Советские разведчики в нацистской Германии - Михаил Жданов

Родился Николай 27 июля 1911 года в небольшой уральской деревушке Зыряновка. Рос третьим ребенком в семье крестьянина-середняка, после окончания средней школы поступил в лесной техникум. Вступил в комсомол, стал активным общественником. Еще в школе Николай стал проявлять большой интерес к немецкому языку, что в уральской глубинке было, мягко говоря, нетипично. Его учительницей была Нина Александровна Автократова, которая еще до революции получила образование в Швейцарии и в совершенстве владела немецким и французским. Еще больше повезло Кузнецову с другим учителем – преподавателем по труду. Он был этническим немцем, из тех, которых взяли в плен во время Первой мировой и которые потом, симпатизируя большевикам, остались в России. Если Нина Александровна учила его основам грамматики, то Франц Францевич Явурек поставил правильное произношение. Кроме того, в аптеке поблизости провизором работал австриец Краузе, и с ним мальчик тоже часто подолгу говорил на его родном языке. Благодаря своим редким, можно сказать уникальным, лингвистическим способностям Кузнецов быстро осваивает язык.

В техникуме он активно участвовал в общественной жизни, в самодеятельности. Имел репутацию кристально честного человека. Играл на балалайке, пел, ходил в пешие и лыжные походы. Правда, и материальное положение, и здоровье Николая в этот момент пошатнулись – умер отец, а от постоянного недоедания начала развиваться слабость легких. Друзья помогали ему чем могли.

Увы, сумел он нажить себе не только друзей, но и врагов. На комсомольца Кузнецова пришел донос – якобы он скрывает свое кулацкое происхождение. Молодой человек был отчислен с последнего курса техникума и вынужден был начать свою трудовую карьеру. Сначала работал дома, в коммуне, куда за полгода до этого по его настоянию вступили его родные. В 1930 году Николай приезжает в город Кудымкар Коми-Пермяцкого автономного округа. Собственно говоря, туда его планировали отправить после окончания техникума, так что говорить о том, что судьба юноши была сломана, не приходилось. Здесь он руководит группой лесоустроителей, учит язык коми – один из сложнейших в Европе, относящийся к группе финно-угорских языков, и довольно быстро в совершенстве осваивает его. Немецкий тоже не забыт – в Кудымкаре Николай сводит дружбу с лесничим Гонгольдом, немцем из бывших военнопленных, и получает хорошую языковую практику. Шлет регулярные письма в Москву с требованием восстановить его в комсомольской организации. В конце концов в 1931 году его дело пересматривают и принимают решение о полной невиновности молодого рабочего.

В начале 30-х годов Коми-Пермяцкий округ начинает лихорадить. Идет сплошная коллективизация, и в деревнях то и дело вспыхивают крестьянские восстания. Осложняет ситуацию то обстоятельство, что в регионе живет много ссыльных из числа противников советской власти, многие из которых, разумеется, к этим восстаниям присоединяются. Николай в это время начинает сотрудничать с НКВД, помогать в борьбе с мятежниками. В характеристике, данной ему тогда руководителями, значилось:

Находчив и сообразителен, обладает исключительной способностью завязывать необходимые знакомства и быстро ориентироваться в обстановке. Обладает хорошей памятью.

В 1934 году Кузнецов переезжает в Свердловск и становится сотрудником треста «Свердлес». Однако оставаться в этой отрасли не захотел; пошел работать сначала чертежником на Верх-Исетском металлургическом заводе, затем в конструкторский отдел Уралмашзавода, который в то время был (да и сейчас остается) одним из важнейших оборонных предприятий страны. И быть бы Николаю замечательным конструктором, создателем советских танков, если бы не его главная страсть: немецкий язык.

Кузнецов не ограничился посещением курсов немецкого языка. Поскольку в то время в СССР активно приглашали иностранных специалистов для налаживания сложного высокотехнологичного производства, на Уралмаше было немало немецких рабочих. Кузнецов проник в среду немцев, изучал не только язык, но и психологию и манеры иностранцев. Попутно овладел сразу несколькими диалектами немецкого языка: баварским, берлинским, прусским, саксонским.

Уже после войны родился миф о том, что Кузнецов поступил на вечернее отделение рабфака Уральского индустриального института. На самом деле это не так: Николай просто назвался студентом, чтобы иметь возможность посещать библиотеку института и брать там немецкие книги. Он регулярно ходил по букинистическим магазинам, а однажды ему очень повезло – он выкупил целую коробку с немецкими грампластинками. Занимался и переводом немецких книг – для души, не под заказ. Немецким не ограничивался: сумел выучить эсперанто – искусственно созданный язык международного общения. Кроме того, ухаживал за актрисой городского театра, полькой по национальности. Итогом этого романа стало знание Николаем польского языка. Не выпадал Кузнецов и из поля зрения органов НКВД. Собственно говоря, с ними он сотрудничал с 1932 года, будучи известен под оперативным псевдонимом «Кулик», который потом сменился на «Ученый», а затем на «Колонист». В качестве агента чекистов за четыре года объехал весь Урал. Основной его задачей было обеспечение безопасности военно-промышленного комплекса.

Талантливый юноша попал в поле зрения наркома внутренних дел Республики Коми Михаила Журавлева. Он сделал Николая своим помощником. А через некоторое время Кузнецов отправился покорять Москву.

В МОСКВУ!

Летом 1939 года обстановка в Европе продолжала накаляться. В Москве после прошедших репрессий требовалось свежее пополнение, новые работники спецслужб. Поиском таковых был, в частности, озабочен Леонид Райхман, один из руководителей советской контрразведки. Впоследствии он вспоминал:

В 1938 году я работал начальником отделения в отделе контрразведки Главного управления госбезопасности НКВД СССР. Кроме того, преподавал одну из спецдисциплин на наших курсах в Большом Кисельном переулке. С одним из слушателей, Михаилом Ивановичем Журавлевым, мы сдружились. По окончании курсов Журавлев сразу получил высокое назначение – наркомом НКВД в Коми АССР. Оттуда мне часто звонил, советовался по некоторым вопросам, поэтому я не удивился его очередному звонку, помнится, в середине 1939 года.

– Леонид Федорович, – сказал он, – тут у меня на примете есть один человек, еще молодой, наш негласный сотрудник «Колонист». Очень одаренная личность. Я убежден, что с ним надо работать в Центре, у нас ему просто нечего делать.

– Кто он? – спросил я.

– Специалист по лесному делу. Честный, умный, волевой. И с поразительными лингвистическими способностями. Прекрасно владеет немецким, знает эсперанто и польский. За несколько месяцев изучил коми-пермяцкий язык настолько, что его в Кудымкаре за своего принимали.

Предложение заинтересовало. Я понимал, что без серьезных оснований Журавлев никого рекомендовать не станет.

– Присылай, – сказал я Михаилу Ивановичу, – пусть позвонит мне домой.

Через несколько дней в моей квартире раздалась телефонная трель: звонил «Колонист» – Николай Иванович Кузнецов. В это самое время у меня в гостях был старый товарищ, только что из Германии, где работал с нелегальных позиций. Я выразительно посмотрел на него, а в трубку сказал:

– Товарищ Кузнецов, сейчас с вами будут говорить по-немецки.

Мой друг побеседовал с Кузнецовым несколько минут и, прикрыв микрофон ладонью, сказал удивленно:

– Говорит как исконный берлинец.

Позднее я узнал, что Кузнецов свободно владел пятью или шестью диалектами немецкого языка, кроме того, умел говорить, в случае необходимости, по-русски с немецким акцентом.

Я назначил Кузнецову свидание назавтра, и он пришел ко мне домой. Когда он только ступил на порог, я прямо-таки ахнул: настоящий ариец! Росту выше среднего, стройный, худощавый, но крепкий, блондин, нос прямой, глаза серо-голубые. Настоящий немец, но без этаких примет аристократического вырождения. И прекрасная выправка, словно у кадрового военного, и это – уральский лесовик!

Знакомство оказалось успешным. В то время в контрразведке были «кровь из носу» нужны люди, способные противостоять германской агентуре. Казалось, что Кузнецов послан НКВД самим провидением. Но, как всегда при нежданной удаче, встал вопрос: что с ним делать дальше? Конечно, можно было зачислить в специальную разведшколу, где он обучился бы всем премудростям своей новой профессии, потом дать ему погоны, зачислить в штат… Но чекисты справедливо боялись новых анкетных проверок, при которых на свет божий непременно вылезет сомнительное социальное происхождение Кузнецова. Но это было не самое важное. Главное – фактор времени. Именно его у чекистов не было. Тогда приняли соломоново решение: Кузнецова оформили как особо засекреченного спецагента с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. Обучение его проводили в ускоренном порядке – научили водить автомобиль, делать профессиональные фотоснимки.