Пациент (в сокращении) - Майкл Палмер

Ей удалось заполучить Эмили и выиграть немного времени для Алекса — ведь скоро он узнает, что Херманн не Маллош.

— А вы можете ответить на один вопрос? — спросила она.

— Смотря на какой.

— Как вы собираетесь держать отделение под замком? Ведь об этом немедленно станет известно.

Впервые за время разговора Клод Маллош улыбнулся и пододвинул к ней телефон.

— Позвоните Ричарду Маркусу и попросите его встретиться с нами через десять минут у патолого-анатомического отделения.

Джесси набрала номер директора больницы. Во время разговора Маллош не сводил с нее глаз.

— Через десять минут, — сказала она, положив трубку.

Ричард Маркус уже шесть лет занимал должность директора Медицинского центра Восточного Массачусетса. Врач-терапевт, получивший и экономическое образование, он был человеком умным и порядочным.

Маркус ждал в цокольном этаже около патолого-анатомического отделения. Из лифта Джесси вышла в сопровождении Маллоша и Деррика. У обоих ее спутников под одеждой было спрятано оружие. Маркус уже встречался с Истменом Толливером и тотчас его узнал.

— Мистер Толливер! — приветствовал он Маллоша. — Рад вас видеть!

Маллош ухмыльнулся и пожал протянутую Маркусом руку.

— Так в чем, собственно, дело? — спросил Маркус.

Маллош кивнул Джесси, и она начала:

— Видите ли, Ричард, этот человек — не Истмен Толливер.

— Но…

— Его зовут Клод Маллош. Мистер Маллош — профессиональный убийца. Час назад он и его люди взяли в заложники весь персонал и больных Седьмой хирургии. Под двери отделения заложена взрывчатка. Лифты на этаж не доходят, кроме одного, которым пользуется мистер Маллош. И все потому, что у Маллоша опухоль мозга и он хочет, чтобы я сделала ему операцию. ФБР было известно, что он болен, и когда поднялась шумиха по поводу операции Марси Шепроу, возникло предположение, что он направится сюда. В отделении работал секретный агент ФБР — девушка, выдававшая себя за волонтерку. Маллош только что ее застрелил. Он собирается держать нас всех под замком, пока не оправится после операции.

Маркус побледнел как полотно.

— Я… я отказываюсь в это верить, — пробормотал он.

— Лучше поверьте, доктор Маркус, — сказал Маллош. — Я очень рассчитываю на то, что мне сделают операцию и я вернусь домой безо всяких осложнений. К счастью, мы подготовились и к другим вариантам развития событий. Нам нужна ваша помощь. Не согласитесь ли вы проводить нас в лабораторию микробиологии?

Маркус колебался.

— Ричард, прошу вас! — сказала Джесси. — Делайте то, что он говорит.

Все последовали за Маркусом и остановились у дубовой двери, на верхней, застекленной части которой было написано «Микробиология». За ней находились двое мужчин и две женщины в белых халатах — кто-то сидел за микроскопом, кто-то работал с пробирками, кто-то взвешивал препараты.

Джесси пронзило страшное предчувствие. Маллош держался убийственно спокойно. Он кивнул Деррику, тот достал из кармана крохотный передатчик и выдвинул антенну.

— Нет!

Джесси не успела сказать больше ни слова — Деррик нажал на кнопку передатчика. В лаборатории раздался приглушенный хлопок, послышался звон стекла. Из-под одного из столов поднялось облачко сероватого дыма. Джесси метнулась к двери, но Маллош ее удержал.

— Дверь открывать не советую, — сказал он.

Через стекло было видно, как там, в лаборатории, началась безумная пляска смерти. Женщина, стоявшая ближе всех к облаку газа, мучилась приступами рвоты. Ее искаженное страхом лицо было лилово-синим.

Через несколько секунд рвать стало еще двоих. Все трое рухнули на пол, а четвертая, по-видимому пытавшаяся задержать дыхание, схватившись за живот, корчилась в судорогах. Прошло меньше двух минут, и все было кончено. На полу лаборатории лежало четыре трупа.

— Вы — чудовище, — сказала Маллошу Джесси.

— Расслабьтесь, — бросил в ответ он. — Полагаю, нам следует поскорее вернуться в Седьмую хирургию, а то еще кто-нибудь нам встретится — на свое несчастье.

Джесси поддерживала под руку смертельно побледневшего и обливавшегося холодным потом Ричарда Маркуса. Когда зашли в лифт, Деррик поговорил с кем-то по рации, и они поехали наверх. Между третьим и четвертым этажами Маллош нажал на «стоп», и лифт замер.

— Искренне сожалею, что пришлось вам все это продемонстрировать, — сказал Маллош, — но мне необходимы ваши помощь и сотрудничество. Доктор Маркус, вы меня слышите?

— Ублюдок, — пробормотал Маркус.

— Газ, действие которого вы только что наблюдали, называется зоман. Это самый сильнодействующий из известных нейротоксинов. Им нас снабдили наши багдадские друзья. Капсулы с этим газом мы спрятали в нескольких людных местах города. Если что-нибудь помешает операции или если я не очнусь после наркоза, пострадают не только все находящиеся в Седьмой хирургии, но и множество жителей Бостона. Понятно? Доктор Маркус?

— Боже мой… Да, понятно, понятно…

— Вот и хорошо. Доктор Маркус, вам придется два, возможно, три дня — это зависит от того, как быстро я буду поправляться, — сдерживать любопытствующих. Первым делом эвакуируйте патолого-анатомическое отделение и опечатайте его. Объявите средствам массовой информации, что в больнице распространился смертоносный вирус неизвестной разновидности, поэтому микробиологическая лаборатория и Седьмая хирургия опечатаны. Сообщите, что все остальные подразделения больницы вне опасности, но меры предосторожности требуют, чтобы в больнице находилось минимум сотрудников. Больных по мере возможности выпишите или переведите в другие больницы. Не принимайте никого по «скорой помощи». Ясно?

— Да, но…

— Делайте все возможное, чтобы никто не заподозрил, в чем, собственно, дело. Бейте тревогу, нагнетайте обстановку, все, что угодно, лишь бы выиграть время. С вами неотлучно будет находиться один из моих людей. Другой — в городе, поблизости от капсул с зоманом.

Маллош отправил лифт в цоколь, где высадил Маркуса и Деррика, а сам поехал с Джесси в Седьмую хирургию.

— Доктор Коупленд, я решил: моя операция, несмотря ни на что, должна состояться завтра днем. Если вы не выполните моих требований, обещаю вам: жители Бостона на себе узнают, что такое зоман. Обсуждению эти условия не подлежат. Итак, задействуйте всех, кто вам понадобится, и уберите эту чертову опухоль из моего мозга.

Глава 8

Машина Алекса тащилась из аэропорта в Бостон. Рядом с ним, вжавшись в сиденье, сидел Кардоза в потертых джинсах и замызганной тенниске. За информацию о Маллоше он вытребовал себе свободу, но дорого заплатил за свой выбор. Теперь, когда его жена и ребенок были мертвы, а Маллош обещал по-царски заплатить за его голову, на съедение волкам Кардозу не бросали лишь потому, что он знал то, чего не знали в ЦРУ. Кардоза мечтал начать новую жизнь в Уругвае, единственном месте на земле, где у него имелись родственники.

— Вы обещаете, что, как только я все сделаю, мне выдадут деньги и билет на самолет? — спросил Кардоза.

— Ты опознаешь труп, а уж я тебя не обману.

— А что, если это не Маллош?

— Тебя все равно освободят, дадут деньги и билет.

Алекс позвонил по сотовому в секретариат ФБР. От Джесси — ничего, от Лайзы Брендон — ничего. И то, и то — добрые знаки. Арлетт Маллош все еще в Медицинском центре и, по-видимому, смирилась с тем, что тело мужа ей выдадут не сразу. Впрочем, ждать ей осталось недолго.

Алекс свернул в переулок, остановил машину, велел Кардозе прихватить с собой багаж — черную спортивную сумку. В похоронное бюро они вошли через служебный ход и сразу же отправились в подвал, где находились морозильные камеры. Алекс вывез каталку с телом и откинул простыню.

Вот оно наконец, подумал он. Пять лет жизни… Хорхе Кардоза наклонился и внимательно посмотрел на лицо трупа.

— Это не он.

— Что?! — Алекс схватил Кардозу за грудки. — Хорхе, посмотри мне в глаза и скажи, что это не Маллош!

— Бишоп, я не меньше вашего желаю этому человеку смерти. Он убил моих жену и ребенка. Он хочет и меня убить. Только это не Маллош.

Алекс медленно опустил руки.

— Не верю, — сказал он. — Я… я знал наверняка! А Арлетт? Ты ее когда-нибудь видел?

Кардоза покачал головой:

— Слышал только, что она очень красивая.

Бишоп накрыл труп простыней, закатил тело Рольфа Херманна в морозильную камеру, закрыл дверь. Он опять проиграл.

Весь день и вечер в Седьмой хирургии раздавались крики и стоны больных — кто-то просил помощи, кто-то требовал объяснить, что происходит. Карл Гилбрайд так и пребывал в шоковом состоянии и на окружающее не реагировал. У Маллоша возобновились боли, что только усугубило ситуацию — он раздражался на любую мелочь. В конце концов он потребовал болеутоляющего, отправился к себе в палату и лег.