Пьесы - Шоу Бернард Джордж

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (энергично). Давайте-ка отправим его куда следует и покончим с этим. У меня тоже есть совесть, я полагаю. И я вовсе не уверена в том, что мы имеем право отпускать его вот так на свободу, в особенности если он дерзит, да еще и торгуется.

ВОР (поспешно). Ладно, ладно, леди. Я не собираюсь доставлять вам никаких неприятностей. До свиданья, леди и джентльмены, премного вам благодарен. (Поспешно идет к выходу, но в дверях сталкивается с капитаном Шотовером.)

КАПИТАН ШОТОВЕР (смотрит на него пронизывающим взглядом). Это еще что такое? Да что, вас двое, что ли?

ВОР (падает на колени перед капитаном, трясясь от страха). О господи, что я наделал. Неужели же это я к вам залез, капитан Шотовер?

Капитан хватает его за шиворот, ставит на ноги и ведет на середину комнаты. Гектор отступает назад, к жене, чтобы дать им дорогу.

КАПИТАН ШОТОВЕР (поворачивает его к Элли). Это твоя дочь? (Отпускает его.)

ВОР. Да откуда же я могу это знать, капитан? Знаете ведь, какой мы с вами вели образ жизни. Можно сказать, любая молодая девушка этого возраста в любом уголке мира могла бы быть моей дочерью.

КАПИТАН ШОТОВЕР (к Мадзини). Вы не Билли Дэн. Вот Билли Дэн. Вы обманывали меня?

ВОР (возмущенно, к Мадзини). Вы выдавали себя за меня? И вы же чуть не всадили мне пулю в лоб? Выходит, вы, если можно так выразиться, за самим собой охотились.

МАДЗИНИ. Дорогой капитан Шотовер, с тех пор как я переступил порог вашего дома, я только и делал, что старался убедить вас, что я не мистер Вильям Дэн, а Мадзини Дэн, совершенно другой человек.

ВОР. Он не по той линии, капитан. У нас в роду две ветви: Дэны-ученые и Дэны-пьянчуги. И каждая ветвь идет своей дорогой. Я из Дэнов-пьянчуг. А он из тех, которые мозгами ворочают. Но это не дает ему никакого права охотиться за мной.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Итак, значит, ты стал вором?

ВОР. Нет, капитан. Я не позволю себе опорочить наше морское звание. Я не вор.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. А что же вы делали с моими брильянтами?

НЯНЯ. А зачем же ты в дом-то залез, коли ты не вор?

РЭНДЕЛЛ. Принял его за свой собственный? Ошибся окошком?

ВОР. Теперь уж мне нет нужды врать. Я могу провести любого капитана, но только не капитана Шотовера, потому что он на Занзибаре продался черту, может достать воду из-под земли, знает, где лежит золото, может взорвать патрон у тебя в кармане одним своим взглядом и видит правду, скрытую в сердце человека. Только я не вор.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Что же, ты честный человек?

ВОР. Я никогда не старался быть лучше моих ближних, как вы хорошо знаете, капитан. Но то, что я делаю, – это дело невинное и даже богоугодное. Я просто разузнаю по соседству насчет домов, где хорошие люди живут, ну и поступаю вот так, как я здесь поступил. Забираюсь в дом, кладу в карман несколько ложечек или там брильянтов, потом поднимаю шум, даю себя поймать, а затем делаю сбор. И вы представить себе не можете, какое это трудное дело – заставить себя поймать, когда ты сам этого хочешь. Как-то раз в одном доме пришлось изломать все стулья, и хоть бы одна душа живая проснулась. В конце концов так и пришлось уйти.

РЭНДЕЛЛ. А когда так случается, вы кладете на место ложки и брильянты?

ВОР. Да как вам сказать. Если уж вы хотите знать, я не перечу воле божьей.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Гинесс, вы помните этого человека?

ГИНЕСС. Еще бы мне не помнить, раз я была замужем за ним, за душегубом.

МИССИС ХЭШЕБАЙ, ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (вместе). Замужем за ним? Гинесс!!!

ВОР. Это был незаконный брак. Много у меня таких жен было. Нечего на меня клепать.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Отведите его на бак. (Отпихивает его к двери с силой, неожиданной для его возраста.)

НЯНЯ. Вы хотите сказать – в кухню. Да разве его туда пустят? Вы думаете, прислуга захочет водить компанию со всякими ворами и бродягами?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Воры сухопутные и морские – воры одной плоти и крови. Я боцмана у себя на шканцах не потерплю. Убирайтесь вон отсюда оба.

ВОР. Есть вон отсюда, капитан. (Покорно уходит.)

МАДЗИНИ. А это не опасно, оставить его вот так, в доме?

НЯНЯ. И что же это вы его не убили, сэр? Знала бы я, кто это, так сама бы убила. (Уходит.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Садитесь, пожалуйста, господа. (Усаживается на диван.)

Каждый выбирает себе местечко, за исключением Элли. Мадзини садится на свое прежнее место. Рэнделл присаживается на подоконник у двери с правого борта и, снова покачивая свою кочергу наподобие маятника, пытливо, словно Галилей, наблюдает за нею. Гектор садится слева от него, посредине. Менген, всеми забытый, пристраивается в углу налево. Леди Эттеруорд усаживается в большое кресло. Капитан Шотовер в глубокой задумчивости уходит в кладовую. Все провожают его глазами, а леди Эттеруорд многозначительно покашливает.

Так, Билли Дэн – это герой романа нашей бедной няни. Я знала, что у нее что-то такое было.

РЭНДЕЛЛ. Теперь у них снова пойдут перепалки, и оба будут вкушать полное блаженство.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (раздраженно). Вы не женаты. Ничего в этом не понимаете, Рэнделл. Придержите язык.

РЭНДЕЛЛ. Тиранша!

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну вот, у нас был необыкновенно занимательный вечер. Дальше уж все будет не так интересно. Пожалуй, лучше идти спать.

РЭНДЕЛЛ. А вдруг еще кто-нибудь залезет?

МАДЗИНИ. Ах нет, немыслимо. Надеюсь, что нет.

РЭНДЕЛЛ. А почему? Ведь не один же у нас вор на всю Англию?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. А вы что скажете об этом, Альф?

МЕНГЕН (обиженно). Ну что мое мнение значит? Обо мне забыли. Вор меня совершенно затмил. Ткните меня куда-нибудь в угол и забудьте обо мне.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (вскакивает и с явно злонамеренным видом направляется к нему). Не хотите ли прогуляться до верескового луга, Альфред? Со мной?

ЭЛЛИ. Ступайте, мистер Менген. Вам будет полезно. Гесиона вас утешит.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (взяв его под руку, поднимает его). Идемте, Альфред. Луна. Ночь. Прямо как в «Тристане и Изольде». (Гладит его руку и тащит его к двери в сад.)

МЕНГЕН (упирается, но поддается). И как это у вас духу хватает, сердца… (Чувства его прорываются наружу, из-за двери доносятся его рыдания.)

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Что за непонятная манера вести себя? Что с ним такое, с этим человеком?

ЭЛЛИ (странно спокойным голосом, устремив глаза в какую-то воображаемую даль). У него разбивается сердце, вот и все.

В дверях кладовой появляется капитан и слушает.

Странное это ощущение – боль, которая милосердно уводит нас за пределы наших чувств. Когда сердце разбито, все корабли сожжены, тогда уж все, все равно. Конец счастья и начало покоя.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (неожиданно вскакивает в бешенстве, ко всеобщему удивлению). Как вы смеете?

ГЕКТОР. Боже милостивый. Да что случилось?

РЭНДЕЛЛ (предостерегающе, шепотом): Ш-шш… ш-шш… Тише!

ЭЛЛИ (удивленно и надменно). Я не обращаюсь лично к вам, леди Эттеруорд. И я не привыкла, чтобы меня спрашивали, как я смею.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Разумеется, нет. Всякий может видеть, как вы дурно воспитаны.

МАДЗИНИ. Ах, нет! Надеюсь, нет, леди Эттеруорд. Нет, в самом деле!

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Какая наглость!

ЭЛЛИ. А что, собственно, вы хотите сказать?

КАПИТАН ШОТОВЕР (подходя к креслу). Она хочет сказать, что ее сердце не разобьется. Всю жизнь она мечтала о том, чтобы как-нибудь разбить его. Атеперь она боится, что разбивать, собственно, нечего.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (бросается на колени и обнимает ноги отца). Папа, неужели ты думаешь, что у меня нет сердца?

КАПИТАН ШОТОВЕР (поднимает ее с угрюмой нежностью). Если бы у тебя не было сердца, дитя, как могла бы ты мечтать, чтобы оно у тебя разбилось?