Танец с драконами - George Martin

– Три пьяных дурака перепутали Башню Хардина с борделем, вот и все. Они теперь в ледяных камерах, размышляют о своей ошибке.

Железный Эммет скривился:

– Мужчины есть мужчины. Обеты – всего лишь слова, а слова – ветер. Надо было приставить к женщинам стражу.

– А кому сторожить самих сторожей?

«Ничего ты не знаешь, Джон Сноу». Однако он учился, и Игритт была его учителем. Сам не сдержав клятвы, как он мог ожидать большего от своих братьев? Но легкомысленное отношение к женщинам одичалых таило свои опасности. «Мужчина может владеть женщиной, и мужчина может владеть ножом, – однажды сказала ему Игритт, – но никто не может владеть и тем, и другим». Боуэн Марш по-своему прав. Башня Хардина – хворост, ждущий лишь искры.

– Я собираюсь заселить еще три замка, – сказал Джон. – Глубокое Озеро, Тёмный Чертог и Длинный курган. Гарнизоны наберём из вольного народа под командованием наших офицеров. В Длинном кургане поселим только женщин, не считая командующего и главного стюарда.

Он не сомневался, что найдутся желающие пробраться и туда. Но, по крайней мере, достаточно большое расстояние сделает такие вылазки непростым делом.

– И кто ж тот бедолага, что станет ими командовать?

– Я еду рядом с ним.

Смесь ужаса и удовлетворения, отразившаяся на лице Эммета, стоила мешка золота.

– Что я такого сделал, что вы меня так ненавидите, милорд?

Джон рассмеялся:

– Не бойся, дружище, ты будешь не один! Я собираюсь отправить Скорбного Эдда твоим помощником и стюардом.

– Копьеносицы придут в восторг. Может, стоило отдать один из замков магнару?

Улыбка Джона увяла.

– Возможно, и стоило, если бы я мог ему доверять. Боюсь, Сигорн винит меня в смерти своего отца. Что ещё хуже, его воспитывали и обучали отдавать приказы, а не выполнять их. Не путай теннов с вольным народом. Мне говорили, что «магнар» на древнем языке означает «лорд», но для своего народа Стир был скорее богом, и его сын вылеплен из того же теста. Я не требую от людей преклонять колено, но подчиняться они обязаны.

– Да, м’лорд, но всё же хорошо было бы что-нибудь сделать с магнаром. Если теннов игнорировать, беды с ними не оберешься.

«Беды – удел лорда-командующего», – мог бы ответить Джон. Его визит в Кротовый городок повлёк за собой немало бед, и женщины – самая незначительная из них. Как он и опасался, Хеллек оказался настоящим варваром, а у некоторых чёрных братьев ненависть к одичалым въелась в самую плоть. Один из людей Хеллека уже успел отрезать ухо одному из строителей, и, хотел Сноу того или нет, это была только первая кровь. Он должен как можно скорее заселить старые замки, чтобы отправить брата Хармы в гарнизон Глубокого Озера или Темного Чертога. Однако пока ни один из них не годился для проживания, а Отелл Ярвик и его строители всё ещё пытались восстановить Твердыню Ночи.

Бывали ночи, когда Джон размышлял, не совершил ли он прискорбной ошибки, не позволив Станнису уничтожить всех одичалых. «Ничего я не знаю, Игритт, – подумал он, – и, похоже, так никогда и не узнаю».

В полумиле от поляны между ветвей облетевших деревьев краснели косые лучи осеннего солнца, окрашивая сугробы в розовый цвет. Всадники пересекли замёрзший ручей, протекавший между двумя выщербленными покрытыми ледяным панцирем скалами, а затем двинулись по извилистой звериной тропе на северо-восток. Каждый порыв ветра вздымал в воздух облака ледяной крупы, от которой жгло глаза и перехватывало дыхание. Джон замотал шарфом рот и нос и надвинул пониже капюшон.

– Уже недалеко, – сказал он своим людям.

Никто не ответил.

Джон почуял Тома Ячменное Зерно ещё до того, как увидел. Или это Призрак почуял? В последнее время Джон Сноу порой ощущал себя единым целым с лютоволком, даже когда бодрствовал.

Первым, отряхиваясь от снега, появился огромный белый волк. Спустя пару мгновений его догнал Том.

– Одичалые, – шепнул он Джону. – В богороще.

Джон скомандовал всадникам остановиться.

– Сколько?

– Я насчитал девятерых. Часовых нет. Некоторые возможно мертвы или спят. Большинство, похоже, женщины. Один ребёнок, а ещё с ними великан. По крайней мере, я видел одного. Они разожгли костёр и задымили всю округу. Дурачьё.

«Их девять, а нас семнадцать». Четверо его людей были всего лишь желторотыми мальчишками, и уж точно среди них не было ни одного великана.

Однако Джон не собирался поворачивать обратно. «Если одичалые живы, возможно, мы сможем забрать их с собой. А если мертвы, что ж… одно-два мёртвых тела могут и пригодиться».

– Дальше пойдём пешком, – приказал он, легко спрыгивая на замёрзшую землю. Снег доходил ему до лодыжек. – Рори, Пейт, останетесь с лошадьми.

Джон мог поручить это и новобранцам, но они должны получить боевое крещение. Почему бы и не сейчас?

– Рассредоточьтесь и постройтесь полумесяцем. Я хочу окружить рощу с трёх сторон. Не растягиваться и не терять из вида тех, кто идет справа и слева от вас. Снег заглушит наши шаги. Если застанем их врасплох – меньше вероятность того, что придется проливать кровь.

Сумерки быстро приближались. Солнечные лучи исчезли вместе с проглоченным лесом на западе последним краешком солнца. Розовые сугробы вновь побелели – наступающая темнота выпила из них весь цвет. Вечернее небо стало серым, точно выцветший плащ. Выглянули первые робкие звезды.

Джон Сноу разглядел впереди белый ствол в короне из тёмно-красных листьев, который не мог быть ничем иным, кроме как чардревом. Он протянул руку за спину и вытянул Длинный Коготь из ножен. Взглянул направо и налево, кивнув Атласу и Коню, и проследил, как они передают приказ дальше по цепочке. Все одновременно, шумно дыша, устремились к богороще, продираясь сквозь сугробы слежавшегося снега. Призрак белой тенью бежал рядом с Джоном.

Девять чардрев примерно одного возраста и величины образовали кольцо по краю поляны. На каждом было вырезано лицо, и ни одно из них не было похоже на другое. Одни улыбались, другие рыдали, третьи, словно кричали. В сгущающихся сумерках их глаза казались чёрными, но Джон знал, что при свете дня они станут кроваво-красными. «Словно у Призрака».

Костер в центре поляны едва теплился. От него остался лишь пепел, тлеющие угли, да несколько сломанных веток, не желавших гореть и дымящих. Но даже в этом огне было больше жизни, чем в сгрудившихся подле него одичалых. Когда Джон вышел из-за кустов, его заметил только один из них – ребёнок, который начал плакать, цепляясь за обтрепанный плащ своей матери. Женщина подняла глаза и охнула. Поляна к тому времени уже заполнилась разведчиками, выскользнувшими из-за белых как кость стволов. В руках поблескивала готовая убивать сталь.