Лейли и Меджнун - Мухаммед Физули

Несчастным душу дай, души лишенным.

Вином чистейшим опьяняя нас,

Чаруя и увеселяя нас,

Спроси о том, как мир наш колобродит,

Как вянет радость, как печаль приходит.

Коварен мир, родитель всех невзгод,

Непостоянен в беге небосвод.

Трудясь, богатства многие хотели,

Однако им другие завладели.

Вот деревцо: водою взращено,

Оно огнем жестоким сожжено.

Нас к цели подведет лишь провиденье, -

Оно лишь даст вкусить нам плод стремленья...

... Пред Ибн-Саламом к цели путь открыт.

Итак, узнав, как дело обстоит.

Собрал людей он славных, именитых,

Созвал мужей державных, сановитых.

И с ними все для свадьбы он послал,

Что можно пожелать бы - все послал.

И в даре том, неслыханно богатом,

Табун коней - и каждый кован златом.

Рабов, рабынь прекрасных он прислал,

Вьюки одежд атласных он прислал.

Атласношерстые пришли верблюды,

На них холмы сластей и лакомств груды.

Здесь амбра, мускус - тысячи лотков,

Там жемчуга и злата сто вьюков.

И, ношей заплативши драгоценной,

За душу полным весом дали вено.

Лейли узнала о насилье том -

К ней осень ворвалась в весенний дом.

Глаза надежды пыль скорбей застлала,

И с дерева мечты листва опала.

Утратив радость в горестном чаду,

Лейли нашла великую беду.

Искала розу шип нашла колючий.

Искала свет - попала в пламень жгучий.

И свадьба горестью омрачена:

Среди веселья всех - Лейли грустна,

Служанка кудри заплести старалась

И родинку ей навести старалась.

Но тщетны все труды: Лейли вздохнет -

Рассыплет кудри, родинку сотрет.

Пред басмой полумесяц не склоняла

И с глаз сурьму слезами размывала.

Цепь-ожерелье сбросила она,

А гребень унесла волос волна.

Вздохнет она - и зеркало тревожит:

Оно печали отражать не может.

И хна не поцелует ног Лейли -

Лейли, в цепях, склонилась до земли.

Огнем ланит она венец сжигает,

С презреньем благовонья отвергает,

И, не боясь клеветников-шипов,

Как роза, разрывает свой покров,

Рыдает и стенает сиротливо:

"О небо, - молвит, - ты несправедливо!

Того ли я хотела, небосвод?

Как верила я в твой круговорот!

Друг, с кем свиданье - для меня отрада,

Совсем не тот, чьей стать женой мне надо.

Тот - на странице верности значок,

А этот - незаполненный листок.

Тот - кормчий моря радостей духовных,

А этот - раб мирских страстей греховных.

Тот ближних всех на путь добра привел,

А этот с самого начала зол.

Тот все отдать своей любимой жаждет,

А этот, коль не все захватит, страждет.

С Меджнуном мы друг другу отданы,

И нашу мы любовь хранить должны.

Когда вершили договор жестокий.

Тебя забыли, небосвод высокий.

Зачем грозить нам гнетом самым злым?

Ты сжалься над несчастием двойным!

Взяв у друзей, не будь ты щедр с врагами,

Не делай бедных - богачей рабами.

Идущего по горькому пути

Меджнуна ты бесчестным не сочти.

Ты ж, Ибн-Салам, ты вызываешь жалость,

Ведь над тобою время посмеялось:

Оно зовет безумную "Лейли",

Тем именем тебя в обман ввели.

Искал ты счастья - встретился с напастью,

Ты клад искал - я змей с раскрытой пастью.

Но разве я скажу, что ты неправ?

Ты сделал милость мне, меня избрав.

От матери с отцом меня возьмешь ты,

И от двойного горя уведешь ты"[71].

С презреньем, угнетенная тоской,

На свадебный убор взирала свой,

И, неба коловратность вспоминая,

Читала эта гурия земная:

О небосвод, презрев меня, ты совершаешь произвол,

Я роз просила у тебя, шипов насыпал ты в подол.

Ни разу не вращался ни, как я хотела бы того,

Насилье надо мной - вот твой всегда излюбленный глагол!

Не знаю я, зачем меня ты так стремишься унижать.

Меня любил весь мир, а ты лишь в прахе место мне нашел.

Надеялась сначала я: увижу радостные дни,

А ты вокруг темницы бед ограду новую возвел.

Рукой насилья разорвав терпенья моего фату,

Ты горе скрытое мое на шумный торг людской привел.

Ты не позволил, чтобы я погибла, верная любви,

Мою ты верность, честь мою, как жерновами размолол.

Меня отдав чужому, ты, должно быть, друга моего

Теперь вручил чужой во власть - мой жребий истинно тяжел.

Да, верно, Физули, ты знал, как переменчив небосвод,

Когда ты в этом мире все не стоящим вниманья счел.

Все, кто видал мучение ее

И к блеску отвращение ее,

Решили так: "Должно быть, та бедняжка,

Страдалица, болеет очень тяжко.

Иль сердце тем ее поражено.

Что с домом ей расстаться суждено".

Все говорили: "Да, цветок прекрасный,

К родителям привязана ты страстно.

Теперь пора прощания пришла,

Жизнь па чужбине будет тяжела -

Стони и плачь - бранить за то не будем.

Приходится стонать и разлуке людям.

Но, как уж повелось между людьми,

Ты постони - и после стон уйми.

Жизнь не прожить в девичестве беспечно,

С отцом и с матерью живут не вечно.

И как глотнешь напиток забытья -

Забудутся отец и мать твоя".

Лейли в ответ на те слова кивала,

Но людям свой недуг не открывала

И не хотела, скромность возлюбя,

Людским укорам подвергать себя.

Ведь как бы дева ни любила страстно,

Забыть о чести - для нее опасно.

Она одна, кругом - не счесть врагов, -

Как ни противься, а не снять оков!

Чтобы людских укоров не стыдиться,

Лейли пришлось для свадьбы нарядиться.

Она наряды красила собой,

Сверкая в них небесною красой.

И небо, увидав ее, вскричало:

"Меджнуна тверже ввек я не встречало".

Внушала без наряда грусть она,

В наряде радовала всех Луна.

И солнце лика ярко так сияло,

Что ореолом лик ей закрывало.

Но тайная невеста тьмы ночной

Зашли послушно в брачный свой покой;

Свет неба побежден был черным мраком,

И свечи звезд зажглись под зодиаком,

И жемчуга, их осветили ночь,

И дню подобно расцветили ночь.

Дев розоликих собралось немало,

И каждая в руках свечу держала.

И вот устроили веселый пир

Пятьсот красавиц - каждая кумир.

Сто Лун, сверкавших дивной красотою.

Кропили стежки розовой водою.

И розоликих сто ходили там,

Пахучей амброю кадили там...

Сто сладкоустых пели безмятежно

В лад с песней саза, сладостной и нежной.

А сто нарциссов потчевали всех

Вином - источником хмельных утех.

Сто роз держали на подносах злато,

Чтобы супругов одарить богато.

Невесту усадили в паланкин,

Как предписал старинный строгий чин.

Но мучилась, печальная, страдала, -

В пути, многострадальная, рыдала,

Веселье ей совсем на ум не шло,

Как щепку по реке ее несло.

Вот к дому жениха Лейли приводят;

Родня, подруги - все теперь уходят.

Цветник принять красавицу готов;

Одна осталась роза, без шипов[72].

Осведомило счастье Ибн-Салама:

"Луна, которой жаждал ты упрямо,

Пришла сюда". Жемчужину ища,

Он к ней явился, страстью трепеща.

Увидел: светоч скрыло покрывало,

В тени лицо, что сердце зажигало.

И страсть великим вспыхнула огнем,

Неукротимо разгораясь в нем.

Хотел сорвать фату, узреть отраду -

И между ними устранить преграду.

Лейли сказала: "Слава всех времен,

О ты, могущественный вождь племен!

Твое величье мне давно известно,

О тонкости твоей молва чудесна.

По всей вселенной, истину любя,

Все справедливым признают тебя.

Ты не с богатой встретился, а с нищей,

Не гостья - пленница в твоем жилище.