Эрбат. Пленники дорог - Веда Корнилова

Перед моими глазами все поплыло, меня ощутимо заколотило. "Держись, иначе пропадешь вместе с ним…". Да знаю я это! Знаю, но не могу сдержаться… А пленник метался по клетке, как загнанный зверь в клетке. Причем, как страшный и опасный зверь, от которого следует держаться как можно дальше. Схватив тяжеленную деревянную лежанку, он легко швырнул ее об стену, отчего она разлетелась на отдельные доски. И все эти рассыпавшиеся доски он измочалил за несколько минут, с невероятной силой и страшным грохотом разбивая их как об стену, так и о решетки своей клетушки. Острые щепки разлетались во все стороны, дрожали прутья решетки…Смотреть на это было и страшно, и притягательно. Прямо перед нашими глазами билась и страдала невероятная сила, пробудившаяся в обычном человеке, и рвущаяся наружу…

И тут, отшвырнув в сторону расхвостанный обломок доски, которым он только что бил об стену, человек невероятным прыжком с места вновь оказался подле запертой двери в его камеру. Вцепившись в нее, парень снова стал трясти ее с такой дикой мощью, что через несколько бесконечно долгих мгновений произошло невероятное: со звоном лопнула одна из железных петель, на которых и держалась дверь. С десяток тюремщиков, столпившиеся у решетки на небольшом расстоянии (чтоб оттуда до них нельзя было дотянуться, и до того наблюдавшие за происходящим со смесью восторга и ужаса), от увиденного струхнули всерьез. Ведь если случится невероятное, и заключенный выломает дверь и вырвется наружу, то последствия предугадать несложно: эрбат разорвет любого, что окажется на его пути…

Я видела, как в израненное тело человека с лихорадочной скоростью стали впиваться мечи, клинки, пики… Втыкаются, выдергиваются, и снова впиваются в окровавленную плоть… Не знаю, осталось ли у бедняги на теле хотя бы одно не израненное место… Испуг подстегнул силы стражников и увеличил их злость. Теперь они стремились не просто ранить человека, а убить его, не допустить того, чтоб он вырвался наружу… Но заключенный, казалось, не замечал ничего, яростно продолжая выламывать дверь… Лопнула еще одна петля, и висящая на последней петле дверь заходила ходуном от мощных рывков парня. Еще немного усилий с его стороны — и стражникам надо бежать отсюда со всех ног, и счастлив будет тот, кто сумеет унести ноги от смертельно разъяренного ими же человека…

Не знаю, кто из стражников успел сбегать и принести сюда это страшное оружие… Хотя вполне может оказаться и так, что они его заранее доставили сюда и держали неподалеку. На всякий случай… Просто я вдруг увидела, как в окровавленного парня вонзается огромное копье, или как там оно называется… Хотя нет, неверно… Назвать копьем этот ужас было никак нельзя. Заточенный чуть ли не до состояния бритвы огромный стальной наконечник более чем в локоть длиной на тяжеленном толстом древке… Да и швырнули его с немалой силой — страх и у тюремщиков сил добавил! На моих глазах острый конец наконечника вышел у парня из спины… Да таким оружием дикого быка с первого раза можно завалить, не то что человека! А заключенный только вздрогнул, отступил на пару шагов назад, взялся обеими руками за толстое древко, и (я просто не могла поверить своим глазам!), сломал его у основания стального наконечника… Отшвырнув обломанный кусок дерева в сторону, он снова шагнул к решетке, и невероятно сильным рывком выдрал дверь…

Трудно сказать, что было бы дальше, но парень вдруг замер на месте. Оглушительно загремела выпавшая из его рук железная дверь… Несколько неверных шагов в сторону, и он вцепился окровавленными пальцами в решетку, разделяющую наши с ним камеры. Еще пара шагов на подгибающихся ногах, и его слабеющие пальцы вцепились в мои руки, которыми я держалась за железные прутья решетки. Его лицо оказалось напротив моего лица, и несколько секунд мы смотрели друг на друга. Глаза парня снова стали обычными глазами человека, только вот в них плескалось целое море обиды, непонимания, всепрощения… Приступ прошел, и он стал приходить в себя. Мало того, что приступ вымотал из парня все силы, так вдобавок на беднягу начала наваливаться страшная боль от нанесенных ему жутких ран. Невероятно, но он даже попытался мне улыбнуться… "Лайсле…" — прошептали его израненные губы, и он медленно стал оседать на пол, не отпуская слабеющих рук от решеток камеры.

Когда тело парня упало на пол, он был уже мертв. Встав на колени подле него я увидела, как из его темных глаз ушла последняя искорка жизни, как он замер на полу камеры изломанной, нелепой, окровавленной куклой… Возбужденно шумели стражники, кричали заключенные… Какие они все стали храбрые!.. Еще совсем недавно от страха орали! Можно подумать, одержали победу в честном бою…Ненавижу! Меня от захлестывающего бешенства и злости трясло так, что чувствовалось: еще чуть-чуть, и я сорвусь и поведу себя точно так же, как только что погибший парень…

— Что он сказал мне перед смертью? — спросила я у предка. — Отвечай, или об этом я спрошу у стражников!

Тот помолчал, затем с неохотой произнес:

— Во время приступов эрбаты чувствуют таких же, как они сами, и никогда не причинят друг другу вреда… Он назвал тебя лайсле — сестренка…

Все завертелось перед моими глазами, стало меняться, проваливаться в черную дыру страшного чужого мира… Я резко поднялась с грязного пола… Отчетливо услышала, как один из стражников испуганно кричит, указывая на меня…

Когда же я пришла в себя, то поняла, что без сил лежу на полу в своем закутке. Все вокруг было усыпано щепками и обломками древесины — это все, что осталось от моей лежанки. Кое — где виднелись крохотные осколки разбитой чуть ли не в пыль керамической обеденной миски. Дверь в мою камеру тоже была немного погнута — видимо, и я пыталась выломать ее… Что ж, погибший парень в этом преуспел куда больше. Его камера, кстати, была уже пуста: кровью был залит весь пол, а вот тела уже не было…Унесли… С трудом скосив глаза на пол в своем закутке, я с вялым удивлением отметила, что на нем нет ни капли крови. Тело у меня было как налитое свинцом, я не могла шевельнуть даже пальцем, но ни одной раны на нем, кажется, не было. Саднящие, ободранные пальцы в расчет брать не стоило… Ничего не понимаю… Интересно, за что мне стражниками дана такая милость — жизнь? Парнишку — соседа никто не жалел…

За прутьями решетки слышались злые голоса стражников. Однако чей-то властный голос в корне пресекал их любые попытки проявления недовольства. А ведь я уже раньше слышала этот голос… Заскрипела открываемая дверь… Кеир, помощник главы тайной стражи. А, так вот чей это был голос… Кстати, как здесь оказался Кеир? Или… Неужели он все это время находился где-то неподалеку, и смерть соседа была им заранее подготовлена? Похоже на то… Тогда почему они так страшно поступили с этим молодым парнем? Зачем? С какой целью? Если только для того, чтоб прояснить свои подозрения — эрбат я, или нет… Ну, для уточнения этого вопроса достаточно было еще там, в допросной, посмотреть мои виски, а не устраивать бойню на глазах десятков людей! Неужели все это преследовало только одну цель: посмотреть на то, как я поведу себя при виде погибающего эрбата? Нет, этого не может быть! Люди не так жестоки! Или им нужен был громкий скандал? Для чего? Какие-то дворцовые интриги? Не понимаю… Мне постоянно вспоминались слова Вояра о том, что вся ответственность за мое молчание ляжет на мою же совесть…