Танец с драконами - George Martin

Великан заметил их самым последним. Он спал, свернувшись у огня, но что-то его разбудило – то ли детский плач, то ли хруст снега под чёрными сапогами, то ли громкий вздох. Зашевелившись, гигант стал похож на оживший валун. Потом он сел, фыркнул, потер огромными неуклюжими ручищами глаза, прогоняя сон… и тут увидел Железного Эммета со сверкающим мечом в руке. С ревом вскочив на ноги, исполин громадной ручищей ухватился за молот и вскинул его над головой.

В ответ Призрак оскалил клыки. Джон схватил волка за загривок:

– Мы не хотим здесь драться.

Он знал, что его люди способны справиться с великаном, но это будет им дорого стоить. Как только прольется кровь, одичалые кинутся в драку. Большинство из них, если не все, расстанутся с жизнью, но могут погибнуть и некоторые его братья.

– Это священное место. Сдавайтесь, и мы…

Великан снова взревел, да так, что от этого звука всколыхнулись листья на деревьях, и ударил о землю молотом, шестифутовая рукоять которого была сделана из узловатого дуба, а венчал её каменный набалдашник величиной с буханку хлеба. От удара земля содрогнулась. Кое-кто из одичалых начал нашаривать свое оружие.

Джон Сноу крепче сжал Длинный Коготь, когда неожиданно заговорил Кожаный, стоявший на дальнем конце поляны. Несмотря на то, что его слова звучали отрывисто и гортанно, Джон расслышал знакомую мелодику слов и узнал древний язык. Кожаный говорил долго. Когда он закончил, великан ответил. Его речь походила на кряхтение пополам с рычанием, и Джон ни слова не смог разобрать. Однако Кожаный обвёл рукой деревья, сказав что-то ещё, великан тоже указал на деревья, скрипнул зубами и выронил молот.

– Готово, – произнес Кожаный. – Они не будут драться.

– Отличная работа. Что ты ему сказал?

– Что здесь и наши боги тоже. Что мы пришли помолиться.

– Так и поступим. Сталь в ножны, все вы. Сегодня обойдёмся без кровопролития.

Том Ячменное Зерно говорил, что одичалых девять, и так оно и было, только двое оказались мертвы, а один так слаб, что едва ли мог дотянуть до утра. Оставалось шестеро: женщина с ребенком, два старика, раненый тенн в покореженных бронзовых доспехах, и один из Рогоногих, чьи босые ступни были так сильно отморожены, что Джон с первого взгляда понял, что тот уже никогда не сможет ходить. Вскоре он выяснил, что большинство из них не были знакомы друг с другом, до того как собрались на поляне. Когда Станнис разбил войско Манса Налётчика, они бросились в лес, спасаясь от расправы, какое-то время скитались, теряя друзей и родных, погибших от голода и мороза, и наконец добрались сюда, слишком слабые и слишком усталые, чтобы продолжать путь.

– Здесь живут боги, – сказал один из стариков. – Это место ничуть не хуже других для того чтобы умереть.

– Стена отсюда всего в нескольких часах пути на юг, – обратился к ним Джон. – Почему бы не поискать там убежища? Другие сдались. Даже Манс.

Одичалые обменялись взглядами. В конце концов, один из них произнес:

– До нас дошли слухи. Вороны сожгли всех, кто сдался.

– Даже самого Манса, – добавила женщина.

«Мелисандра, – подумал Джон, – тебе и твоему огненному богу еще много за что придется ответить».

– Все, кто пожелают, могут отправиться с нами. В Чёрном Замке вы найдете пищу и приют, а Стена защитит от тех, кто рыщет в этих лесах. Даю слово, никого из вас не сожгут.

– Слово вороны, – ответила женщина, крепче прижимая к себе ребенка. – Но кто подтвердит, что ты сдержишь его? Кто ты?

– Лорд-командующий Ночного Дозора, сын Эддарда Старка из Винтерфелла, – Джон повернулся к Тому Ячменное Зерно. – Пусть Рори и Пейт приведут лошадей. Я не намерен задерживаться здесь ни минутой дольше, чем необходимо.

– Как прикажете, м’лорд.

До возвращения оставалось выполнить еще одно дело – то, ради которого они и пришли. Железный Эммет вызвал вперёд своих воспитанников, а остальные с почтительного расстояния наблюдали, как те преклонили колена перед чардревами. К тому времени последние проблески дня погасли, и единственными источниками света остались звезды в вышине и слабое красноватое мерцание гаснущего костра в центре поляны.

Эта шестерка в своих чёрных капюшонах и чёрных одеяниях казалась отлитой из тени. Их хором звучащие голоса терялись в бесконечности ночи.

– Ночь собирается, и начинается мой дозор, – говорили они, как и тысячи до них. У Атласа голос был сладким, словно песня, у Коня – хриплым и срывающимся, у Эррона – нервным и писклявым. – Он не окончится до самой моей смерти.

«Пусть эта смерть придет нескоро, – Джон Сноу опустился в снег на одно колено. – Боги моих отцов, защитите этих людей. И Арью тоже, мою маленькую сестренку, где бы она ни была. Молю вас, позвольте Мансу найти её и вернуть мне невредимой».

– Я не возьму себе ни жены, ни земель, не стану отцом, – обещали новобранцы, и на звук их голосов эхом откликались минувшие года и столетия. – Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своём посту.

«Боги леса, дайте мне силу сделать то же самое, – безмолвно молился Джон Сноу. – Даруйте мне мудрость понять, что должно быть сделано, и смелость, чтобы это исполнить».

– Я – меч во тьме, – произнесли шестеро, и Джону показалось, что их голоса меняются, становясь сильнее и увереннее. – Я – Дозорный на Стене. Я – огонь, который разгоняет холод; я – свет, который приносит рассвет; я – рог, который будит спящих; я – щит, который охраняет царство людей.

«Щит, который охраняет царство людей». Призрак ткнулся носом в его плечо, и Джон обнял лютоволка одной рукой. Он чувствовал запах нестиранных штанов Коня и благовоний, которыми Атлас умащивал свою бороду, густой острый запах страха и нестерпимую мускусную вонь великана. Он мог слышать биение собственного сердца. Когда он смотрел через поляну на женщину с ребенком, на двух седобородых стариков, на Рогоногого с искалеченными ступнями, то видел только людей.

– Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после неё.

Джон Сноу поднялся первым:

– Встаньте, воины Ночного Дозора.

Он подал Коню руку, поднимая того на ноги.

Ветер усиливался. Пора было отправляться.

Обратная дорога заняла гораздо больше времени, чем путь на поляну. Поступь великана была тяжелой, медлительной, несмотря на длину и размер его ног, и он всё время норовил остановиться, чтобы стряхнуть своим молотом снег с нижних веток. Женщина ехала на одной лошади с Рори, её сын – с Томом Ячменное Зерно, а старики – с Конем и Атласом. Однако тенн боялся лошадей и, несмотря на свои раны, предпочел брести рядом. Рогоногий не мог сидеть в седле, и его пришлось привязать к крупу лошади как тюк с зерном. Так же поступили с белолицей старухой, чьи руки и ноги были точно хворостинки – им не удалось заставить её встать.