История над нами пролилась. К 70-летию Победы (сборник) - Петр Горелик

Теперь я могу сравнить происходившее по времени несколько позже на Друти с тем, что я пережил в тот январский день. На Друти к обостренному чувству ответственности примешивалось и чувство страха: что говорить, сосало под ложечкой, когда вблизи разрывались мины. Январское же задание не было чревато опасностью. Войска двигались вдоль фронта, вне досягаемости огня артиллерии противника. День был нелетный, не могло быть и ударов авиации. Ответственность сводилась лишь к тому, чтобы мчаться и вовремя выполнить задачу. Что же так взволновало меня и оставило такой глубокий след в памяти? Люди, солдаты в колоннах, которые я обгонял. Сильный с утра мороз сменился оттепелью. Дороги развезло. Дождь со снегом слепил глаза. Пехота в насквозь промокших валенках, чавкая шла по лужам. А я на скорости мчался, обдавая промокших и промерзших людей веером брызг.

Что могли думать обо мне солдаты, шедшие к тому же под тяжестью оружия и набухших от влаги шинелей? Я не видел лиц, но всю дорогу мне казалось, что солдаты бросают в мою сторону взгляд, полный упрека и, может, ненависти; мерещилось, что взгляд этот как бы говорил: «Попадись ты нам, начальник, в других обстоятельствах, мы бы тебе показали кузькину мать и за эту не ко времени оттепель, и за промокшие валенки, и за всю эту бесконечную войну».

Мне было жаль солдат, какая-то печаль охватила меня, боль за них. Несмотря ни на что, они шли вперед. Жаль было и себя, который не был перед ними ни в чем виноват и который ничем не мог им помочь. Над ними, как и надо мной, властвовал неумолимый приказ – суровый закон войны.

23 июня началась наступательная операция «Багратион» (кодовое название рядовым офицерам стало известно только после ее завершения). Начавшись для нашей армии на Друти, наступление завершилось выходом 6 сентября к реке Нарев, к бывшей границе Российской империи, и овладением крепостью и городом Остроленка.

Его кредо – беречь жизнь солдата

Командование нашей 3-й армией генерал Александр Васильевич Горбатов принял летом 1943 года, незадолго до Орловской битвы. После взятия Орла был Днепр, Минск, Белосток, Нарев, Кенигсберг. С его именем связаны успехи и известность нашей армии.

Некоторым подчиненным Александр Васильевич запомнился как «генерал с палкой». Он действительно появлялся с обыкновенным дрыном в местах опасности, не раз подвергая себя риску погибнуть. На палку опирался. Но где-нибудь на переправе, в критический момент, мог огреть, замешкавшихся или трусов вдоль хребта. Таким я видел его на Десне. Здесь он мог вспылить. Но характер у него был ровный. От него никогда не слышали матерщины.

Горбатова отличала не палка. Командующий он был особенный. В его «полководческом почерке» особенно следует выделить принятие нетривиальных решений вызывавших непонимание, а нередко и возмущение стоявших над ним военачальников; решения, граничившие с «оперативным неповиновением». И все для того, чтобы успех достигался меньшей кровью. Забота о солдате, о сведении к минимуму потерь – вот стержень его полководческого почерка. Он был из тех редких командармов, кто в цене победы видел жизнь подчиненных ему солдат. Приведу три примера: форсирование Днепра, взятие Белостока и удержание плацдарма на реке Нарев, когда армия подошла вплотную к границам Рейха.

Замысел форсирования Днепра и его реализация – яркий пример независимого, нешаблонного оперативного творчества нашего командарма. В основе замысла была внезапность. Командующий исходил из того, что противник оценит возможности нашей армии с позиций «правильной» теории как нулевые и… ошибется. При такой оценке немцам никогда не могло прийти в голову, что 3-я армия, обессиленная и обескровленная в предыдущих боях, способна на столь дерзкую операцию. Офицеры штаба знали, что в интересах внезапности генерал Горбатов настаивал на том, чтобы в сторону армии не было никаких передвижений фронтовых резервов. Он категорически возражал против выдвижения в нашу полосу танкового корпуса, на чем настаивал командующий фронтом. И добился своего. Командующий фронтом согласился – выдвижение такой армады привело бы к раскрытию замысла, и кто знает, каков был бы результат.

С точки зрения теории, такая операция граничила с авантюрой. Внезапность и тщательная подготовка определили успех: армия с минимальными потерями успешно форсировала Днепр и захватила большой плацдарм (62 км по фронту, до 30 км в глубину). Блестящая операция завершилась выходом армии на реку Друть, захватом и удержанием плацдарма на ее западном берегу. Были созданы условия для проведения Бобруйской операции и освобождения Белоруссии летом 1944 года.

Зная, насколько сильную оборону противник создал против нашего плацдарма на Друти, генерал Горбатов, подготавливая летнее наступление на Бобруйск, снова принимает беспрецедентное решение нанести внезапные удары не с плацдарма (там ожидал противник), а форсировать Друть рядом, правее и левее плацдарма. Командарму пришлось с большим риском для карьеры, отстаивать свое решение перед маршалами. В конце концов решение утвердили. Летний успех превзошел ожидания.

В конце июля армия вышла на подступы к Белостоку. Мы тогда входили в состав 2-го Белорусского фронта, командовал войсками фронта генерал Г. Ф. Захаров. 2-й Белорусский фронт успешно наступал, но за последнее время в полосе его действий не встречались города, так сказать, достойные быть отмеченными московскими салютами. Между тем соседние фронты именно в эти дни конца июля были неоднократно отмечены приказами Верховного Главнокомандующего. Видимо, это больно било по самолюбию командующего войсками фронта. Наверстать упущенное можно было только взятием Белостока. И генерал Захаров настаивал, чтобы армия с ходу, чуть ли не штурмом, овладела городом.

Генерал Горбатов как мог противился такому способу действий. Мы в штабе знали обо всем, хотя громко об этом не говорилось. Знали по слухам, доверительным разговорам с начальниками среднего звена, а главное – по донесениям во фронт о несуществовавших контратаках противника, якобы задерживавших продвижение армии. Генерал Горбатов, рискуя быть обвиненным в невыполнении приказа, выигрывал время для тщательной разведки и поиска брешей в обороне противника, использование которых позволило бы обойти город и взять его с наименьшими потерями. Принципиальный противник действий, которые могли привести к неоправданным потерям, генерал Горбатов всякий раз, когда это было возможно, предпочитал действовать осторожно. И на этот раз командующий армией противился не напрасно, разведка доносила, что Белосток укреплен по всему периметру города.

После войны в своих воспоминаниях генерал Горбатов писал: «Брать Белосток в лоб – значило бы затевать трудное и кровавое дело». Горбатов предпочитал отказаться от салютов, но сохранить жизнь солдат. План взятия Белостока созрел, когда разведка нащупала слабое место в обороне противника к северу от города. Командарм решил небольшими силами выйти на юго-восточную окраину, удержать ее и привлечь к этой сковывающей группе внимание противника, заставить его ослабить усилия к северу от города. Маневр удался. Две дивизии обошли город с севера и тем решили его судьбу. В Белостоке к минимуму были сведены уличные бои. Тем самым и потери были минимальными.

Белосток был взят. И взят не с наскока, а обдуманно, после тщательной разведки, в результате смелого маневра, обеспечившего взятие крупного города без больших потерь. В этом суть. Здесь столкнулись два полководческих принципа: один – игнорировавший вопрос о цене победы, другой – считавший цену успеха одним из важнейших критериев в выборе способа действий.

И наконец, отражение контрудара и удержание плацдарма на реке Нарев северо-западнее Рожан в октябре 1944 года. К концу октября плацдарм был расширен до размеров днепровского. Но мы еще не дошли до реки Ожиц, указанной в приказе фронта. Оставалось еще несколько километров. Несмотря на категорический приказ фронта продолжать наступление, командарм принимает решение перейти к обороне и закрепиться на достигнутом рубеже. Решение основывалось на понимании того, что дальнейшее наступление не приведет к сколько-нибудь существенному увеличению и без того уже большого плацдарма, но окончательно обескровит войска, и мы не сможем удержать плацдарм. Опять пошли в ход рискованные донесения во фронт о несуществовавших контратаках и упорном сопротивлении противника. Последующие события подтвердили правильность такого решения. Против плацдарма, приблизившего Красную Армию к границам Восточной Пруссии, немцы бросили в конце октября отборные танковые дивизии. Армия вместе с соседями упорной обороной удержала плацдарм и обеспечила условия для решающего наступления на Восточную Пруссию. Здесь сказалось решение заблаговременно и вопреки приказу фронта перейти к обороне и подготовиться к отражению неминуемого контрудара немцев.