Ползучий плющ - Наташа Купер

— Ты всегда умел прощать, Бен.

— Ты никогда не делала ничего такого, что нуждалось бы в прощении. — Он снял очки и знакомым движением, которое слишком живо напомнило ей о прошлом, потер глаза. — Ничего. Знаешь, я скучал по тебе, Триш.

— Я… Это казалось таким трудным, когда… ты понимаешь. Сейчас я не могу понять, почему это было так трудно.

— Странное было время, — согласился он. — Мы все вели себя не очень-то разумно. Ты была с тех пор счастлива?

— Сложный вопрос. Я бывала занята, волновалась, торжествовала, злилась… ощущала свою силу, а потом пугалась этой силы; пару раз влюблялась. Сам видишь, все как обычно. А ты?

— Я был счастлив. — Взгляд его карих глаз, лишившихся защиты в виде очков в роговой оправе, оказался настолько более умиротворенным, чем когда-либо прежде, что Триш ему поверила и попыталась судить о Белле более великодушно.

— Это хорошо. Бен, ты знаешь что-нибудь о Роберте Хите? — поинтересовалась она, используя последнюю возможность, пока конфиденциальная часть ее визита не закончилась. Судя по канонаде несшегося из коридора лая, времени у нее оставалось немного. — Я пыталась расспросить о нем Антонию, но она не стала со мной разговаривать.

— Я никогда не видел этого человека. И знаю о нем даже меньше, чем о бедной Шарлотте. Извини, Триш.

— Черт, — ругнулась Триш.

— Таких слов я в своем доме не разрешаю, — спокойно произнесла Белла, наклоняясь, чтобы поставить аккуратно накрытый поднос на столик перед Беном. Ее бедра, когда она наклонилась вперед, показались Триш чрезвычайно массивными. Складки цветастой юбки разошлись, обтягивая их.

Триш взглянула на собственные ноги в узких джинсах цвета индиго и заодно порадовалась изяществу своих запястий.

— «Черт» в моей стилистике означает «опять мимо», — небрежно заметила она и тут же устыдилась. Скорей всего, в Белле нет ничего плохого или не очень много, и зачем, спрашивается, дразнить ее?

— Почему же «мимо», Триш? — спросила Белла, с видом и интонацией снисходительной школьной учительницы.

— Потому что она надеялась, что я сообщу ей какие-нибудь сведения о новом друге Антонии, — сказал Бен, улыбнувшись сначала одной из них, затем другой, — но я не смог.

— Об отчиме этого ребенка? — В вопросе прозвучало больше враждебности, чем любопытства, и это отразилось и на лице Беллы, но Триш уже давно прекрасно научилась противостоять враждебности. Это всегда давалось ей гораздо легче, чем противостоять снисходительности.

— А почему ты должен что-то о нем знать, Бен? И почему она явилась сюда, чтобы спросить тебя об этом?

— Я надеялась, что он сможет мне хоть что-нибудь рассказать, — примирительно объяснила Триш. — Только и всего. Любой мужчина в положении Роберта Хита — особенно не имеющий собственных детей, — который должен выполнять роль отца по отношению к ребенку другого мужчины, с наибольшей вероятностью попадает в категорию лиц, способных причинить этому ребенку вред.

— Да… и что? Какое это имеет отношение к вам? Она не ваш ребенок. Разве полиция этим не занимается?

— Конечно, занимается. Они беседуют с ним сегодня, и, возможно, им удастся достаточно скоро вытянуть из него правду. Но я подумала, что, сумев выяснить немного больше самостоятельно, буду в состоянии помочь Антонии, может быть, даже каким-то образом предостеречь ее, если он окажется замешанным в этом деле.

— А вам бы этого хотелось, разумеется.

— Белла, — проговорил Бен, наклоняясь вперед и передавая Триш запотевший стакан чая со льдом. В его голосе прозвучало предостережение. На его жену это, похоже, не произвело особого впечатления.

— Послушай, Бен, эта женщина, которую ты не видел много лет и которой у тебя нет причин доверять, приходит сюда под предлогом расспросов о любовнике твоей бывшей жены. Любой, кроме тебя, понял бы, что ею движут скрытые мотивы. Она принесет нам неприятности. Разве ты этого не чувствуешь? Ты не должен отвечать ни на какие вопросы, которые она тебе задаст. Это твое право.

Триш почувствовала себя лучше, когда осознала, что не только она одна подвержена ребяческим чувствам. Но снова задалась вопросом, что же такое Бен нарассказал о ней Белле.

— Не надо, Бел, — говорил он тем временем. — Я отвечу на любые вопросы, которые Триш захочет мне задать. От нее просто не может быть никаких неприятностей. Поверь мне.

— Она взяла сторону Антонии. И не похоже, что это положение изменилось.

— Нет, она не приняла сторону Антонии, — сказал Бен, поворачиваясь к Триш и улыбаясь ей. — Она просто покинула линию огня. Верно?

— Что-то вроде этого, — признала Триш.

— И потом, Антония ее троюродная сестра, кровная родственница, а Триш — верная душа, — продолжал он, и голос Бена окутал ее хорошо знакомым одобрением. — Насколько я могу судить.

Взгляд Беллы со ста шагов свалил бы боксера-тяжеловеса, но она промолчала.

— Мне жаль, что я не могу тебе помочь, Триш, — сказал Бен, — и бедной Шарлотте тоже, — просто не вижу как. Может, в какой-то момент в прошлом я и встречал Роберта Хита, но я его не помню. Знаю только, что он удачливый рекламщик, а с этим миром я совсем не знаком. В последнее время я и на том-то берегу Темзы не бываю. С Антонией не встречаюсь. Я никогда даже не разговаривал с Шарлоттой. Мне было нечего сказать полиции… или показать. — Он грустно рассмеялся. — Знаешь, они осмотрели дом.

— Ты мне этого не говорил, — резко заявила Белла, моментально переключив внимание с Триш на мужа.

— Это несущественно, а я знал, что ты рассердишься.

— Это возмутительно. У них был ордер? Наверняка не было. Мне бы хотелось, чтобы ты помнил: ты не всегда обязан делать то, что велят тебе другие, Бен. Нет, в самом деле, глупо было так поступать.

Итак, думала Триш, разглядывая свои ботинки, он выбрал очередную властную жену. Интересно почему.

Бен засмеялся горячности Беллы:

— Иногда легче сделать то, что хотят другие. И когда это касается вещей не важных, зачем сопротивляться?

— Из принципа? — тихо предположила Триш, вспоминая, как трудно ей было не нарушить своих принципов в те дни, когда они с Беном обнаружили, что в их чувствах друг к другу есть нечто большее, чем родственная симпатия, о которой она говорила Антонии.

Было почти невозможно сопротивляться счастью, которое они могли бы дать друг другу, но им это удалось. Они не предали Антонию. Они ни разу не занимались любовью. Однажды вечером они были очень близки к этому, и Триш знала, что никогда не забудет ощущения полной эмоциональной защищенности, соединенной с пьянящим, совершенно разрушительным физическим наслаждением, которое она тогда испытала. Но они устояли.

— У меня больше нет принципов, — сказал Бен. — Они ведут к огромному количеству ненужных страданий. — Он посмотрел на Триш, и она увидела, что он вспоминает то же самое. Она понадеялась, что Белла не поняла, что происходит. Через какое-то время Бен опустил взгляд.

Потом сказал:

— В каком же направлении ты двинешься, Триш, теперь, когда мы не смогли помочь тебе с информацией о Шарлотте… и Роберте Хите?

— К сожалению, не представляю. Я чувствую себя беспомощной… и отчаявшейся.

— А это имеет значение? — резко спросила Белла. — У вас нет официальных полномочий в этом деле.

— Это верно. — Триш поднялась. Бессмысленно было пытаться объяснить, почему она вынуждена делать все возможное, чтобы помочь Шарлотте — и Антонии. — Послушайте, уже поздно, а я и так отняла у вас много времени.

Попала в точку, сказало ей выражение лица Беллы.

— Чай со льдом был очень вкусный, — сказала Триш. — Хотя зачастую он тошнотворен.

— Только не мой. Я всегда кладу много лимона и свежих трав. Я рада, что вам понравилось, — сказала Белла. Она выдавила улыбку, возможно радуясь предстоящему уходу Триш. — Было приятно в конце концов с вами познакомиться. Надеюсь, мы еще увидимся.

— Я тоже надеюсь. До свидания.

Оставив Беллу одну в гостиной, Бен проводил Триш до выхода. Потом, вдохнув теплый вечерний воздух, сказал:

— Не обижайся на Беллу. Обычно она не такая агрессивная. Просто считает, что меня нужно защищать от всего, что связано с Антонией. Эта история с Шарлоттой всколыхнула много старых чувств.

— Я понимаю, но… Послушай, ты тоже на меня не обижайся. Я не ставлю под сомнение твои слова, но ты действительно не имеешь ни малейшего понятия, что могло случиться с Шарлоттой?

Он покачал головой:

— Как и ты, Триш, я чувствую себя отчаявшимся. Если бы я мог сообщить хоть что-то полезное, я сразу связался бы с Антонией. Что бы там между нами ни было, я никогда не пожелал бы ей ничего подобного. Или Шарлотте. Если бы я мог помочь, я бы сделал это немедленно. Ты должна это знать.

— Да, я это знаю, Бен… — Она оборвала себя, а потом спросила, к кому еще он посоветовал бы обратиться за помощью.