Таинство любви - Барбара Картленд

Герцог решил, что темы, которую затронула Анна, все равно не избежать, рано или поздно она поймет, что к чему в этом мире, и поэтому ответил напрямую:

— Мадам Помпадур была любовницей Людовика Пятнадцатого.

— Что это означает?

— А ты сама не знаешь?

— Не совсем, — ответила Анна. — В книгах по истории Франции говорится о многих женщинах, обладавших огромной властью и влиянием, хотя они и не были аристократками. Вот и все. Как мне в это поверить, раз никто не объясняет, почему они становились всевластными?

Герцог слегка задумался, затем вздохнул и попытался сформулировать для Анны подходящий ответ:

— Французские короли, как и короли во всех других странах, должны были жениться из политических соображений — брак закреплял союз между двумя государствами.

Он перевел дыхание и продолжил:

— Но поскольку король — такой же мужчина, как и все, его тянет к женщине, которую он находит наиболее привлекательной и интересной.

Герцог следил за лицом Анны и по выражению ее глаз понимал, что она впитывает каждое его слово.

— Король любил женщину, которая становилась его любовницей? — спросила она.

— Как правило, да, — ответил герцог. — А мадам Помпадур король Людовик Пятнадцатый не только любил, но и хранил ей верность, что было совершенно необычно.

— Ты хочешь сказать, что у некоторых королей была не одна, а несколько любовниц?

— Думаю, тебе нужно почитать об английском короле Карле Втором, — сказал герцог. — Он имел много любовниц, все они были красавицами, и одна из самых влиятельных. Луиза де Керуаль, была француженкой. У меня в Англии, в загородном доме, есть ее портрет — говорят, это одно из лучших изображений Луизы.

Несколько секунд Анна молчала, потом задала новый вопрос:

— Если короли имели любовниц, у обычных мужчин они тоже были?

— Только если мужчина был в состоянии содержать их.

— Ты хочешь сказать, что любовница дорого обходится? Почему?

— Предполагается, что нужно благодарить ее за услуги…

— Что включают в себя ее услуги? — прервала его Анна.

Герцог задумался.

Он чувствовал, что будет ошибкой начинать разговор на эту тему так скоро после свадьбы. В то же время рано или поздно Анна неизбежно столкнется с ней в том мире, где ей предстоит жить.

— Любовница старается отвечать взаимностью на любовь своего покровителя, во всем угождать ему, — сказал он, — а за это ожидает награды деньгами или драгоценностями.

Анна в задумчивости закусила нижнюю губу. Ворон с облегчением подумал, что пока ей хватит и такого объяснения, но, оказалось, девушке этого недостаточно.

— Это кажется мне очень странным. Я всегда думала, что любовь люди дарят друг другу, а не продают или покупают.

Герцог оценил остроту ума Анны, но решительным тоном прервал разговор:

— Предлагаю закрыть тему. Это не то, о чем стоит разговаривать в день свадьбы.

— Думаю, ты уходишь от этого разговора потому, что у тебя были любовницы, но тебе не хочется рассказывать об этом, — сказала Анна, посмотрев в глаза герцогу.

— Даже если у меня и были любовницы, я не стану обсуждать это со своей женой, — резко ответил герцог.

И тут же понял, что совершил ошибку.

— Прости, если я что-то сделала не так, — примирительно сказала Анна. — Но ты сам решил, что мы будем честными друг с другом.

Герцог почувствовал себя так, словно ступил на очень зыбкую почву.

— За свои слова я отвечаю, — сказал он. — Но сегодня у нас выдался трудный день, и мне хотелось рассказать тебе о чем-нибудь более приятном. Например, о картинах и других красивых вещах в нашем доме.

— Я понимаю, но мне интересно все, что ты говоришь.

Герцог знал, что это правда, и, обрадовавшись, что смог уйти от не слишком легкого разговора о любовницах, решил переключить внимание Анны на другую тему.

— Завтра я собираюсь посетить вместе с тобой мсье Уорта и попросить его создать для тебя несколько платьев, которые лучше всего подчеркнут твою индивидуальность. Только он способен сделать это, потому все и считают его гением.

Он надеялся, что Анну увлечет этот разговор, и потому продолжил:

— Сегодня вечером, когда поднимешься в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, ты найдешь там еще несколько платьев. Я заказал эти наряды, чтобы ты носила их до тех пор, пока не будут готовы творения Уорта. Я надеюсь, что шляпки и другие аксессуары к готовым платьям тебе тоже понравятся.

— Надеюсь, кто-нибудь покажет мне, как управляться со всеми этими вещами.

— Это сделает горничная, — ответил герцог. — А еще к нам приедет самый известный в Париже куафер, он сделает тебе прическу. Думаю, очень скоро ты ощутишь себя совершенно другим человеком.

— Куафер? — переспросила Анна. — Здесь так называют парикмахера?

— Не совсем, — улыбнулся герцог. — Анри именно куафер, самый известный в Париже. К нему очень трудно попасть, а деньги за свою работу он берет просто сумасшедшие.

— Как я понимаю, быть модной леди — удовольствие очень дорогое, — заметила Анна. — Надеюсь, ты найдешь, что я стою таких денег.

Взгляд Анны был настолько выразительным, что герцог, как ему казалось, мог легко прочитать ее мысли — она думала, что принять от него так много значит быть почти как его любовница.

Герцог размышлял, что сказала бы Анна, объясни он ей четко и конкретно, чего именно мужчины ждут от своих любовниц. И от жен, между прочим, тоже.

Но потом он вспомнил про обещание, которое дал Маргарите, и о том, что в течение трех месяцев о близости с женой ему придется забыть, и решил, что было бы ошибкой так рано приступать к разъяснению обязанностей, которые называются супружескими.

Дверь салона открылась, и вошла Анна.

На ней было уже другое, тоже очень красивое платье, которое удивительно шло ей, хотя и не было создано великим Уортом.

Оно было сшито из очень бледного розового тюля, с турнюром и открытыми плечами — герцог впервые увидел их матовую белизну.

Анна выглядела настолько прелестной, что герцогу хотелось захлопать в ладоши.

Анри потрудился на славу — уложил волосы вокруг лица Анны крупными локонами. Такую прическу ввела в моду принцесса Уэльская, и она как нельзя лучше подчеркивала античную красоту Анны, которую герцог заметил еще в монастыре.

В отличие от Клеодель, Анна не выглядела кукольно-хорошенькой, исходившее от нее ощущение юности и чистоты воспринималось не на физическом, но скорее духовном уровне.

Анна подошла к герцогу и сказала, смеясь: