В эфирной полумгле - Андрей Кокоулин

Сестры Фрауч поработали на славу. Соверен и не думал, что особняк так быстро приобретет жилой вид. Только вот…

Он прислушался и, нахмурившись, заспешил по коридору к спуску в подвал.

Паровая машина не работала. Электрические лампы, запитанные от нее, не горели. Ни клубов пара, ни бумканья поршней.

— Хетчетт! — крикнул в чернильную тьму Соверен. — Хетчетт, что случилось?

Ответа не было.

Он нащупал свечу и спички на полке и, полный недобрых предчувствий, вступил в подвал. Винные бочки, вывалы земли, крепь, подпирающая стену.

— Хетчетт!

В помещении с паровой машиной серел не заделанный пролом, журчала вода. Что-то шипело, в закутке для отдыха покачивалась керосиновая лампа, отбрасывая круги света на дощатые стенки загородки.

— Хетчетт!

Соверен пробрался по мосткам к угольной куче. Хетчетт, черный, как сама ночь, работал лопатой, перемещая уголь ближе к железной глотке паровой топки. Звенел металл, шуршал уголь. Пыль вилась мошкарой.

— Хетчетт! — Соверен дотронулся до потного плеча работника.

— О, сэр! — Хетчетт, повернувшись, заулыбался. — Вам что-нибудь нужно?

Желтые зубы на фоне черного лица выглядели жемчужным ожерельем.

— Что с машиной?

— Ничего, сэр. Заливаю воду. Зальется, начну разогревать котел.

— То есть, все по плану?

— Да, сэр. Привезли смазку, надо будет еще колеса смазать, штифты и кольца.

— А сменщик твой?

— Уэс? — Хетчетт потер плечо. — Он придет завтра после обеда, сэр.

— Вот что, — сказал Соверен, — подумайте с Уэсом о том, чтобы протянуть в дом паровое отопление от машины. И электричество. Чего и сколько понадобится, ясно?

Он оставил Хетчетта чесать в затылке.

Неприметная дверь. Замок. Поворот ключа. Задвинуть засов и на мгновение прижаться лопатками к промерзшему металлу.

Соверен поменял свечу на лампу и спустился к Анне.

Три ступеньки. Фамильный склеп. Анна была все также прекрасна. Только ресницы и губы не подрагивали от электричества.

Пар дыхания застывал инеем на своде низкого потолка.

— Ты хочешь жить, Анна? — наклонился Соверен. — Вновь жить?

Он коснулся сложенной на груди руки, белой кисти с синими жилками. Затем тронул ледяной лоб. Не удержался — поцеловал. В стране Ксанад благословенной…

Спи, любимая, спи.

У виска Анны, как короста, темнел какой-то шершавый наплыв. Разложение? Или от электричества? Соверен чуть не заплакал, заметив. Он стоял и гладил родное лицо, пока пальцы не потеряли чувствительность.

Поднявшись из подвала, он забрался в кабинет, приведенный сестрами Фрауч в первозданное свое состояние, и уснул, рухнув на диван. Ни желаний, ни сновидений, ничего. Благословенная страна Ничто.

Ни мертвецов, ни инженеров.

Эмерс разбудил его деликатным покашливанием над ухом. Когда по движению век и сложившейся недовольной гримасе старый слуга понял, что хозяин проснулся, то, отступив, он негромко произнес:

— Сэр, ванна и завтрак готовы.

Соверен приподнял голову.

— К дьяволу ванну!

— Тогда я приоткрою окно.

Солнечный свет, совершенно неожиданный в извечной престмутской мгле, прокатился широкой полосой через комнату и золотистым кривоугольником застыл на стене.

— О, дьявол!

Соверен сморщился и отвернулся.

— Сэр, — укоризненно произнес Эмерс, — у вас нет времени. Полчаса назад посыльный принес письмо. Господин Коулмен просил дождаться его и никуда не уходить.

— Мистер «Эфирный король»? Когда он будет?

— С минуты на минуту.

— Черт! — Соверен сел на диване и заслонился от солнца рукой. — Закройте к дьяволу!

— Слушаюсь.

До конца, впрочем, Эмерс штору не сдвинул.

Соверен не раз замечал, что у престмутских слуг с возрастом часто прорезается собственное видение приказов хозяина, и они начинают трактовать их достаточно вольно, обычно мотивируя это тем, что им лучше знать, что им велели. Вот и приличный зазор, оставленный солнцу и разделивший кабинет на две неравные части, говорил о том же.

Впрочем, возможно, так действительно было лучше.

— Что на завтрак? — Соверен ожесточенно потер лицо.

— Селедка, сэр, — ответил Эмерс. — Тосты и вареное яйцо.

— Несите. Еще свежую сорочку и сюртук. Этот пропах клоакой.

— Да, сэр.

Когда Коулмен подъехал, Соверен уже переоделся и разделался с завтраком.

Вчерашнее посещение «Театра мертвецов» еще сидело у него в голове, поэтому, едва владелец «Эфирных механизмов» развалился в кресле, а его непременные сопровождающие тенями встали за кресельной спинкой, он сказал:

— Я не буду с вами работать.

— Почему? — улыбнулся Коулмен.

Но глаза его сделались злыми.

— Я был в вашем театре. Я посмотрел. Вы обещали мне оживить… Только такая Анна мне не нужна.

— Милый мой! — всплеснул руками Коулмен с видимым облегчением. — А я уж думал, что вам обо мне всякой чуши наговорили!

— И наговорили, — кивнул Соверен.

— Я бы на вашем месте к этому отнесся критически. Как промышленник к тред-юниону. Вы же были у Тибольта?

Несколько мгновений Соверен размышлял, стоит ли соврать, но затем решил играть честно.

— Был. Все-таки я работал у него несколько лет.

— Хорошо, что не отпираетесь. И он, конечно, рассказал вам, как я украл у него жителей района?

— И что он видел в Пичфорд-Мейлин — тоже.

Коулмен рассмеялся.

— Он сдает, ваш Тибольт. Эфир для него — нечто новое, скорее всего, опасное. Он готов принять любую выдумку, чем сказать себе, что проиграл.

— Но люди в Пичфорд-Мейлине…

— Вы думаете, я лично убил около двух тысяч человек, а потом каждого накачал живительным эфиром? Не дьявола ли вы себе вообразили в моем лице?

— А машины у кладбищ?

— Это эфир, — развел руками Коулмен. — Субстанция не до конца изученная. Возможно, у кладбищ ее скапливается больше, потому что, согласитесь, многие в нашем благословенном королевстве умирают несколько преждевременно в силу голода, тяжелой работы или условий жизни. И, видимо, обладают нерастраченным запасом жизненной энергии. Кроме того, часть моих машин качает эфир не с кладбищ. Из Хайгейтских холмов. Из Холодной низины. Как вы это объясните?

Соверен пожал плечами.

— Ладно, — Коулмен махнул рукой, закинул ногу за ногу. — Теперь по поводу мертвецов, которые вас так испугали в театре. На самом деле, это уже не годный, отработанный материал. Их только и выпускать на потеху публике. Ваша Анна, — он посмотрел на Соверена, — ваша Анна такой не будет. Я вам гарантирую. Дьявол! — он вскочил. — Пойдемте, я докажу вам! Где она лежит? Я подниму вам ее!