницы из баров Джефферсон–стрит», – подумала Мэри.

Голоса их звучали хрипло, да и сами они двигались как–то неуклюже. Мэри часто видела пьяных, но обычно они ее не интересовали.