Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

между думскими фракциями, чьи представители входили в ложу, а сама она рассматривалась прежде всего как важный элемент в механизме межпартийного общения, сглаживающий «изъяны» политических партий (амбициозность вождей, строгая партийная дисциплина и др.).

Приоритетными задачами прогрессистов в IV Думе Ефремов считал заботу о внутреннем единстве и внешнем могуществе России, борьбу за осуществление начал Манифеста 17 октября 1905 года: «охранение прав и достоинства законодательных учреждений»; устранение административного произвола; осуществление свободы совести; отстаивание культурного самоопределения национальных окраин страны; расширение земского и городского самоуправления; борьбу за всеобщее обучение, реформу средней и низшей школы; подъем производительных сил страны. Стремясь усилить влияние прогрессистов во всероссийском масштабе, он стал одним из создателей Партии прогрессистов (в 1912–1914 годах он был членом ее ЦК).

Откликом на рубежное событие в жизни страны – вступление России в Первую мировую войну – явилась чрезвычайная сессия Думы (26 июля 1914 года). Прогрессисты разделили тогда общую уверенность «в несокрушимой силе и славном будущем России», выразив «полную готовность содействовать делу обороны страны».

Впервые Ефремов-депутат заявил с парламентской трибуны о своем отношении «к навязанной России борьбе с могучим противником, десятилетиями напрягавшим все свои усилия и энергию на подготовку к этой борьбе и относившимся к нам как к диким представителям низшей расы» на следующем заседании Думы (27 января 1915 года). Главный итог первых военных месяцев для России он видел в том, что «народ доказал свою подготовленность к политической свободе, высоту и сознательность своего патриотизма». По убеждению Ефремова, именно «животворящее начало нашего представительного строя» способствовало росту народного самосознания и самодеятельности, что, в свою очередь, должно было закономерно привести к укреплению этого строя. Как считал оратор, война открывала и другие «просветы» в будущее, в том числе возможность для России и всего славянства начала «новой эры свободного национального развития, чуждого националистической вражды».

В одном из частных писем в середине 1915 года Ефремов не сомневался в том, что «и братья-славяне, и русский народ увидят скоро освобождение от векового гнета германизма с его культом силы. Сокрушив преобладание сплоченных и самодовольных немцев как по ту, так и по сю сторону границы, наш народ расчистит свой путь к правовому строю и прогрессу».

Выражая от имени всего народного представительства «твердую уверенность в непоколебимой доблести геройской армии нашей и столь же непоколебимой решимости всего народа напрячь все силы для того, чтобы поддержать армию, обеспечивая ее нужды», Ефремов тогда еще склонен был отодвигать критику действий правительства на «задний план» («хотя они иногда и тормозят проявления деятельного патриотизма народа, а также энергию всенародной борьбы с внешним врагом»). В то же время, реагируя на «злонамеренно распространяемые нашими врагами слухи» о подготовке сепаратного мирного договора с Германией, он заявлял с думской трибуны о том, что преждевременное (до полной и окончательной победы над врагом) заключение мира было бы «преступлением перед родиной, нашими союзниками и человечеством, справедливо ожидающим от разгрома Пруссии освобождения от невыносимого гнета милитаризма».

Однако очень скоро последовали существенные перемены в настроении прогрессистов и их лидера. Уже в марте – апреле 1915 года, по мере поступления сведений об ухудшении снабжения армии снарядами и ружьями, Ефремов и его соратники, находившиеся тогда в Петрограде (А.С. Посников, Н.И. Павлинов, В.А. Ржевский, И.В. Титов), признав безотлагательной мерой установление контроля Государственной думы над деятельностью правительства, приняли решение начать среди членов Думы кампанию за скорейшее возобновление работы народного представительства, не собиравшегося после 29 января 1915 года. Тогда же этой инициативной группой были определены в качестве важнейших вопросов очередной думской сессии принятие законопроекта о подоходном налоге и разработка проекта об обеспечении семей убитых и увечных воинов. При всей очевидной необходимости мер, предложенных Ефремовым и его соратниками, их мнение разделяли далеко не все представители либеральной оппозиции. Так, например, по словам прогрессистов, В.А. Маклаков и П.Н. Милюков «очень сдержанно» высказались тогда по вопросу о скорейшем возобновлении работы Думы, «склоняясь скорее к тому, что длительная сессия Думы во время войны является несвоевременной и открытие ее в то время (март – апрель) – нежелательным». Милюков к тому же критически отнесся к мнению прогрессистов о необходимости смены министерства во время войны, сравнив эту меру с «перепряжкой лошадей во время переезда через реку». Вместе с тем, проникнув в печать, предложения прогрессистов, по их словам, были энергично поддержаны в обществе, «но последовало запрещение, и печать невольно умолкла».

В адекватности и обоснованности намеченных прогрессистами мер Ефремов убедился во время поездки на Юго-Западный фронт в составе думского отряда Российского общества Красного Креста в конце апреля 1915 года, в начале отступления русских войск из Галиции. Встречаясь во Львове с представителями военных, лидер прогрессистов услышал «голос армии»: «Только от Думы мы ждем обеспечения нас необходимым снаряжением. Требуйте созыва Думы». По возвращении в Петроград Ефремов в заседаниях Комитета Государственной думы и других собраниях продолжал настойчиво вести свою линию. Его призывы к скорейшему возобновлению думской сессии и пропаганда лозунга установления политической ответственности министерства постепенно находили все более широкий отклик и поддержку (особенно по первому вопросу). В частности, П.Н. Милюков уже не возражал против приближения сроков начала работы Думы; относительно же второго вопроса лидер кадетов «развивал теорию, что ответственность министерства хороша только при всеобщем избирательном праве, а не перед Думой 3-го июня». Соратники Ефремова, напротив, доказывали первоочередность установления начала ответственности, что, по их мнению, закономерно должно было повлечь за собой дальнейшие преобразования и сделать неизбежным изменение избирательного закона.

В совещаниях у прогрессистов принимали участие члены всех думских фракций. «Парламентская история не знала таких единений и таких переплетающихся взглядов…Здесь выкристаллизовывались общие мнения, проходя горнило критики с разных сторон; здесь находили общий язык», – отмечалось в докладе фракции прогрессистов (сентябрь 1915 года). Фактически эти собрания обозначили «русло» процесса, завершившегося в августе 1915 года образованием Прогрессивного блока (Ефремов был избран членом его бюро).

После возобновления заседаний нижней палаты народного представительства (19 июля 1915 года) прогрессисты заявляли о необходимости непрерывной работы сессии, «дабы Государственная дума могла постоянно нести свою контрольную обязанность». Если сначала среди октябристов, и особенно среди правых, отмечалось явное стремление поскорее разъехаться, а потому рассматривать исключительно те вопросы, которые имели непосредственное отношение к войне, то постепенно Ефремову и его соратникам удалось убедить членов Думы, «что уезжать нельзя, что сессия должна быть длительной, что война и в особенности ликвидация войны требуют проведения ряда законопроектов, создающих организацию народных сил в стране и косвенно обеспечивающих, таким образом, конечную победу над врагом, что круг „военных“ вопросов может и должен быть значительно расширен».

По мере ухудшения ситуации на фронте летом 1915 года,