Пьесы - Шоу Бернард Джордж

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (надменно). Прошу вас, Гектор…

ГЕКТОР (внезапно берет ее за плечи, круто поворачивает ее от Рэнделла к себе и хватает рукой за горло). Ариадна! Если вы только посмеете начать эти штуки со мной, я вас задушу. Слышите? Игра в кошки-мышки с прекрасным полом – премилая игра, но я могу с вами до того доиграться, что голову вам оторву. (Толкает ее без всяких церемоний в большое кресло и продолжает уже не так свирепо, но твердо.) Наполеон верно сказал, что женщины – это занятие для бездельников. Но он сказал еще, что женщина – это утеха воина. Так вот, я – воин. Берегитесь!

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (ничуть не обиженная, а скорей даже польщенная этим неистовством). Дорогой Гектор, я ведь сделала только то, что вы просили.

ГЕКТОР. Как вас прикажете понять? Будьте добры объясниться.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Вы позвали меня сюда, чтобы утихомирить Рэнделла. Вы сказали, что сами не можете с ним справиться.

ГЕКТОР. Ну и что из того, что я сказал, – я не просил вас доводить человека до сумасшествия.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Да ничуть он не сходит с ума. Просто это такой способ унять его. Будь вы матерью, вы бы меня поняли.

ГЕКТОР. Матерью? Что вы тут такое рассказываете?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Да очень просто. Когда дети у меня капризничали и не слушались, я их шлепала как следует, чтобы поревели хорошенько, – это была для них такая полезная встряска. После этого они прекрасно спали и потом на другой день отлично вели себя. Но ведь не могу же я отшлепать Рэнделла. Он слишком велик. Поэтому, когда у него нервы не в порядке и он раскапризничается, я просто довожу его до слез. Вот теперь он будет хорошо вести себя. Посмотрите, он уже совсем спит. (Так оно в сущности и есть.)

РЭНДЕЛЛ (просыпается с возмущением). Я не сплю. Какая вы жестокая, Ариадна! (Расчувствовавшись.) Но я, кажется, готов простить вас, как всегда. (Подавляет зевоту.)

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД ( Гектору). Ну, грозный воин, вы удовлетворены моим объяснением?..

ГЕКТОР. Когда-нибудь, если вы зайдете слишком далеко, я вас зарежу. Я думал раньше, что вы просто дура.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (смеясь). Все почему-то так думают сначала. Но я не такая дура, как это может показаться с первого взгляда. (Очень довольная, встает.) Ну, Рэнделл, теперь марш спать. И утром вы будете пай-мальчиком.

РЭНДЕЛЛ (слабо сопротивляясь). Я пойду спать, когда мне захочется. Сейчас еще и десяти нет.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Десять уже давно было. Пожалуйста, Гектор, посмотрите, чтобы он сейчас же пошел спать. (Уходит в сад.)

ГЕКТОР. Есть ли на свете рабство более гнусное, чем это рабство мужчин у женщин?

РЭНДЕЛЛ (решительно поднимается). Я завтра не стану с ней разговаривать. Целую неделю не буду с ней говорить. Я ее так проучу… И сейчас пойду спать, не простившись с ней. (Идет к двери в переднюю.)

ГЕКТОР. Околдовали вас, человече. Старик Шотовер продался дьяволу на Занзибаре. И дьявол дал ему за это чернокожую ведьму в жены. Эти две чертовки-дочки – мистический плод сего союза. Я привязан к юбке Гесионы, но я муж ей. И если я даже и совершенно спятил из-за нее, то мы хоть поженились по крайней мере. Но почему вы позволяете, чтобы Ариадна швыряла вас и таскала, как ребенок таскает и колотит игрушечного слоника? Какая вам от этого радость? Вы что, любовник ее, что ли?

РЭНДЕЛЛ. Вы не должны это так дурно понимать. Может быть, в высшем смысле, в платоническом…

ГЕКТОР. Фью-ю… В платоническом! Она держит вас на побегушках. А когда приходит время расплачиваться, она надувает вас. Так это надо понимать?

РЭНДЕЛЛ (вяло). Мне кажется… если я против этого не возражаю… то вам-то до этого какое дело? Кроме того, я же вам сказал, что я проучу ее. Вот увидите. Я знаю, как надо обращаться с женщинами. А правда, я, кажется, совсем засыпаю. Пожелайте миссис Хэшебай от меня покойной ночи, не сочтите за труд. Спокойной ночи. (Поспешно уходит.)

ГЕКТОР. Бедняга! О женщины! Женщины! Женщины! (Поднимает кулаки к небу и потрясает ими, точно произнося заклинание.) Разверзнись! Разверзнись и сокруши! (Уходит в сад.)

Действие третье

Гектор выходит в сад через стеклянную дверь кормовой галлереи. С восточной стороны от эспланады, в свете дугового фонаря, который в своем матовом колпаке похож на луну, леди Эттеруорд томно раскинулась в гамаке; рядом с изголовьем гамака стоит складной стул. С другой стороны флагштока, на длинной садовой скамье, спит капитан Шотовер, рядом с ним сидит Элли, нежно прикорнувшая к его плечу; по левую сторону от них палубный стул. Позади, в темноте, прогуливаются Гесиона с Менгеном. Прекрасная тихая безлунная ночь.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Какая чудесная ночь! Как будто нарочно для нас.

ГЕКТОР. Никакого ей до нас дела нет. Что мы ей? (Угрюмо садится на стул.)

ЭЛЛИ (сонно прижимаясь к капитану). Эта ее красота прямо проникает во все мои жилки: Ночь несет в себе покой для старых и надежду для юных.

ГЕКТОР. Это вы что – сами придумали?

ЭЛЛИ. Нет. Это последняя фраза капитана перед тем, как он заснул.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Я не сплю.

ГЕКТОР. Рэнделл спит. И мистер Мадзини Дэн. И Менген, должно быть, тоже.

МЕНГЕН. А вот и нет.

ГЕКТОР. Ах, вы здесь? Я думал, Гесиона уже отправила вас спать.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (подходит сзади к скамье и появляется в круге света вместе с Менгеном). Да, пожалуй, пора. Менген без конца повторяет мне, что у него предчувствие, будто он умрет. В жизни не видела человека, который бы с такой жадностью добивался, чтобы его пожалели.

МЕНГЕН (жалобно). Но у меня правда такое предчувствие. Правда же. А вы не хотите слушать.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Я слушала что-то другое. Тут было какое-то чудесное жужжанье в небе. Никто не слышал? Откуда-то донеслось издалека, а потом замерло.

МЕНГЕН. Я же вам сказал, что это поезд.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. А я вам говорю, Альф, что в эти часы никакого поезда нет. Последний приходит в девять сорок пять.

МЕНГЕН. Может быть, какой-нибудь товарный.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. По нашей маленькой ветке они не ходят. Просто прицепляют к пассажирскому один товарный вагон. Что бы это такое могло быть, Гектор?

ГЕКТОР. Это грозное рычанье неба, знаменующее его отвращение к нам, жалким, бесполезным тварям. (Исступленно.) Я вам говорю, вот увидите, что-нибудь случится. Одно из двух – или из тьмы выйдет какое-то новое существо на смену нам, как мы пришли на смену животным, или небосвод с грохотом обрушится и уничтожит нас.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (хладнокровно, поучительным тоном, укладываясь поуютнее в своем гамаке). Вовсе мы не приходили на смену животным, Гектор. Почему вы призываете небо обрушиться на этот дом, в котором можно было бы устроить такую уютную жизнь, если бы только Гесиона имела хоть малейшее представление о том, как надо жить. Разве вы не понимаете, в чем главный недостаток этого дома?

ГЕКТОР. Мы – главный недостаток. Смысла в нас нет ни малейшего. Мы бесполезны, опасны. И нас следует уничтожить.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Глупости! Гастингс в первый же день, как только приехал сюда, – это было тому назад года двадцать четыре, кажется, – сразу же сказал мне, какой у нас недостаток.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Что? Чурбан сказал, что в моем доме какой-то недостаток?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Я сказала, что это Гастингс сказал, а он вовсе не чурбан.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Какой же это недостаток в моем доме?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Такой же, как и на корабле, папа. Разве не тонко было со стороны Гастингса подметить это?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Дурак он. Какой может быть недостаток на корабле? Там все на месте.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Нет, не все.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну, а что же такое? Да не тяни ты, Эдди.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Угадайте.

ГЕКТОР. Дьяволицы, дщери ведьмы занзибарской! Дьяволицы!