Чинара - Иван Подсвиров

В середине октября выпал снег. Свежо побелело кругом, небо стало умиротворенно-ясным, вершины гор приблизились к хутору, как бы сократив вдвое расстояние; все извилины, ледники и острые каменные зубья выступили четче, рельефнее. Снег держался двое суток, затем растаял - и вершины отодвинулись в дымку... После оттепели задул ветер. Земля от него затвердела костью, трава на косогорах подернулась изморозью.

Все эти дни Игнат дома скучал. Несколько раз он уже видел Арину, но поговорить с нею не удавалось: то Костя был рядом, то сама Арина, будто чего испугавшись, долго не задерживалась, спешила куда-то. "Арин, что ты? - досадовал на нее Игнат и почти умолял: - Подожди". - "Потом, отмахивалась она. - Не в Москве живем, свидимся".

Как-то вечером из окна Игнат выследил, когда Арина возвращалась с фермы домой, сунул в карман бутылку водки и, поддаваясь остро занывшему в груди волнению, выскочил из дома. Догнал Арину, примерился к ее бойкому шагу и минуты две шел почти не дыша, пока она не оглянулась.

- Арин, и я с тобой. Ладно? - просительно и в то же время настойчиво прогудел Игнат.

Арина шла и не знала, как ей быть. Пробудившийся интерес к Игнату, к его собранной, стройной фигуре и смуглому лицу, на котором выделялись угольки глаз, боролся в ней с мыслью о Косте. "Зачем он бежит за мной?" лихорадочно спрашивала она себя и, не находя ответа, еще больше терялась.

И. тут ее как осенило: она догадалась о причине своей растерянности. Ее волновал не столько теперешний Игнат, сколько тот, которого она знала давным-давно, еще девчонкой. Все эти дни, как он приехал в Сторожевой, Арина безотчетно хотела встретиться с ним и все же избегала этой встречи, страшась недоброй перемены в нем, которая могла бы лишить ее дорогих воспоминаний о первой любви.

- Ну, Арин? - Игнат опередил ее, шутя развел свои сильные руки. - Долго нам в прятки играть? Постой, поговорим.

- С Федором не наговорился?

- Федор, Федор... Он меня не поймет. Вот ты другое дело!

Она рассеянно отворила калитку во двор, Игнат проскочил первым. Матери дома не было: на двери хаты висел замок... "Ушла дом сторожить, - думала Арина, поворачивая ключ в замке. - Ей теперь в хате не спится".

- Поговорим, а то скучно, - гудел за спиною Игнат, путая и будоража ее мысли.

- Заходи. Не выгонять же тебя.

Игнат согнулся, чтоб не стукнуться о притолоку, и перешагнул через порог. Немного постоял в сенях, полюбопытствовал, привыкая глазами к темноте:

- Когда думаете валить старуху?

- Как переселимся в новую.

Арина щелкнула выключателем, сняла с себя пальто и повесила его на деревянную вешалку, приколоченную гвоздями к стене. Затем стащила с головы платок и, наклонившись к зеркалу, поправила смятые волосы. Игнат из сеней покосился на Арину, отметил волнующий вырез на груди ее платья, чистую шею с родинкой и тоже разделся. Отойдя от вешалки, помедлил и выставил на стол бело вспыхнувшую поллитровку.

- Будете ломать хату - кликните, - сказал он. - Подсоблю.

- Ломать не строить, - Ариной овладевал дух противоречия. Ей отчего-то хотелось возражать Игнату, ни в чем не соглашаться с ним. - Мы и сами управимся, с Костей. - Она отчетливо подчеркнула последнее слово.

Упоминание о Косте передернуло Игната, но он сдержался, изобразил на лице подобие улыбки:

- А я не хуже его ломаю.

- Знаю таких! - в голосе Арины послышалось ожесточение. Силачей-красавцев...

- Эх, Арин, время даром теряем! Давай по маленькой.

Арина нащупала в углу сеней рогач, поддела им чугун и вытащила из печи. Медленно стала разливать борщ в тарелки. Игнат потянул носом: прямо на него пахнуло духом разомлевшего лаврового листа. Управившись с борщом, Арина взялась хлеб резать. Игнат сидел на лавке, бросая на нее мимолетные взгляды.

- А мать где? - спросил он.

- Дом стережет.

- И не боится одна ночью! - чему-то радуясь, промолвил Игнат.

- Мать всю жизнь одна. Привыкла.

- Ну, Арин, давай! - Игнат поднял до краев налитую рюмку, ободряюще кивнул: - Живы будем, не помрем - и еще ее нальем!

Арина, не чокнувшись с ним, выпила.

- Э, повтори! - решительно заявил Игнат и отставил свою рюмку. - Это не по-нашему, не по-шахтерски.

Для начала надо стукнуться.

- Забылась... Ты уж прости.

- Нельзя. Не к добру это, - настаивал он, опять наполняя ее рюмку.

Выпив с Игнатом, Арина приложила к горячим щекам ладони, легко покачнулась на стуле, рассмеялась:

- Ой, пьянею! Голова начинает кружиться. Наверно, отучилась пить. Сижу и чувствую, как пьянею.

- Пройдет. Это кровь играет.

- А ты хитрый...

- С чего ты взяла?

- Мне налил штрафную, чтоб споить...

Игнат ухмыльнулся, сграбастал бутылку и приложился к ее горлышку. Арина с изумлением глядела, как в перевернутой вверх дном бутылке с каждым глотком клокочет и убавляется водка. Вот уж последние капли выпиты. Игнат с торжественным видом небрежно кинул посуду под стол, выдохнул:

- Теперь мы в расчете.

- Игнат... - только и промолвила Арина.

Он встряхнул свои смолистые кудри, протиснулся между столом и подоконником, остановился на середине комнаты.

- Уважила ты меня, не прогнала. И на том спасибо... Скучно! Вроде червяк душу сосет... А вот с тобою на сердце отлегло. Полегчало. Ты вроде родня мне. Ей-богу, Арин...

- Родня посеред дня, а ночью не попадайся.

Что-то в нем раздражало Арину, не о том говорили они, как ей мечталось, не то делали. А он все распалялся, не отводя от нее блестящих глаз:

- Какую силу скопил я в себе - страшно подумать.

Я еще покажу им, я покажу! - Игнат неизвестно кому погрозил кулаком и вернулся к столу, приблизив к Арине лицо. - Они поймут, кто такой Игнат Булгарин, поймут!

- Ты уехал тогда и не попрощался со мной, - с едва скрытой горечью, с печалью вдруг вспомнила она. - Я одна ходила за ягодами на Шахан. Надеялась, что ты там... Много я передумала о тебе. А спросить у твоей матушки стеснялась, где ты...

Игнат прервал свои рассуждения, в замешательстве поморщился.

- Детство! - махнул рукой. - Что я тогда понимал, пацан желторотый. Вот теперь... - Он наклонился над Ариной, неожиданно и грубо привлек ее к себе, поцеловал в губы. - Теперь я не упущу тебя, не ускользнешь, прошептал Игнат.

Арина толкнула его в грудь обеими руками, вырвалась из объятий. Губы у нее дрожали, на щеках проступала бледность.

- Катись...

Игнат остолбенел:

- Ты что, Арин? Вот чудачка... Мы ж не дети.

- Сматывай удочки.

- Выгоняешь... - Игнат попятился к вешалке, машинально напялил дубленку, не сводя с нее бегающих глаз. - Как же так... Издеваешься, да?

- Уходи, - упавшим голосом произнесла Арина. - К нему с открытой душой, а он с грязью. Пожалел бы мою память, раз не жалеешь меня. А теперь и вспоминать не о чем. Пошел.

- Ладно, ладно, - озадаченно бормотал он, уже из сеней. Звякнула щеколда, дверь открылась, но в последний момент Игнат раздумал уходить, вернулся к столу. - Все равно, как ни гордись, мы с тобой два сапога пара.

Эх, была не была, покажу одну диковинку! Хитрая диковинка... - Он пошарил во внутреннем кармане пиджака и, сделав резкий выброс руки, шлепнул по столу сберкнижкой. - Чего бы мы вдвоем наворочали, глянь!

Арина, странно успокоившаяся, взяла сберкнижку, расправила на ней завернутые углы, но раскрывать не стала, только загадочно усмехнулась и швырнула ее к порогу.

- Купить хочешь? Не на ту напал. Не покупаюсь я, Игнат.

- Чужими деньгами не сильно-то кидайся! - крикнул он, поднимая книжку. Выпрямился, с подчеркнутым достоинством одернул дубленку. - До свидания, голубка...

Однако стоял в сенях, не трогался с места.

- Сердишься?.. Ну прости, если что не так вышло.

Сама понимаешь, в этом деле трудно сдержаться. Не камень ведь... А вообще я хотел с тобой по-хорошему, по-серьезному...

- Катись.

- Одного не пойму: чего ты взбеленилась? Какая муха тебя укусила... Может, про Костю вспомнила, про этого травника?

Арина, уставившись неподвижным взглядом в темное окно, ничего не ответила. В глазах ее светились набежавшие слезы.

Игнат накинул петли дубленки на блестящие металлические пуговицы и вышел во двор на ветер, остановившись в полосе света, струившегося из окна. Шляпу он держал в руке, волосы на голове шевелились.

Потом она услышала, как гулко хлопнула и, заскрипев, опять с шумом распахнулась калитка, - видно, под резким порывом ветра.

Игнат ушел.

Арина заперла дверь, потушила свет и села за стол...

Утром она высвободила онемевшую руку из-под тяжелой головы, посмотрела в окно. Медленно растекались по небу оранжево-дымные сполохи; в щели между рамою и стеклом сквозили струйки холода. Арина посидела несколько минут в горьком раздумье, затем, словно опомнившись, надела пальто. Нехорошо было на душе, хотелось заплакать навзрыд, кинуться вон из хаты и куда-то бежать, мчаться без оглядки. Но слезы точно высохли все, ноги в туфлях за ночь затекли и ныли, да и бежать было некуда.