Дорога домой - Бриттани Сонненберг

Софи разъезжает по кабинету на офисном стуле, набирая все большую скорость. В ее движениях есть что-то необузданное и отчаянное, как в озорстве большинства маленьких детей, желающих привлечь внимание взрослых. Но никто из Кригстейнов не реагирует. Ли, резко контрастируя с Софи, сидит удивительно неподвижно, обхватив себя руками так крепко, что бессознательно впивается ногтями в предплечья. Молчание семьи прерывается спешным появлением полноватого британского терапевта в светло-голубой рубашке из плотного хлопка и вязаном жилете цвета мяты, врач выглядит сильно обгоревшим на солнце.

Врач: Спасибо за ожидание. Прошу прощения за задержку… клиент ошибся. Думал, что сегодня среда.

(Открывает блокнот.)

Итак, не будем больше терять времени.

(Пауза, во время которой Кригстейны молчат. Врач обводит их взглядом, пытаясь оценить настроение.)

Давайте продолжим с того момента, на котором мы остановились, когда позвонили в дверь. Элиз, вы только что рассказали о своей беременности второй дочерью, Софи, и последующем переезде семьи в Англию. Теперь мне бы хотелось услышать о тех годах от Ли. Ли, что бы ты назвала… самыми яркими воспоминаниями об Англии? Тебе тогда было четыре года, правильно?

Ли (настороженно): Да, это правильно. Вы имеете в виду, что я помню?

Врач: Совершенно верно.

Ли (обдумывает вопрос): Мало что. Куст малины на заднем дворе. Слива. Повсюду лаванда, нависает над тротуарами. Ливерная колбаса. «Райбина»[36].

Пикники с тарамасалатой[37]. «Пицца-экспресс».

Элиз: А как же твои друзья? Эдит Норрелл? Найджел Слейтер?

Ли: Найджел Слейтер? Мам, это же известный шеф-повар. Я точно с ним не дружила.

Элиз: Найджел Сондерс. Вот кого я имела в виду.

Ли: Нет, я их не помню. Я помню цветущие деревья в парке и как училась читать.

Врач: Училась читать?

Ли: Я всё произносила «остров» как «астров». И еще помню рыбу с чипсами. И… чувство.

Врач: Чувство чего?

Ли: Жизни в Англии.

Врач: А что ты помнишь из того времени о Софи? По-твоему, ей там нравилось?

Софи (встревая): Я вообще не помню Англию.

Врач не реагирует на ее ответ и продолжает внимательно смотреть на Ли. Странно, но его поведение говорит не об игнорировании клиента, высказавшегося вне очереди (как только что сделала Софи) – он скорее вообще ее не слышал. Становится ясно, что Софи не видит никто из присутствующих, и голос ее также не различим.

Ли: Что я помню о Софи? (Бледнеет.) Я не знаю, нравилось ли ей там.

Софи: Я же была еще младенцем.

Ли (перекрывая ее голос): Она же была еще младенцем.

При случайном произнесении одной и той же фразы одновременно Софи смотрит на Ли с радостным изумлением и громко смеется.

Софи (кричит): Фант! Личный фант! Раз, два, три, четыре, пять!

Поскольку Ли молчит, Софи встает со стула (неожиданно она кажется гораздо старше, серьезнее), подходит к сестре, обнимает за шею, прижимается щекой к ее щеке. Это утешающий, сестринский жест, однако при жизни Софи никогда ничего подобного не делала: это жест одной взрослой сестры по отношению к другой. При прикосновении Софи Ли начинает беззвучно плакать.

Врач: Что такое?

Ли раздраженно пожимает плечами, как подросток, взбешенный, что его эмоции так ярко проявились на глазах у родителей и врача. Когда она отвечает, в голосе полно сарказма.

Ли: «Что такое?» А вы как думаете? Почему, скажите, мы здесь сидим? Потому что скучаем по Лондону, Филадельфии или Атланте? Нет. Мы здесь потому, что Софи умерла. О, чтобы быть более точной, вот почему здесь они (указывает на Криса и Элиз). Я здесь, потому что они заставили меня прийти.

Софи, чувствуя, что ее прикосновение слишком сильно действует на Ли, медленно отстраняется и возвращается к своему стулу. Ли дрожит, когда Софи отходит, и натягивает одеяло на плечи, успокаивая себя. Она смотрит в окно. На неподвижном лице отсутствующее выражение.

Врач (поворачиваясь к Элиз): Что вы помните о девочках во время жизни в Англии?

Элиз (горя желанием заговорить, чтобы сгладить неловкое молчание): Тогда Софи отказывалась носить любую одежду, кроме платьев. Каждый день. С ней случался припадок, если мы одевали ее в комбинезон. А потом, два года спустя, как только мы переехали в Атланту, она стала девчонкой-сорванцом и выбросила бы все платья до единого, если бы я ей позволила. Те чудесные модели от Лоры Эшли…

Софи (глядя на Элиз): Не могу вспомнить…

Элиз: Тогда они обе научились ездить на велосипеде. Софи освоила его в два счета. А Ли… у тебя это заняло гораздо больше времени, но ты не сдавалась. Снова собиралась с духом и…

Ли (все еще глядя в окно, голос звучит холодно): Я понимаю. У меня была плохая координация движений. Я не была «нормальной».

Элиз: Это был комплимент твоей настойчивости, Бога ради!

Крис (едва не взрывается, но с ноткой мольбы): Ли, ну, будет тебе.

Врач: Крис, а что вы помните об Англии?

Крис: Дождь. Мой начальник… настоящий козел был. Джордан Барк.

Софи (оглядывается вокруг с широкой ухмылкой): Ничего себе! Не могу поверить, что он сказал «плохое слово»!

Элиз: Крис… прошу тебя.

Ли: Мам, после всего, через что мы прошли за последние полгода, думаю, немного сквернословия мне не повредит. На самом деле, мне кажется, это хорошая мысль. (Поворачивается к врачу.) Каковы мои воспоминания об Англии? Каковы мои воспоминания о Софи тогда? Я помню ее – и всех нас, – мы почти сидели в заднице. В отличие от нынешней ситуации. В отличие от того, что теперь все мы в полной заднице.

Элиз и Крис (в один голос, с ужасом): Ли!

Софи тем временем от души хохочет над бунтом Ли – для любой тринадцатилетней девочки, даже умершей, услышать, как кто-то ругается, особенно ее строгая старшая сестра, – веселая забава.

Врач (очевидно, встревоженный опасным настроением Ли): Элиз, вы не упомянули, чем особенным запомнился Лондон лично вам, помимо ваших воспоминаний о тогдашних Софи и Ли…

Элиз (бросает еще один сердитый взгляд на Ли, прежде чем заговорить): С чего начать? В Англии мне всегда было хорошо, даже когда шел дождь, а женщины в «Хэрродсе» третировали меня из-за моего американского акцента. Я волновалась, что во второй раз Лондон не понравится мне так же, но в действительности было даже лучше. Я работала неполный день в магазине натуральных продуктов. Я была в восторге. Люди полагали, будто моя жизнерадостность связана с тем, что я американка. Видели бы они меня в мои худшие дни в Филадельфии.

Крис (бормочет): О, опять.

Врач: Крис, пожалуйста, позвольте ей продолжить.

Элиз (плотно складывает на груди руки, обидчиво): Ну вот, я забыла, что хотела сказать… Да, тот кооператив. «Рейнбоу фудс». Я единственная регулярно принимала душ. Я даже думаю, что остальные работники не слишком меня любили. Но я была настолько счастлива, что не замечала этого.

Врач: В чем, по-вашему, была причина этого счастья?

Элиз: В возвращении в Англию.

Врач: Но разве вы не скучали по Соединенным Штатам?

Элиз: По Филадельфии? По тем самодовольным мамашам, закончившим дорогие частные школы, которые смотрят на тебя свысока, потому что твоя детская коляска не той модели? Видите? Я даже говорю «детская коляска», как англичанка. Как ее называют американцы?

Врач пожимает плечами.

Крис: Прогулочная коляска.

Элиз: Что за ужасное словосочетание, такое тяжелое. Почему я была так счастлива? Я снова уехала! Была свободна! Свободна от сплетен на детской площадке, свободна от путешествий в Миссисипи, от чувства вины. Свободна от попыток спасти всех.

Врач: Но на последней встрече, когда мы обсуждали вашу жизнь в Филадельфии, вы уже начали этот процесс…

Элиз: Потом я забеременела. Я забеременела, мама приехала погостить на неделю, а затем я очнулась и снова стала прежней: увлекалась молитвенными собраниями, проверяла, как там Айви и мама, через день подолгу разговаривая с ними по телефону, оставалась дома, чтобы вместе с Ли лепить из пластилина замки.

Крис: Я испытал облегчение.

Ли: Я тоже.

Элиз: Тебе было три года, что ты понимала?

Ли (тихо): Я помню.

Софи: Тогда у тебя появилась я!

Элиз (печально, перекрывая ее голос): Тогда у меня появилась Софи. Я не хотела…

Врач: Будьте осторожны.

Элиз: Я не хотела ее рождения. Не хотела всей этой боли.

Ли: Как мило, мама.

Софи (обращаясь к Элиз): Да ничего.

Ли (врачу): Она только что сказала, что жалеет о рождении Софи.

Софи (обращаясь к Ли): Нет, она не это сказала. (К Элиз): Не волнуйся, мама, я понимаю.

Элиз (перекрывая голос Софи, к Ли): Я не это сказала. Ты не понимаешь.

Врач (теперь уязвленный и обороняющийся, немного напоминая воспитательницу в детском саду, которая обращается к плохо ведущей себя группе): Послушайте, у меня такое впечатление, что мы серьезно отклонились от темы. Мне бы хотелось напомнить каждому из вас, что это обсуждение веду я – это вы пришли ко мне за помощью, в конце-то концов. Любые откровения, озарения, моменты прощения и тому подобное будут происходить при моем посредничестве, иначе они не считаются, это ясно?