Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

Он был избран выборщиком во II Думу, но, по его словам, «в этот период общего полевения оказался недостаточно левым» и не прошел в Думу. Продолжая жить в Петербурге, Ефремов участвовал в собраниях столичного Клуба общественных деятелей, был близок по взглядам братьям С.Н. и Е.Н. Трубецким и московским предпринимателям-промышленникам, которые примыкали к мирнообновленцам (П.П. Рябушинский, С.Н. Третьяков, Н.Д. Морозов, А.И. Коновалов, П.А. Бурышкин и др.). В феврале 1907 года, накануне открытия II Думы, он признавал, что «относительная слабость прогрессивного центра и сила обеих крайних групп представляют соотношение сил, невыгодное для мирной созидательной работы». Ефремов полагал, что «передвижение влево оппозиционных элементов» и, соответственно, ослабление оппозиционного центра являлись «в значительной мере следствием насильственного прекращения работы первой Думы и последующей деятельности правительства, закрывавшего умеренной оппозиции законные пути и толкавшего ее в подполье, где, конечно, должны были иметь перевес крайние партии». «Резкая оппозиционность большинства новой Думы… с очевидностью показывает, что правительственным террором нельзя более успокоить страну, что законодательством, идущим вопреки обещаниям верховной власти, духу правового государственного строя и даже букве основных законов, нельзя удовлетворить население». Признавая, что Думе предстоит «упорная борьба за утверждение принципов права и свободы», Ефремов продолжал настаивать на том, что «борьба эта должна быть закономерной, выдержанной, борьбой конституционными средствами», направленной на формирование «глубоко сознательного общественного мнения, объединяющего весь народ и требующего изменения не одной формы, а всего духа общественного и государственного строя на началах права и социальной справедливости…».

Ефремов считал, что «при оценке конкретных действий правительства или политических партий следует исходить из соответствия этих действий основным идеям нового строя», т. е. «началам законности и самоуправления», «осуждать всякое насилие, всякое попрание прав человека, всякое незакономерное действие, хотя бы оно и казалось целесообразным для данного момента с утилитарной точки зрения». По мнению Ефремова, «вся деятельность министерства Столыпина, начиная с условий, в которых оно произвело роспуск Думы, продолжая суровыми репрессиями и казнями без суда и по решениям упрощенных военно-полевых судов, спешным законодательством без участия народных представителей и кончая вопиющими небрежностью, бесконтрольностью и самовластием в продовольственном деле… – вся эта деятельность исполнена преступными пережитками старого произвола и служит вредным тормозом для развития в народном правосознании начал законности и свободы».

По мнению Ефремова, «террористическая тактика» революционеров, так же как и «реакционная правительственная деятельность», равно задерживают «воспитание в народе чувства законности и свободы, без чего народ, меняя форму государственного устройства, может только менять деспотов, но не может пользоваться действительной свободой и самоуправлением». Он предупреждал, что торжество насилия «может привести лишь к поклонению грубой силе… и создать почву для новых насилий», в то время как «характер желательных преобразований» должны были определять «этические начала права, справедливости и равенства взамен старого бесправия, произвола и классовых привилегий».

В своем напутствии депутатам II Думы Ефремов призывал: «Если замена безгласности и бесправия народа его действительным участием в законодательстве и твердым установлением основных прав свободного гражданина есть революция; если замена безответственности администрации с министерством во главе той реальной ответственностью министров, той децентрализацией в широком местном самоуправлении, при которой все чиновники служат народу, есть революция; если переложение бремени налогов на более сильные плечи имущих классов, если признание государственной необходимости и готовность пойти на все жертвы, не исключая и принудительного отчуждения земель, чтобы спасти миллионы крестьян от вырождения и голодной смерти, есть революция; если твердая решимость осветить все уголки России, этого царства безграмотности и невежества, светом знания и культуры есть революция, то к такой революции должны стремиться все истинные друзья обновления России и поборники благополучия ее граждан. Но самый верный путь к действительному осуществлению и закреплению необходимых преобразований – не путь крови и насилия, а путь упорной конституционной борьбы».

Ефремов выражал надежду, что II Дума «не даст увлечь себя никакими противодействиями министерства, но немедленно вступит на этот путь закономерной борьбы… поведет борьбу посредством строго объективной критики министерских законопроектов, тщательнейшего и бережливого отношения к народным средствам, правдивого, но корректного освещения незакономерных действий администрации и вдумчивой, согласованной с действительными нуждами и идеалами народа, а также с историческими и бытовыми условиями его жизни, разработкой собственных законопроектов».

Новый избирательный закон 3 июня 1907 года И.Н. Ефремов оценивал как «контрреволюционный», «нарушивший Манифест 17 октября и Основные законы». Он полагал, что этот документ, «перенося центр тяжести в землевладельческую курию… взваливает на плечи землевладельцев очень тяжкое бремя, не соответствующее к тому же ни современному общественному настроению, ни историческому ходу событий в России».

14 октября 1907 года Ефремов вновь стал депутатом (от Донских войсковых округов) всероссийского органа народного представительства. «Наше время – не время героических выступлений, но время тихой, упорной созидательной работы, требующей объединения и напряжения всех народных сил», – замечал он в ноябре этого года, солидаризируясь с идеей конституционного центра, получившей развитие на страницах газеты «Слово». Поскольку Партия мирного обновления к этому времени уже фактически не существовала, Ефремов провозгласил лозунг объединения беспартийных прогрессивных членов III Думы на основе «законности и уважения чужого мнения», стал инициатором образования фракции прогрессистов и был избран ее председателем. Главной задачей прогрессистов он считал «охрану и развитие начал конституционно-монархического строя», при этом заявлял, что эта группа «никогда не пойдет ни на реакционные компромиссы, ни на конституционные уступки правительству». Последовательный сторонник «мирного обновления», Ефремов неизменно выступал за отмену смертной казни. Отстаивая идею широкого самоуправления регионов, как член Казачьей группы он защищал в Думе интересы Области Войска Донского, разработал законопроект о введении земства на Дону. Заявляя, что в III Думе «мы, конечно, далеко не имеем того, о чем мечтали в первой Думе», Ефремов тем не менее характеризовал ее работу как «медленное движение вперед», что, по его мнению, «более верный путь к прочным реформам».

В октябре 1912 года он был избран (от Донских войсковых округов) в IV Думу, где также возглавил фракцию прогрессистов. Стремление, сохраняя лучшие исторические традиции, сочетать их с необходимыми новациями, неприятие насильственных методов решения проблем, понимание образования и культуры, общественной солидарности и общественного самоуправления как главных двигателей прогресса, – эти идеи продолжали определять «генеральную линию» его многосторонней деятельности. Подобный настрой Ефремова сблизил его с масонскими кругами. Он входил в Думскую ложу, основанную в 1912 году Верховным советом (руководящим органом масонского союза «Великий Восток народов России») и объединявшую группу оппозиционных депутатов IV Государственной думы. В этой ложе были существенно сокращены внешние масонские формы, обрядность сведена к ритуалу приема, отсутствовала связь с французским масонством. Главную цель своей деятельности члены Думской ложи видели в смягчении трений