"В алмазную пыль..." - Евгений Сартинов

— Ну, допустим, Иринка тоже была не в восторге от своего бывшего супруга. Но, всю эту операцию с ограблением броневичка надо было продумать и организовать? К тому же убийство того инкассатора в больнице, там ведь тоже их кто-то навёл?

— Вот именно что кто-то навёл, — подтвердил Бабич, — кто-то за него и разработал весь этот план. Сам он до такого додуматься не мог, уж поверь мне, я с этим гадом не один час проговорил. Знаешь, как это называется? "Профилактические беседы". Развалится эта гнида в кресле, ухмыляется нахально, а ты перед ним распинаешься, пытаешься доказать что то, чем он занимается, это нехорошо! Пальчиком грозишь, вместо того чтобы морду набить да запихать за решётку лет на десять.

А Шалимова все не отпускала та же самая мысль.

— И кто же это у вас такой хитроумный в Ангарке? Неужели ты его не знаешь?

Майор пожал плечами.

— Чёрт его знает. Может, покойный Долгуша всё это придумал. Ты же своего соседа знаешь, ушлый был парень. Любил урвать везде, где можно и где нельзя. Все жаловался, что доили его нещадно, а ларьки свои чуть не каждый месяц открывал. Ладно, хватит гадать! Догоним Лалька — сами спросим.

Затем Шалимов задал последний вопрос, волновавший его уже часа два.

— Слушай, а где твои знаменитые чётки?

Семён поморщился, и, не вдаваясь в детали, ответил односложно: — Порвал.

Вдаваться в детали он не стал, упруго поднялся с земли и, глянув на серое небо, скомандовал: — Давай собираться, надо решить, что брать с собой, а что тут бросить.

"Что же так взбесило майора, если он порвал даже свои любимые чётки? Это должно было быть что-то из ряда вон выходящее", — подумал Шалимов, наблюдая, как майор вытаскивает на берег всю походную амуницию. Но Семён молчал, а спросить Михаил не решился. Через пять минут берег реки снова опустел.

15. ГОНКИ

Спустя двое суток Шалимов, подняв голову, осмотрел серый небосвод и с тоской спросил: — Когда же кончится этот дождь, а, Семён?

— С первым снегом, — пошутил Бабич, но журналист не воспринял юмор товарища. Он и представить себе не мог, что эта гонка затянется на такое длительное время. А начиналось всё так хорошо.

Лалька и его банду они догнали через четыре часа. С вершины очередной сопки они рассмотрели как цепочка из трёх человек, груженных тяжёлыми рюкзаками, не торопясь, двигалась внизу по обширному логу.

— Нажмём! — скомандовал Семён, и прибавил ходу. Но уже через сто метров он резко остановился, и затаился за толстым стволом большого кедра.

— Ты что? — спросил идущий вторым Шалимов.

— Похоже, они встали на обед.

Выглянув из-за широкой спины майора, журналист действительно рассмотрел, что их невольные попутчики скинули рюкзаки и занялись сбором сушняка, один же из них начал подрубать топором сухостойную ель. Место это они выбрали не случайно, далее по пути предстояло подниматься в горы, невысокие кряжистые, но начисто лишённые леса, и пообедать там, у костра было бы уже проблематично. Случай подворачивался очень удобный, можно было взять всех троих на отдыхе, тёпленькими. До места привала Лалька и его компаньонов оставалось всего триста метров, но пройти их надо было по безлесному, плоскому логу, поросшему высокой, но уже подсушенной первыми заморозками травой. Можно было попробовать преодолеть это расстояние по-пластунски, но мелкий, то прерывающийся, то вновь начинающийся дождь промочил землю насквозь, и Михаил сразу представил себе, как будет ползти по хлюпающей земле, а за шиворот ему будет стряхиваться холодная вода.

Журналиста даже передёрнуло от этой картины. Неизвестно, читал ли его мысли Семён, но майор после короткого раздумья заявил: — Надо попробовать обойти их с флангов. Я пойду слева и поднимусь вон на ту скалу, — майор указал на невысокий обломок скалы метров двадцати высотой, торчавший у подножья сопки как одинокий зуб вымершего мифического животного. — А ты иди вправо, поднимешься по той ложбине и укройся вон за тем камнем, — он указал на большой квадратный валун, наполовину вросший в землю одной из сопок. — Огонь открывай только после меня. И не фантазируй там, а то попадешь под мои же пули!

— Ну, не выступай уж сильно то, господин офицер! Я всё-таки тоже в Чечне три раза был. И не только авторучкой там пришлось поработать.

— Ладно, Мишка, не ершись. Давай расходиться. Я думаю, к концу обеда господ бандитов мы будем уже на месте.

Они разошлись в разные стороны, Шалимов долго и тяжело пробирался по здоровущему вывалу упавших деревьев. Очевидно, здесь узкой полосой прошёл шквал, поваливший громадные деревья, стометровой полосой. Штурмуя эту природную полосу препятствий, Михаил поневоле вспотел, хотя погода отнюдь не располагала к загару. До заветного камня оставалось ещё метров сто, когда неожиданно со стороны, откуда должен был идти Бабич, ударила резкая автоматная очередь.

— Да ёб… Что ж так рано то?!

Журналисту показалось, что стреляли слишком далеко, и одновременно с этим он слышал какой-то рёв, но гадать было некогда, и, сбросив тяжёлый, и неудобный дождевик, он уже бегом рванул к условленному месту.

К его удивлению больше выстрелов не было, и, подбежав к камню, Шалимов увидел, что хотя на поляне уже во всю пылает костёр, но ни рюкзаков, ни людей рядом с ним уже не было. Пробежав ещё дальше, Шалимов заметил тёмные фигуры на самом гребне сопки. Автомат Бабича молчал, да и самого его не было видно на условленной скале. Тогда Михаил вскинул свой Калашников и, почти не целясь, полоснул по вершине сопки длинной очередью. Расстояние было слишком далёким, и через какую то секунду вся троица скрылась из виду.

Оглядываясь по сторонам, и, на всякий случай, держа автомат наготове, Михаил завернул за скалу, на которой должен был находиться Бабич, прошёл ещё дальше, метров триста, и увидел неожиданную картину. На земле лежало что-то огромное, бесформенное, тёмно-бурого цвета, а рядом сидел с залитым кровью лицом Семён Бабич.

— Ты что, Семён? — спросил Шалимов, подбегая к другу.

— С-сука, не везёт, так не везёт, — простонал тот, трогая рукой рваную рану на лбу. — Сколько лет уже охочусь, как вернулся из Ферганы, а ни разу бурый хозяин не попадался. А тут нос к носу с ним столкнулся, еле успел на курок нажать.

Лишь теперь журналист понял, что лежащая на земле тёмная масса не что иное, как туша убитого медведя.

— Как он тебя, сильно помял? — спросил Шалимов, разглядывая рану на лбу майора.

— Могло быть и хуже. Я только за камень завернул, — он показал рукой на большой валун. — А тут он летит во весь опор. Эти, видно, козлы, спугнули. Он от неожиданности да со страху рявкнул, и на дыбы. Хорошо, у меня автомат наготове был, я уже предохранитель снял. Он уже в последнем рывке подмял меня, когтями по башке приласкал. Еле выполз из-под этой туши.

Кровь, уже послабей, но по прежнему текла по его лбу, стекая на щёки и временами заливая глаза. Нашарив в кармане какую-то тряпку, Шалимов подал её Семёну. Приложив её к ране, майор быстро остановил кровотечение. Но с земли он поднялся с трудом.

Тем временем журналист разглядывал медведя. Вытянутая вперёд лапа с длинными, чёрными когтями и желтоватые, мощные клыки, оскалившиеся в последнем рёве зверя, заставили его передёрнуться всем телом. Впечатляли сами объёмы этой туши. Так же болезненно поразил изысканное обоняние столичного журналиста распространяющийся на несколько метров густой, противный запах зверя. Сморщившись, Шалимов даже подумал: "Похоже мишка давно не мылся".

— Меня как будто танк переехал, — заметил Семён, с кряхтением разминая плечи и поясницу. Лишь после этого он спросил: — Эти то козлы ушли?

— Да. Что-то даже не стали интересоваться, кто стрелял, зачем. Я чуть-чуть опоздал, так, вдогонку им пальнул.

— А что ты удивляешься? Кто тут может еще стрелять из автомата? Конечно не охотники. Хорошо, они еще не знают, что это не рота ОМОНа, а только мы с тобой. Раненый с контуженым. Теперь они бегут изо всех сил, их теперь будет трудно догнать.

Майор глянул на медвежью тушу и с досадой покачал головой.

— Всю жизнь хотел иметь дома медвежью шкуру, на пол хотел постелить, вместо ковра. И вот, как говорят, свершилось, а взять с собой не могу. Ну, да ладно, нет худа без добра. Зато мясом запасёмся. Неизвестно, сколько их теперь догонять придётся?

Около медведя они оставались ещё более часа. Семён быстро и ловко разделал медведя, поразившего столичного гостя толстым слоем желтоватого жира. Тут же майор заставил Михаила зажарить разрезанную на куски печень на огне. Несмотря на отсутствие соли и специй блюдо получилось восхитительное. Свежее, сочное мясо быстро вернуло силы и подняло настроение обоим путникам.

— Всё равно я их достану, — пробормотал Бабич, укладывая рюкзак. Но шёл он с некоторым трудом, досталось ему от медведя очень хорошо. Так что рюкзак дальше понёс Шалимов. А идти пришлось в горы, так что к вечеру у него разболелась наполовину искусственная нога.