Люди-мухи - Ханс Лалум

В целом мне показалось, что, за исключением нежелания допускать меня к своему банковскому счету, Кристиан Лунд на сей раз говорил правду. Оставалось лишь выяснить, что изменят в своих показаниях другие жильцы дома номер 25 по Кребс-Гате, особенно фрекен Сара Сундквист.

Вернувшись на Кребс-Гате, я первым делом ненадолго наведался в квартиру Лундов. Карен Лунд сидела дома с сынишкой; у обоих было прекрасное воскресное настроение. Фру Лунд ахнула, узнав о том, что выстрел, который все слышали, оказался записью. На ее сынишку рассказ не произвел никакого впечатления; он лишь радостно агукал. Мы быстро договорились: учитывая все обстоятельства, технически возможно, что убийство могла совершить сама Карен Лунд до того, как в девять домой вернулся ее муж. Впрочем, она заверила меня, что вряд ли подходит на роль убийцы. Прежде чем идти убивать соседа, ей пришлось бы найти няню для малыша.

Я согласился с ее доводами и постарался сократить свой визит. Беседуя с веселой, беззаботной фру Лунд, я все время помнил о том, что муж ей изменяет, и потому чувствовал себя немного скованно. Перед тем как закрыть за мной дверь, она вдруг задала вопрос, от которого мне стало не по себе. Карен Лунд спросила, разрешилось ли противоречие, касающееся времени, когда в тот роковой день домой вернулся ее муж. У меня нет сомнений в том, что в свою квартиру он вошел в девять вечера, уклончиво ответил я. Мне показалось, что Карен Лунд улыбнулась с облегчением, услышав мои слова. Я невольно задался вопросом, в самом ли деле фру Лунд так беззаботна и счастлива, как кажется со стороны. Может быть, ей тоже есть что скрывать?

Куда более драматичной оказалась беседа на втором этаже. Сару Сундквист до сих пор тревожило убийство соседа; она снова не сразу открыла дверь и улыбнулась довольно натянуто. На ней было то самое черное платье, в котором ее впервые увидел Кристиан Лунд, и я сразу понял, что ощущал Кристиан Лунд, сидя рядом с ней на диване. Сара Сундквист обладала природной грацией и, когда хотела, несомненно, могла быть очень соблазнительной.

Я обрадовался, поняв, что Кристиан Лунд сдержал слово и не стал ей звонить и предупреждать о моем визите. Вначале Сара Сундквист сказала, что ей нечего добавить к своим предыдущим показаниям. Она очень удивилась, узнав о магнитофонной записи, но вскоре улыбнулась и поздравила меня с успехом. Затем призналась, что алиби у нее нет, потому что, начиная с четверти пятого и до того, как нашли труп, она сидела у себя дома. Ничего странного или таинственного не видела и не слышала.

О своих настоящих родителях она практически ничего не знала. В бюро по усыновлению ее приемным родителям сказали, что они были молодой еврейской парой, приехавшей из Литвы, и, судя по всему, Сара была их единственным ребенком. В 1944 году ее родители погибли, но подробностей никто не знал. Ей сообщили их имена: Феликс и Анна Мария Розенталь, родившиеся в 1916 и 1918 годах соответственно. При рождении, в 1943 году, ее назвали Сарой Розенталь. Больше приемные родители ничего не могли ей сказать. Они не знали ни о том, что случилось с ее настоящими родителями, ни почему в 1944 году она очутилась в Гётеборге. В детстве она часто думала о своих биологических родителях. После того как ей исполнилось двадцать один год, она попыталась что-то о них узнать, но безуспешно. Ей сказали, что других сведений нигде не записано, и, насколько известно, ее родители нигде не зарегистрированы как проживавшие в Швеции. Со временем она смирилась с неопределенностью, окружавшей ее происхождение, старалась жить своей жизнью, а к добрым приемным родителям относилась как к родным.

Она вздохнула и покосилась на окно.

– Но когда не знаешь наверняка, что случилось или где их могила, представляешь, будто они живут где-то, – тихо добавила она.

Когда я спросил ее о банковском счете, она вначале замялась, а потом, нахмурившись, спросила, зачем мне понадобилось его видеть. Однако вполне удовлетворилась ответом, что это в интересах следствия. Нехотя протянула мне книжку одного небольшого шведского банка. Я увидел, что у нее на счете 55 тысяч 623 кроны, и заметил, что это довольно крупная сумма для студентки, не имеющей постоянных источников дохода. Сара сообщила, что получила небольшое наследство от приемного деда, а в марте ей перевели стипендию за целый год. Вместе это составляло 50 тысяч крон. Ее слова не показались мне невероятными, а учитывая, что она сразу же показала свою банковскую книжку, я решил пока не расспрашивать ее подробнее.

– Однако нам, к сожалению, придется поговорить еще кое о чем, а именно о ваших близких отношениях с одним из соседей, – более резко продолжал я.

Сначала Сара побледнела и прижала ладонь ко рту, а потом спросила, как я узнал. Я ответил ей, как и Кристиану Лунду, что проанализировал известные факты. Затем добавил, что Кристиан Лунд во всем признался, но причин сообщать обо всем его жене у нас пока нет – при условии, что она будет отвечать на мои вопросы подробно и откровенно. Сара Сундквист вздохнула с облегчением; к лицу ее вновь вернулись краски.

– А знаете, даже хорошо, что вы все узнали. Меня очень беспокоило, что пришлось вам солгать. – Она чуть ближе придвинулась ко мне и задумалась. Я не торопил ее. Приятно было иметь дело с такой серьезной девушкой, которая не хочет принимать важных решений, не прикинув вначале все за и против.

– Надеюсь, вы отнесетесь ко мне снисходительно и не станете судить слишком сурово, – сказала она после недолгого молчания. – Я часто думаю о его жене и сыне, и мне до сих пор не по себе.

– И все же… – не выдержал я, когда она снова замолчала.

– И все же я могу с этим жить. У нее в жизни есть почти все: полный комплект родителей, ребенок, много денег и никаких забот – ни о прошлом, ни о будущем. Я заслуживаю его больше, чем она. Нам с Кристианом пришлось нелегко, особенно в начале жизни. Мне кажется, что его жена была бы счастлива с любым красивым и богатым мужчиной, тогда как я могу быть счастлива только с ним.

Я с трудом удержался от искушения и не спросил, почему она так привязалась к Кристиану Лунду. Сара Сундквист как будто прочитала мои мысли:

– Знаете, мы ведь ничего не планировали заранее. Все началось с обычного легкого флирта. Такое у меня уже бывало не раз и ни к чему серьезному не приводило… Ситуация вышла из-под контроля – так хорошо, как с ним, мне еще ни с кем никогда не было. Все началось внезапно, однажды вечером, когда его жена уехала. Вначале я даже не понимала, что происходит. Не подумайте, я вовсе не отказываюсь от своей доли ответственности; инициативу проявил не только он. Стыдно признаться, но я ничуть не жалею о случившемся, наоборот, надеюсь, что все продолжится и он бросит жену. У нас с ним все до сих пор как в первый раз… Похоже на американские горки – то взлет, то падение. Каждый вечер я ложусь спать, надеясь, что утром он придет и скажет, что уходит от жены, а по утрам просыпаюсь в страхе. Вдруг он все-таки решит остаться с ней? Всякий раз, как мне звонят в дверь или по телефону, я вздрагиваю, мне кажется, что его жена все узнала и хочет устроить скандал. Я понимаю, ему тоже нелегко, ведь его сын так мал. Но на войне и в любви все средства хороши, а он – самая большая любовь моей жизни. Поэтому я от всей души надеюсь, что он выберет меня. Днем и ночью только о нем и думаю. Раньше… до убийства, я пришла к тому, что больше так продолжаться не может. И теперь мне не стало легче.

Какими бы сомнительными ни были ее взгляды с точки зрения нравственности, показания совпадали с показаниями Кристиана Лунда. Неожиданно для себя я попросил:

– Если вы не против, объясните, пожалуйста, что вам так в нем нравится?

Откровенно говоря, мой вопрос не имел отношения к следствию, просто Кристиан Лунд вызывал у меня все большее любопытство. Кроме того, мне хотелось получше узнать всех, кто так или иначе имел отношение к делу. Сара Сундквист не удивилась и не стала запираться, а с готовностью пылко ответила:

– Он – воплощение моего идеала мужчины! Конечно, он нравится мне и чисто физически. Меня всегда влекло к высоким блондинам. Он великолепно сложен и отлично двигается. В первый раз увидев его, я подумала, что более красивого мужчины не встречала. И все-таки внешность – еще не все. Он очень добрый и обаятельный. А еще умный и трудолюбивый. И даже жена и сын не умаляют его привлекательности, даже наоборот. В каком-то смысле он для меня стал еще надежнее и достойнее доверия. Мне кажется, никто не понимает меня так хорошо, как он. Конечно, во многом мы с ним очень разные, и все же мы прекрасно подходим друг другу. Может быть, из-за того, что у нас обоих было трудное детство. Он вырос без отца, а я без обоих родителей.

Я понял, что она имела в виду, и посочувствовал ей. Да уж, положение – сложнее не придумаешь. Жена и любовница живут в соседних квартирах, на втором этаже дома номер 25 по Кребс-Гате. У жены, судя по всему, нет других поклонников, кроме маленького сынишки. Я невольно подумал о человеке, которого собирался навестить следующим. Он также не пользовался большой популярностью…