"В алмазную пыль..." - Евгений Сартинов

— Ложись! — А сам метнулся в сторону, под прикрытие большого валуна.

Журналист замешкался, но, потеряв точку опоры, в виде впереди идущего человека, он невольно упал вперёд и этим сохранил себе жизнь. Автоматная очередь, просвистев над головой Шалимова, щедро исполосовала выветрившиеся камни за его спиной. Получилось так, что Михаил очутился в небольшом каменистом углублении, не более трети высоты стандартной ванны. Пули бандитов не могли его там достать, но и он не мог поднять голову, так и лежал, перевернувшись лишь вверх лицом и с автоматом в руках. В таком положении журналисту оставалось лишь одно — ждать. Он прислушивался к редким выстрелам, по нему по прежнему стреляли из автомата, но уже не очередями, а одиночными. Да ещё суше и реже раздавались пистолетные выстрелы. Наконец сбоку и чуть впереди Михаила сердитой скороговоркой застучал автомат майора. Частота ответных выстрелов сразу усилилась, и Шалимов понял, что оба они теперь стреляют лишь по милиционеру. Вскочив на ноги, журналист рывком метнулся за камни в противоположную от майора сторону. Провожая его, зачастили выстрелы, несколько пуль ударили по скалистой стене в нескольких сантиметрах за спиной Шалимова, но тот уже был в недосягаемости от их горячих поцелуев. Переведя дух, Михаил высунул ствол Калашникова и, не целясь, сыпанул щедрой очередью в сторону противника. Когда он замолк, справа коротко, но яростно простучал автомат Бабича.

Воспользовавшись этой паузой, Михаил рванулся вперёд и перебежал к другому большому камню метрах в пяти от него. Отсюда он увидел Бабича, тот стоял за выступом скалы метрах в тридцати от него, набивая в магазин патроны. Так же заметив Шалимова, майор показал ему большой палец, а затем знаками предупредил, что он вперёд пойдёт первым.

Дождавшись, когда Бабич вставит в автомат свой рожок, Шалимов снова высунулся из-за укрытия, и, полоснул по камням впереди себя уже прицельной очередью. Краем глаза он видел, как метнулось вперёд мощное тело майора, через какие то секунды застучал его автомат, и теперь уже Михаил броском продвинулся вперёд метров на пять. К его удивлению за всё это время со стороны противника не прозвучало ни одного выстрела.

"Может у них кончились патроны?" — подумал Шалимов, снова прикрывая огнём очередную перебежку майора. Теперь настала его очередь, но выпрямившийся во весь рост Бабич коротко махнул ему рукой и, уже не прячась, пошёл вперёд. Михаил рысцой побежал вслед за ним, издалека уже видя, что узкая площадка на краю обрыва, куда они невольно зажали Лалька и его напарника, была пуста.

Вскоре оба они стояли на краю пропасти метров сорока глубиной. Пути столь быстрого отступления противника показывала тонкая, но прочная верёвка, обвязанная о выступ скалы и спускающаяся до самого подножья. Под скалой никого не было, но левее, метрах в двадцати начинался узкий, извилистый каньон, надёжно прикрывший отход Ангарских бандитов.

— Тьфу ты, бл… — устало выругался Бабич. — Я думал что всё, отсюда они уже не уйдут, зажали мы их так хорошо. Вывернулись, c-суки!

В сердцах он столкнул ногой в пропасть большой камень, лежавший на самом краю. В полёте тот столкнулся с выступом скалы, и вызвал уже целый камнепад. Дробный грохот от падения этой небольшой лавины неожиданно ответил одним упругим, мощным взрывом. Отшатнувшись назад, оба товарища ошеломлённо посмотрели друг на друга.

— Что это было? — удивился Михаил.

— А-а! — начал понимать Семён. — По идее с Лальком должен идти Матвей, это твой крестник, тот, которого ты своим стилетом пометил. А он среди них самый старый, ещё Афган прошёл. Похоже это его шуточки. Под самой верёвкой прижал камнем гранату с выдернутой чекой, вот бы мы там с тобой приземлились сейчас! Кишки бы только вверх полетели.

Они снова глянули вниз, Семён вытянул вверх верёвку, ставшую почти вдвое короче. Не то камнем, не то осколком её перебило почти на середине. Смотав её, он с досадой поморщился.

— Что ж, придётся искать другое место для спуска. А веревку мы возьмем, пригодится.

На поиски обхода ушло более часа. И в этот день они уже своих врагов так и не увидели.

17. ХОЛОД

В тот же день, уже под вечер, они спустились с хребта в низину и, наконец-то, оказались в тайге. Когда начало темнеть, Бабич огляделся по сторонам и выбрал место для ночёвки в небольшой лощине, у ствола вывернутой с корнем ели. Громадное это корневище, по таёжному — выскорь, словно щитом прикрывало их от ветра, да и дождь, наконец-то, слава Богу, перестал.

Первым делом майор занялся разведением костра. К этому Шалимов вначале отнёсся весьма скептически. За двое суток, казалось, и камни пропитались влагой. Но Семён вздохнул только об одном: — Эх, топора нет. Придётся так обходится, подручными средствами.

Он ушёл вглубь тайги, велев пока Шалимову найти воду. Это оказалось не так просто. При всём обилии влаги в окружающем мире питьевую воду он нашёл лишь метрах в трёхстах от места стоянки в виде небольшого ручья. Вода эта показалась Михаилу несколько мутноватой, но выбирать не приходилось. Уже возвращаясь назад журналист вдруг засомневался в выбранном маршруте. Однообразные сопки, лес, всё это заслоняло горизонт и не оставляло глазу никакой отличительной зацепки. На секунду Шалимов представил себе, что он в самом деле заблудился и его спину сразу охолодила пульсирующая волна страха. Оставшись один в этой тайге, он бы уже не имел никаких шансов на спасение. Михаил хотел, было, уже крикнуть, позвать Бабича, но тут метрах в тридцати от него раздался какой-то треск. Шалимов, оставив котелок, сразу вскинул автомат, представляя себе бурого хозяина тайги. Но к облегчению журналиста из-за плотных кустов шиповника и смородины выбрался не медведь, а гружёный дровами Семён.

Увидев заставшего с автоматом журналиста, тот спросил: — Ты чего это?

— Фу ты, чёрт! Я думал это медведь ломиться.

— Ну, скажешь тоже! Что тебе, медведь, слон что ли? Он по лесу идёт так, что ты его и не услышишь.

Уже пройдя мимо Шалимова, он обернулся и, ухмыльнувшись, докончил предложение. — Пока он тебе голову не откусит.

— Ну, тебе лучше знать. Тебе он чуть-чуть не откусил.

— Чуть-чуть не считается.

Оказалось, что Шалимов в самом деле промахнулся и прошёл мимо ложбины выбранной для ночлега. Пока Михаил раздумывал над этим прискорбным фактом, Бабич, не торопясь, готовил затравку для костра. Измохрив ножом несколько более или менее сухих, с его точки зрения, палочек он уложил их шалашиком, выдрал из подкладки куртки под мышками кусок сухой ваты, и для верности вывернув из пистолетного патрона пулю, немножко посыпал всё это свое сооружение порохом. Затем Семён взял принесённый с собой сгнивший пенёк и, разбив его двумя ударами приклада, посыпал сверху трухой. Шалимов понял, что костёр для них обеспечен. В самом деле, костер занялся сразу, весело и мощно.

— Живем, брат! — весело сказал Бабич. — Где огонь — там жизнь.

Когда через час, уже в темноте, они ели вареную медвежатину, Шалимов спросил: — Слушай, а как ты ориентируешься в этих дебрях? Я сегодня на сто метров отошёл в сторону, и то чуть не заблудился?

Бабич с усмешкой посмотрел на своего спутника, потом ответил: — За день этому не научишь. Меня же отец чуть не с пелёнок по тайге таскать начал. Твой то интеллигент, только на уток ходил, а мой в тайге все брал. Все выходные тут, в тайге проводили, а летом вообще меня в тайгу утаскивал на весь отпуск. Но и то, как с Ферганы вернулся, долго обратно к тайге привыкал… Ладно, как-нибудь попробую объяснить по ходу дела. Сделаю тебя Чингачгуком. А пока… — он задумчиво осмотрелся вокруг, — схожу, посмотрю, может, увижу костёр этих наших «друзей».

Вернулся он через полчаса, к этому времени Шалимов задремал, прислонившись спиной к выскори. Вывернувший из темноты майор даже напугал его своим внезапным и бесшумным появлением.

— Ну что там? — спросил Михаил.

Бабич поморщился. Протянув руки к огню, он устало сказал: — Ничего не видно. Местность тут такая… Одни сопки. Ладно, давай спать. Что-то холодает. Звёзды вон появились. Счас нодью сооружу, и будем спать.

Бабич притащил два небольших дерева, поваленных ветром, обломал ветви, и сложил их рядом на середину костра.

Среди ночи Шалимов действительно проснулся от холода, он пододвинул на прогоревшие угли остатки бревен, и потом методично просыпался всю ночь, замерзая с одной стороны и подогреваясь со стороны костра.

Утром они поднялись с рассветом. Мороз ударил знатно, трава густо поседела от инея. Озноб пробирал до самых печёнок. Вдвоём они быстро расшурудили костёр и, доев сваренное вчера мясо и, напившись чаю, двинулись вперёд. Перед этим они выкурили последнюю сигарету.

Сначала Шалимов сомневался, что теперь они найдут в этих дебрях своих «подопечных». Но, пройдя с полкилометра, Семён остановился и, осмотревшись по сторонам, уверенно направился в один из распадков. По его сосредоточенному лицу Шалимов понял, что тот что-то заметил. Вспомнив обещание майора сделать из него Чинганчгука, он спросил: — Что там, Сема?