Четвертая пуля - Рене Бурдье

Клид положил руку на его плечо.

— Я вам помешал, комиссар?

— Я не слишком жаждал вас увидеть, — признался тот, смерив его злобным взглядом.

Клид ответил комичной гримасой.

— Это заметно, комиссар. Вы выглядите как общипанная курица. Дело в хромом, да? Не такое легкое дело, как вы считали…

Комиссар поднялся.

— Послушайте, Клид, я сыт вами по горло, вашей самонадеянностью, вашим нахальством. Я все же осмелюсь дать вам совет, добрый совет: покиньте это бюро немедленно, если не хотите, чтобы вас вышвырнул посыльный.

— Жаль, — сказал Клид с безразличным видом. — Я оставил дело Дравиля и хотел передать вам кое-какие интересные признания.

— Да? — Комиссар моментально смягчился. — Это вас больше не интересует?

— Совершенно не интересует, — подтвердил Клид, беря свою шляпу. — Всего хорошего, комиссар.

Винсен обошел бюро и догнал его у двери. Это был уже совершенно иной человек. Тон резко изменился, став почти дружеским.

— Ладно, Клид, не будьте идиотом. Патрон только что разозлил меня, и я в ужасном настроении. Мне бы хотелось зависеть только от вас. Это должно быть чертовски приятно.

Клид сел верхом на стул и бросил шляпу на бюро.

— Вы забываете о клиентах, — сказал он, принимая раздосадованный вид. — Нет ничего хуже тупоголового патрона, но деньги-то в их руках, поневоле станешь более требовательным.

Винсен улыбнулся. Он не ошибся. Клид посвящал этому делу все свое время и ему нелегко было от него отказаться.

Он вернулся к своему столу. Почему же Клид оставил дело? Неужели его клиент — а действительно, кто им был? — захотел с ним расстаться? Это уже произошло, Клид не делал из этого тайны.

— Что произошло, Клид? Неурядицы с клиентом?

— Нет, — солгал Клид. — Жюльетта Дравиль, мой теперешний наниматель, исчезла.

Комиссар выругался.

— Если это вы называете признанием, Клид, я должен сказать, что оно устарело. Я знаю об этом С утра, когда пытался пробиться к ней. Патрон вне себя, как бы у него не разлилась желчь.

Клид стряхнул пепел в чернильницу.

— Я не желал бы вам того же, старина. — Он раскачивался на стуле, не обращая внимания на громкий скрип. — А вы уже установили личность хромого?

— Это тоже не новость, — сказал Винсен, начиная злиться. — Анри Бертье, фабрикант шерстяных изделий и режиссер, бульвар Эксельман, 18.

На лице Клида ничего не отразилось.

— Полиция отлично работает, — бросил он с заметной иронией. — Вполне очевидно, что невозможно какому-то детективишке, ограниченному в средствах, тягаться с вашей организацией.

Винсен встретил такого рода ложную скромность выразительной гримасой.

— Довольно, Клид. Знаем мы, чего стоят «бедные» детективы вроде вас.

— О! — невольно фыркнул Клид. — Знаете? Ну, отлично, мой комиссар, я не хочу больше тянуть. Вот еще одно мое показание. Бертье был любовником Жюльетты Дравиль. И, конечно, это он убил Жана Дравиля, после того как заманил его в ловушку с помощью, скорее всего, своей любовницы. Как это они осуществили, я не знаю; выясните сами. А вот в чем я уверен — они вместе все детально проработали… Это было бы идеальное преступление, если бы Бертье не засветился в Орлеане, выходя из номера Дравиля. Глупейшая ошибка, происшедшая из-за поспешности.

Он вновь поднес сигарету к чернильнице. Винсен не терпел шуток подобного рода. Он придвинул черного льва, Клид стряхнул пепел на гору окурков.

— Вы, несомненно, заметили, комиссар, что можно войти и выйти из отеля незамеченным. Хозяйка все время на кухне, хозяин постоянно за стойкой в кафе, где отдельный вход. Нет холла, ничего нельзя увидеть по зеркальным отражениям. Идеальное место для грязного дельца. Вот почему я говорю о западне. Очевидно и другое: никогда Дравиль не остановился бы в подобном заведении.

— Он был записан под фальшивым именем, — проворчал комиссар. — Вы этого не знали, да?

— Нет, не знал. Но чем, считаете вы, эта деталь опровергает мою версию? Напротив, она только подтверждает ее. Это доказывает, что Жюльетта Дравиль действительно все предвидела. Она даже позаботилась о своем железном алиби на случай, если слишком любопытный шпик сунет нос в ее дела. Вот почему она решила ускорить поиски ее якобы исчезнувшего мужа. Я отказался. Но она вернулась к этому делу после того, как вы ее известили, — солгал он. — Тогда-то я и отправился в Орлеан.

— Что за сказки вы мне рассказываете, Клид? Почему вы сразу не сказали, что ведете расследование по просьбе Жюльетты Дравиль? Что бы изменилось, поставь вы в известность меня?

Клид перестал качаться на стуле и нахмурил брови.

— Если бы вы узнали об этом, мой друг, вы бы тут же сочинили целый роман и послали инспектора к моей клиентке. А я знаю ваших типов, комиссар! Они понятия не имеют о деликатности. Они быстро бы представили достаточно аргументов, что она мне платит зря.

Комиссар бросил свой окурок на паркет и старательно его раздавил. У его ног уже валялось штук пятнадцать сплющенных окурков. Клид подумал о ковре в своем бюро и поздравил себя с тем, что Винсен не переступал порога его агентства.

— Итак, я отправился в Орлеан… Все же я сомневался, что дорогая Жюльетта не играла со мной комедии; я отправил одного из моих людей на пост к ее дому, с указанием ни на шаг не отставать, если она выйдет проветриться, и следовать за ней пусть даже на край света.

Внезапно серьезность Клида передалась комиссару.

— Я понял. Она ускользнула у него из-под носа.

Клид покачал головой.

— Дело вовсе не в этом. Они постарались упростить свой отъезд. Когда вы вошли в «Крике», секретарша сообщила мне, что беднягу доставили в агентство в плачевном состоянии. Он умер около полудня в клинике, куда его доставили медики.

— Я не знал, — протянул комиссар. — Кто это был?

— Малыш Вернье. Он звезд с неба не хватал, но был прекрасным парнем. Вот как, должно быть, все произошло, комиссар. Бертье, сделав дело, вернулся в Париж на лимузине. Он где-то слонялся до позднего вечера. С наступлением ночи позвонил, собираясь к своей любовнице. Во время разговора она сообщила ему, что дом под наблюдением. Бертье все же отправился на улицу Ранелаг на машине. Уж не знаю, каким образом он подобрался к моему парню так, что размозжил ему голову и обезобразил тело. После чего они с Жюльеттой пустились в бега, и черт знает, где они в данный момент.

Комиссар крутил свой галстук.

— Дерьмовое дело, Клид, — сказал он, как бы выражая соболезнование.

— Дерьмовое дело, верно, — повторил Клид медленно, кивнув головой в знак благодарности. — Потому я здесь, ибо хочу, чтобы Бертье расплатился полной мерой.

— Да.

Тон комиссара был задумчивым. Что-то его заинтриговало, ибо галстук остался в покое.

— Откровенно говоря, Клид, меня удивляет, что вы выходите из игры. С зубом, который вы имеете на Бертье, было бы понятно обратное…

— Это действительно может вас удивить, комиссар. Смысл в том, что я знаю свои возможности. У меня нет необходимых средств, чтобы перетрясти всю страну. Вы — другое дело. Я предпочитаю передать вам эстафету, это более разумно. И потом, я доверяю вам. Вы вспомните о вашем друге Клиде.

Винсен поднялся.

— Не беспокойтесь, вспомнят и о вас, и о вашем парне, когда дело будет в шляпе.

— Я рассчитываю на это, комиссар, — ответил Клид, открывая дверь. — Но велите своим полицейским агентам не орудовать слишком резко с Бертье. Все же он калека…

— Не бойтесь. У меня не пропадают за понюшку табака.

Клид переступил порог. Винсен вновь окликнул его.

— Эй! Скажите, Клид, нет у Жюльетты Дравиль брата?

Клид удивился.

— Не было такого разговора, — сказал он спокойно. — Всего хорошего, комиссар.

Часть третья

Суббота

Глава первая

Я хочу видеть эту девушку

I

Вера прибыла в агентство к восьми часам. День отдыха ее преобразил. Следы усталости и напряжения исчезли с ее лица. Она прошлась меланхолическим взглядом по комнате и начала разбирать бумаги, оставленные на столе, когда ей пришлось уйти среди ночи. Потом она принялась вырезать из газет статьи, связанные с делом Дравиля. Она работала быстро, приклеивая вырезанные статьи на листы бумаги и сопровождая их краткой аннотацией, прежде чем убрать в папку.

Закончив работу, она прошла в комнату детективов. Как обычно, беспорядок, оставленный Вернье, потрясал своим совершенством. Она подумала, что никто и никогда не смог отучить его от безалаберности. Даже Клид с его дьявольским нравом.

Ящики не были закрыты на ключ. Все выдвинуты. «Мне нечего и не от кого скрывать», — говорил бедняга. А между тем и у него, как и у всех, были свои секреты.