Однажды начав - Александр Жеглов

– Думаешь, в остальном Бог тебя простит?

– Не думаю, но очень на это надеюсь, я осмыслил, чем занимался в последнее время с этим недочеловеком. Теперь у меня будет другая жизнь. Я богат. Может быть, семья у меня появится когда-нибудь, как у Сереги, и спокойная жизнь настанет, и не буду прятаться по углам. Мне в церковь надо, покаяться хочу батюшке.

– Батюшку вспомнил? Думаешь, грехи твои отпустит?

– Сказал тебе: я надеюсь! Есть законы, которым я подчиняюсь.

– У таких людей, как ты, – сказал Стас, – один закон – это бумага! Бумага, которую можно на что-то променять. И такая бумага для вас дороже чести!

– Ты не совсем прав, Стас. Я с тобой не могу согласиться: в конечном итоге, от человека зависит, будет ли иметь силу этот закон, – возразил к удивлению Никита.

– Да?! – Стас подошел еще ближе, – и ты мне это говоришь?! – сказал громко. – Из-за тебя погиб человек! Он был для кого-то сыном, братом, отцом, мужем. Был кому-то другом, просто, был хорошим человеком, – не выдержав, промолвил Стас.

– Кто? – с волнением спросил Никита.

Стас опустил свой взгляд.

– Серега?! – вскрикнул Никита. Где он?!

– Сергей погиб при исполнении служебного долга, – тихо ответил Стас, смотря ему в глаза, и отвел взгляд в сторону.

– Что?!

Настала тишина, которую через несколько минут нарушил Никита тихим голосом:

– У него дочурка пятилетняя осталась – Настенька, в Ярославле, – губы у него задрожали, – Серега мне ее фотокарточку на днях показывал: пять лет ей исполнилось. Я его два года знал. Хороший, как ты говоришь, человек. – Никита начал качать головой. – Нет, не из-за меня, а из-за Гаврика он погиб, из-за жадности этого жирного кабана.

– Из-за тебя, из-за тебя! Без таких помощников, как ты, твой Гаврик оставался бы Гавриком всю жизнь, а не стал бы Владиславом Вениаминовичем. Вы за деньги на все готовы.

– Нет, ты не совсем прав, лично я не из таких помощников, как думаешь. Но с тобой согласен, из-за меня погиб отец маленькой девочки. Пропала жизнь, целая жизнь, – с ужасом в глазах, сказал Никита, – и за что?!

Стас молча смотрел на забинтованного жалкого человека, лежащего на больничной койке, без капли сострадания.

Осознав, может быть, самое главное в своей жизни, Никита, вдруг сменив свой тон, сказал:

– Стас, будь другом, сделай кое-что для меня, бери бумагу и ручку, или запоминай, нетрудно.

– Я запомню, так надежнее, – он наклонился ближе.

Никита прошептал место, где спрятал большую часть своих сбережений. Он не доверял банкам:

– Все, что там есть – это вам на двоих, тебе и его вдове с ребенком. Не знаю ее имени, а дочку Настей зовут – это точно. Узнай Сергея адрес, фамилия его, кажется, Иваницкий. Поезжай в Ярославль. Ровно половину отдашь его семье и скажешь: «от папы Насти». Я надеюсь на тебя. Обещай, что сделаешь это. – Никита с надеждой посмотрел Стасу в глаза, чуть приподнявшись на локоть.

– Обещаю.

– Ну, вот и славно.

– А ты?

– А я пролежу еще немного, как начну ходить, меня никто не найдет и никакой охраны не надо будет. Пора мне начать новую жизнь с нуля! И ты мне не нужен. Увольняйся и езжай, ты теперь богатый человек, поверь мне – ты очень богатый человек!

Стас посмотрел на Никиту:

– Я уйду тогда, когда буду уверен, что ты в безопасности, – это было решение не только в знак благодарности, но, в первую очередь, его служебным долгом.

– Уходи, говорю, если и тебя грохнут из-за меня, я не выдержу, – прикрыл рукой лицо, заговорили эмоции.

– «Порядок – первый закон небес!» – это не я сказал, – ответил Стас.

Интуиция ему подсказывала, что Никита в опасности, времени совсем нет, и профессиональное чутье диктовало, как поступить. Стас ночью один вывез его из больницы в глухую деревню, нашел неприметную избу, поговорил со стариками, оставил Никиту, деньги на лечение, питание и на ремонт старого дома:

– Теперь я спокоен, Никита. Выздоравливай и будь спокоен. Я все сделаю, как ты сказал.

Стас остался до рассвета, на всякий случай.

Никита тоже не спал:

– Спасибо тебе, друг, – поблагодарил он.

– И тебе спасибо, Никита. Бог в помощь, – пожал ему руку и вышел.

– Добро. – Никита задумчиво уставился на старую деревянную дверь, за которой исчез Стас и подумал о своей душе грешника, вспомнив великие слова: «исцелим тот, кто способен к раскаянию». Перед глазами всплывали его недостойные поступки, которые он совершил в жизни, начиная с подросткового возраста. Времени на размышления у него теперь было более чем достаточно. Анализировал все, что было возможно вспомнить, и понимал, как часто был не прав, обижая других: «а ведь когда-то я учился в институте», – думал он. Никита вспомнил свои юношеские веселые дни – этим он когда-то гордился. С сожалением припоминал детали одного события того периода, чем раньше хвастался в молодости среди своих сверстников, а сейчас ему было очень стыдно за прошлое. В тот момент, когда Стас ушел, Никита уставился на входную дверь и вспомнил своего заместителя декана факультета, Павла Николаевича. Однажды кто-то из группы сказал, что тот взяточник, и у Никиты появился «справедливый план наказания». Узнав адрес, с двумя приятелями подъехал к его дому. Было довольно холодно в начале марта. Они поднялись на четвертый этаж и позвонили в дверь. Открыла жена замдекана:

– Здравствуйте. Мы студенты, – сказал Никита, – Павел Николаевич, попросил, сменить вашу входную дверь: деревянную – на металлическую, которую заказал неделю назад.

– Странно, мне он ничего не говорил, минуту подождите, – она подошла к телефону, видимо, чтобы уточнить.

– А он на совещании у ректора, поэтому нас отправил, – смело добавил Никита с порога. – Так вы разрешите?

– Ну, хорошо, – сказала она и отошла в гостиную.

Кто бы мог подумать, что через несколько минут лакированная дверь запылает внизу, возле мусорного контейнера, а студенты-хулиганы уйдут спокойно, даже не задумываясь о том, что женщина может пострадать от холода. Это одна из бессовестных «шалостей» Никиты, а подобных и более серьезных преступных эпизодов разного рода в его жизни было немало. Сейчас, ему было очень стыдно за все поступки, он чувствовал себя виноватым перед всеми, готов был искупить вину и каяться. Никита лежал, прикрыв лицо рукой, и от души, в слезах просил прощения у Бога. Это были слезы раскаяния, но больше всего Никита просил прощения за гибель своего телохранителя. Его мысли сталкивались и вытесняли одна другую, но они все время возвращались к погибшему Сергею. Он размышлял о случившемся:

«Сережа – жертва. Но, что это за жертва – жертва борьбы за существование?», – Никита не мог с этим согласиться, – «будь она проклята эта «борьба за существование!» – Он злостно усмехнулся, мысленно употребив этот штамп, и продолжил свои мысли: «стремление человека жить, есть, одеваться, искать в жизни точку опоры – это и есть борьба «за место под солнцем». Детские и юношеские годы любого из нас – это подготовка к этой борьбе, с момента, когда ребенком маленький человечек впервые схватил корку хлеба и засунул ее в рот или побежал, чтобы укрыться от дождя».

У Никиты, внутри, будто проснулось то, что давно не давало о себе знать и без чего невозможно спасение души – СОВЕСТЬ. Совесть осознанная. Совесть, которая рождает добро. Наверное, каждому человеку необходимо давать возможность добру расширяться, чтобы в душе у него не оставалось места для зла. Горе учит.

«В течение всей жизни, на разных ее этапах», – продолжал рассуждать про себя Никита, – «человеческое существо борется, чтобы продвинуться хотя бы на шаг вперед. Каждый старается не поддаться обстоятельствам, угрожающим отнять у него точку опоры. Человек ищет возможность заработать на жизнь. Странно, что брошенное в жизнь не по своей воле, человеческое существо вынуждено бороться, чтобы остаться жить. Каждому, родившемуся на свет, приходится пробиваться собственными силами, кто как сумеет. Всегда так было: крепче хватайся и держись, а то затопчут! Разве удивительно, что в этой гонке кто-то кого-то отталкивает, а жулики всех мастей не упускают случая поживиться всеми правдами и неправдами? Конечно, такая борьба без жертв не обходится! Вот и Сергей – одна из таких жертв. И не только он. Я тоже – жертва! Что я делаю? Чем я занимаюсь? Я – пустой потребитель, не создающий ничего ни для себя, ни для кого-нибудь другого!».

Очнувшись от нахлынувших на него философских мыслей, Никита, обнаружил для себя путь, тот единственный путь, по которому он намеревался двигаться дальше: «опора в Боге! Нужно стараться не к успеху любыми способами, а к тому, чтобы жизнь моя имела смысл. Я нашел свой путь и осознал ошибки. Я нашел опору! Надо мне постараться, чтобы и другие нашли ее: через небо и Бога на землю, к людям. Короткого пути в душу человеческую нет. Хочу попытаться чужую душу превратить в братски мне родственную, но моя душа далеко не совершенна, и я – не образец для других. Однако я думаю, что нашел то, что может объединить нас всех. Каждый из нас во что-нибудь верит: кто-то – в свой диплом института, который откроет дорогу в светлое будущее. Кто-то верит в высокое кресло чиновника, кто-то – в спортивные достижения, а кто – в искусство. У каждого человека своя маленькая вера. Миллионы людей – миллионы вер. И после этого мы все удивляемся, что не можем понять друг друга: чужая душа потемки. Да иначе и быть не может. Верим в разное, и ничего нет такого, что нас объединяло бы. Я нашел универсальное, единое, одинаково приемлемое для всех – это Бог. Хотя Он давно найден, но люди постоянно Его теряли. Нужно отыскать снова, вооружившись верой в него, принять то божеское, которое известно уже на протяжении тысячелетий: люби ближнего, не убий, не лжесвидетельствуй… – вместе поверить, следовать этому и тогда никому не придется остерегаться друг от друга. Если всем верить в одно, то можно верить и друг другу. Это, наверное, и есть духовное братство».