Обделённые душой - Нил Шустерман

Расплетение подкрадывается неслышно на лёгких ногах ангелов.

«Граждане за прогресс» не позвонили Рейншильдам даже ради того, чтобы просто позлорадствовать. Очевидно, они сбросили их со счетов. Дженсон поднимает глаза: там, у противоположной стены кабинета, заключённая в прозрачный стеклянный куб, поблёскивает золотая медаль. Зачем тебе Нобелевская премия, когда твою работу, призванную спасать жизни, используют в качестве орудия узаконенного убийства? «Но ведь никто же не умирает! — с улыбкой возражают сторонники расплетения. — Просто жизнь продолжается в другой форме. Мы предпочитаем называть это „жизнью в разделённом состоянии“».

Покидая кабинет, Дженсон под влиянием внезапного порыва ударяет по кубу. Стекло разлетается вдребезги. Дженсон столбенеет, чувствуя себя дураком. Зачем он это сделал? Медаль, сбитая с подставки, валяется среди осколков. Он подбирает её и прячет в карман.

Подъезжая к дому, он обнаруживает, что пикапа на дорожке нет. Опять его жену понесло по блошиным рынкам и гаражным распродажам. Значит, сегодня суббота. Дженсон потерял счёт дням. Соня пытается утопить горечь разбитых иллюзий в охоте за всякими безделушками и старинной мебелью. В лаборатории не появляется уже несколько недель. Такое впечатление, что в свои сорок один она потеряла интерес к медицине и ушла на пенсию.

Входная дверь не заперта. Соня, нельзя быть такой беспечной. Однако через несколько секунд, когда Дженсон входит в гостиную, ему недвусмысленно дают понять, что жена здесь ни при чём. Кто-то бьёт его по голове одним из Сониных сокровищ потяжелее. Он падает. Оглушённый, но в сознании, учёный поднимает глаза и видит лицо того, кто на него напал.

Да он совсем мальчишка, ему лет шестнадцать, не более! Один из «дикарей», о которых трубят СМИ. Отщепенец, побочный продукт современной цивилизации. Длинный, тощий, глаза пылают злобой... Удар, нанесённый хозяину дома, похоже, дал выход эмоциям подростка, но очень незначительный.

— Где бабки? — орёт парень. — Выкладывай, где сейф?

Дженсон едва не разражается хохотом, несмотря на боль в голове:

— Нет здесь никакого сейфа!

— Не вешай мне лапшу! В таком доме, да чтоб без сейфа?!

Поразительно, как можно быть одновременно столь опасным и столь наивным. Но опять же — давно известно, что невежество и слепая жестокость идут рука об руку. Подчиняясь внезапной мрачной прихоти, Рейншильд достаёт из кармана медаль и бросает её грабителю:

— Вот, возьми. Золотая. Она мне больше ни к чему.

Подросток ловит медаль. На его руке не хватает двух пальцев.

— Врёшь ты всё! Ни фига это не золото!

— Ладно, — соглашается Рейншильд. — Тогда убей меня.

Грабитель вертит медаль в руках.

— Нобелевская премия? Ну да, как же! Небось, фальшивка.

— Ладно, — повторяет Рейншильд. — Тогда убей меня.

— Заткнись! Я не убийца, понял? — Подросток оценивает вес добычи. Рейншильд садится на полу; голова его по-прежнему кружится после удара. Наверняка сотрясение мозга. Впрочем, ему всё равно.

Парень оглядывает гостиную, полную всяческих наград и почётных грамот, полученных Дженсоном и Соней за научные достижения.

— Если настоящая, то за что? — спрашивает парень.

— Мы изобрели расплетение, — говорит Рейншильд. — Хотя в тот момент мы об этом не подозревали.

Подросток скептически усмехается:

— Ну да, так я тебе и поверил!

Юный преступник мог бы забрать свою добычу и уйти, но он этого не делает. Стоит, топчется на месте...

— Что случилось с твоими пальцами? — спрашивает Рейншильд.

Злость в глазах парня разгорается чуть ярче.

— А тебе что за дело?!

— Отморозил?

Грабитель в замешательстве — значит, догадка Дженсона верна.

— Да. Все думают, что это я игрался со взрывпакетом. Делать мне больше нечего. Отморозил прошлой зимой.

Рейншильд подтаскивает себя к креслу, забирается в него. Тут же следует окрик:

— Эй, ты чего это?! — Однако оба участника драмы понимают, что парнишка топорщит перья только для виду.

Учёный внимательно рассматривает непрошенного гостя. Похоже, тот не наведывался в душ чуть ли не с рождения; невозможно даже разобрать, какого цвета у парня волосы.

— Скажи мне, в чём ты нужадаешься? — спрашивает Рейншильд.

— В твоих бабках! — отвечает парень, презрительно сузив глаза.

— Я спросил не о том, чего ты хочешь. Я спросил, в чём ты нуждаешься.

— В твоих бабках! — повторяет подросток, немного более напористо. А потом вдруг добавляет помягче: — Ещё мне нужна жратва. И одежда. И работа.

— А если я дам тебе что-то одно?

— А если я дам тебе по башке — и покрепче, чем в первый раз?

Рейншильд выуживает из кармана бумажник, намеренно демонстрируя наличие в нём нескольких купюр. Но вместо денег он протягивает парню свою бизнес-карточку.

— Приходи по этому адресу в понедельник в десять. Я дам тебе работу и зарплату, которой хватит на скромную жизнь. Как ты будешь тратить свои деньги — на продукты, еду или ещё на что-нибудь — мне безразлично, лишь бы ты регулярно являлся на работу пять раз в неделю. Да, и каждый раз перед приходом принимай душ.

— Как же, — цедит парень, — я приду, а там куча юнокопов. Ты что, думаешь, я совсем дурак?

— Для подобного предположения у тебя недостаточно эмпирических данных.

Парень переминается с ноги на ногу.

— Так это... Что за работа?

— Биологические и медицинские исследования. Их результат может положить конец расплетению. Но мне нужен ассистент, причём такой, который не был бы тайным агентом «Граждан за прогресс».

— Граждан за что?

— Правильный ответ. До тех пор пока ты будешь говорить подобным образом, работа твоя.

Парень задумывается, потом вспоминает про медаль, зажатую в его трёхпалом кулаке. Суёт её обратно Рейншильду:

— Вы бы не таскали её вот так в кармане. В рамку вставьте что ли... — после чего уходит с тем же, с чем пришёл сюда, если не считать бизнес-карточки.

Рейншильд уверен — он больше никогда не увидит мальчишку. До чего же приятно он удивился, в понедельник утром обнаружив в своём рабочем кабинете давешнего знакомца в той же грязной одежде на чисто вымытом теле.

12 • Риса

Нет, это просто невероятно, как она умудрилась так опростоволоситься!

Всё это время ей удавалось выживать даже тогда, когда все шансы были против неё; а теперь придётся умереть из-за собственной самонадеянности. Как же — она ведь слишком умна, слишком наблюдательна, чтобы угодить в ловушку орган-пирата! Вообразила, что кого-кого, а её-то уж точно не обмануть.

Ветхий хлев на задворках дышащей на ладан фермы в Шайенне, штат Вайоминг. Риса набрела на него, спасаясь от грозы. В одном из стойл обнаружилась полка, забитая съестными припасами.

Дура, дура, вот дура! С какой стати здесь, в заброшенном хлеву, быть складу продуктов? Если бы она дала себе труд подумать, то бежала бы отсюда без оглядки, и пусть бы лучше в неё угодила молния! Но Риса была измотана и голодна. Утратила бдительность. Протянула руку за пакетом чипсов, зацепила за проволочку... и в одну секунду стальной трос обвился вокруг её запястья. Её поймали, точно кролика в силок. Риса пыталась вытащить руку, но чем больше она трепыхалась, тем туже затягивалась скользящая петля.

Орган-пират явно был человеком небрежным: кругом валялось множество инструментов, до которых Риса могла свободно дотянуться, но ни одним из них нельзя было перекусить стальной трос. Проведя битый час в бесплодных попытках освободиться, Риса поняла, что не в силах ничего поделать. Оставалось только ждать и жалеть, что она не дикое животное — у тех хватает духу отгрызть попавшую в капкан лапу.

Всё это случилось вчера вечером. Всю ночь Риса не сомкнула глаз, и теперь, утром, её ждут новые ужасные испытания. Через час после рассвета в хлеву появляется орган-пират. Это средних лет мужчина с плохо имплантированным скальпом. Копна мальчишеских светлых волос не только не придаёт ему привлекательности, но скорее наоборот — вызывает омерзение. Мужик едва не пускается в пляс, увидев, что его ловушка сработала.

— Несколько месяцев ни черта, — сообщает он Рисе. — Уже собирался закрыть лавочку, но... Удача любит терпеливых!