Фронтир. Избранный. Книга вторая - Роман Корнеев

Да что душа… тот же фантом.

Что бы ни происходило в макрокосме, оставалось лишь дрожание атомов. Говорят, и оно когда-нибудь прекратится, но, между нами, это будет нескоро, а до тех пор…

Симах-Нуари зябко повел крыльями, преодолевая последствия сгущения. Тяжело чувствовать себя смертным. Неприятное ощущение возникло сразу после беглого взгляда на план сражения. Кандидат как всегда оказался в самом пекле, при четырёхкратном превосходстве сил врага. Однако он умело руководил своим Легионом и успел значительно продвинуться в глубь чужой территории. Он добился своего и теперь, когда силы его всё же иссякли, а они всегда кончаются, рано или поздно, ему следовало отступить, перегруппироваться, отремонтировать парк машин и ринуться дальше делать своё дело, пусть не сразу, но победа была близка. Всё грамотно, расчётливо и чётко. Но судьба подчас губит даже лучшие таланты, будь они хоть сколько гениальны в своих планах.

Сегодня она приготовила им обоим такую проверку на талант и везение воина, что не пожелаешь и ракшасу, кажется, так в террианской мифологии звали демонов-людоедов.

Нельзя сказать, чтобы Симах-Нуари привык о чём-то жалеть или что-то просить у судьбы, нет. У Тсауни в словаре не было такого понятия, как «сожаление».

Просто сегодняшний день может многое изменить в истории Метагалактики, а ему, Симах-Нуари, не дано и толики сил, с помощью которых на эти последствия можно было бы хоть как-нибудь повлиять… От него сегодня ничего не зависит, разве что от Кандидата.

Повинуясь команде, флот Птерикса ринулся на врага.

– Дядя Вано, ты мне скажи, почему на Изолии так мало дней с плохой погодой. Мне здесь постоянно чего-то не хватает. Маленькой грозовой тучки у горизонта. Эти красоты кажутся приторными, источенными сотнями лет спокойного любования. Сюда бы грозу, бурю! Чтобы мы не сидели вот так, свесив ноги, не рыбачили, тихо переговариваясь, а кричали бы в голос посреди штормящего моря.

– Ох уж мне эти молодые да скорые! Всё вам шуму подай, тишина их не устраивает.

Голос дяди Вано пронизывал его собственный, колоритный сарказм, но я почувствовал, что он доволен, мало того, откровенно дожидается хорошего, мужского разговора.

– Шум шуму рознь. Просто… ну, так не бывает, даже на базовых мирах Терраформеров ГИСа всегда есть сезоны, всякие неожиданности, что природа любит выкинуть. Что тут хорошего, когда столетия подряд одно и тоже?

– Рэд, ты ж сам понимаешь. Изолия – декорация. И только. А уж во что её Творцы завтра возжелают превратить… Они и сами не знают. Вот будет Премьера, так они в тот день ещё не такое устроят. А может, возьмут, и ничего трогать не станут, оставят как есть.

– Говорят, «Изолия-Мейджор» уже отправилась в полет?

– Да, полетела, милая, теперь мои подопечные пуще прежнего меня кушать примутся. А всё-таки, почему, как сам считаешь, тебе спокойствие здешнее не нравится? Только ли потому, что всё так предсказуемо?

Будто я знаю. Вот уж, это вопрос, на который толком не ответишь.

– Не по мне это. И всё тут.

– Хе, это в тебе говорит солдат, ему странно наблюдать, как людей десятки лет окружает тишина, хочется крика, надрыва, сражения. А здесь все не такие. Буря в душе, борьба идей, всплеск эмоций. Сидит иной такой Творец в своей келье, может полжизни просидеть, в поисках нужного слова. А потом выйдет, и всем тут покажет. Или не выйдет и не покажет. Всяко бывает.

Я решил не отвечать. Всё равно толком не смогу сказать.

– Ведь всё это дорого и тебе тоже, но – оно слишком уж много сил отнимает, Изолию можно просто и инертно любить, за неё не нужно бороться, если ты не Творец. А ты не Творец, я знаю.

– Ох, дядя Вано.

– «Нельзя рисковать собой, не поняв до конца, что именно ты хочешь этим защитить»? Не это ли ты мне в прошлый приезд декламировал? Вот ты и принял свою жизнь как само собой разумеющееся, как единственно возможный вид существования. Ты не должен быть прост, как те вояки, которых встретишь в любом порту. Так неужели я не прав? Только не обижайся за своих братьев по оружию, их жизнь действительно проста и безыскусна, они сражаются, жертвуют своими жизнями. И всё. Штатский вынужден придумывать куда более прозаические оправдания своему существованию.

– Ты считаешь, что я размениваю свой собственный внутренний мир на физику, рефлексы, чистую борьбу за собственную жизнь, без изощрённых эмоций и долгих планов, что мне чужда глубина?

– Да нет, что ты. Просто ты говоришь себе, что твоя психика не может пережить и то, и другое разом, что ты просто сломаешься. Я же вижу, Рэд, ты слишком ценишь тишину и тепло внутри себя. Слишком много, видать, сил и слез ушло на их создание. И ты уже не можешь сделать так, чтобы и там была буря. Чересчур много былой боли, чтобы теребить раны без надобности. И ищешь, и находишь ту самую грозу на горизонте – снаружи. Да только не всякая тишина годится человеку, как и не всякая гроза.

«А твоя могилой отдаёт». Это я сам тогда додумал или случайно с ним соприкоснулся мыслями? Не знаю.

Я помолчал, молча глядя на поплавок, подсёк, аккуратно снял рыбешку с крючка, насадил червя и снова закинул.

– Я ушёл из Десанта.

Он удивился, но показывать этого не стал. Вот как. Он до последнего был уверен, что даже причина моего последнего здесь появления не заставит меня свернуть с избранной когда-то тропы. Всё так же, не оборачиваясь на меня, он принялся теребить подбородок. Хоть чем-то я сумел его поразить.

– Браво. Хотя… я тебе не завидую, причина-то ой, какая. Это всё как-то связано с причиной твоего здесь появления? Ты же здесь не просто сообщиться Лиане, тем более, что она и сама знает.

– Почти, дядя Вано, я вообще-то хотел в наших с ней отношениях кое-что переиграть, раз уж обещал, но вот, не вышло. Завтра улетаю обратно в Галактику.

– Загадками разговариваешь. Ну, не хочешь говорить сам, пытать не стану. И что ты собираешься делать? Не присмотрел ещё себе тихий мирок здесь, в старых Секторах?

– И в мыслях не было. Хочу побродить немного по Вселенной, давненько не выходил в свободное плавание. Вот, начал с Изолии.

– Устал? Видок у тебя, ежели правду сказать…

– Честно? Очень. Оглядываюсь назад, на свою жизнь, и так страшно становится, что хоть вой. Очень устал.

– Это ничего. Это переживают.

Мне показалось, что на какое-то мгновение его мозг закрыла непроницаемая броня, я ничего не смог уловить. И тут же встрепенулось во мне безумное эхо. Что-то почувствовало.

Продолжил он не сразу.

– Мне тоже как-то было плохо. Я и на Изолии оказался-то по этой причине. И, как видишь, до сих пор живу, ценю то малое, что мне осталось.

– И я так хотел бы… но вот, не получается. Ищу.

– Ничего, найдешь, да только…

– Что «только», дядя Вано?

Он вздохнул.

– Я боюсь, что твой путь ещё далеко не завершён, ты можешь пережить ещё не один миг отчаяния.

– Почему? – не знаю, почему, но в тот момент я весь вскинулся. – Я и сейчас-то не знаю, что поделать с собой!

– Никто не знает, вдумайся в прошедшее, может, что и поймёшь. Ты для этого достаточно необычный человек…

– Да я обычный, самый обычный!

– Не-а. Не выйдет. Загляни теперь себе в душу, что ты там видишь?

– Только вакуум, заполненный мыслями и эмоциями, а ещё массу добрых и горьких воспоминаний. Как у всех людей.

– Ой, нет, вот когда твоё истинное «я», которое ты еще не осознал, воспрянет… Тогда ты вспомнишь, всё вспомнишь. Я не лекарь человеческих душ, я простой представитель вымершей профессии. Бродячий философ, которого все считают трудягой. Здесь, на Изолии я повидал всякого, да и до этого… И чутью своему привык доверять.

Я не нашёлся, что, ответить, чересчур всё… напыщенно звучало. Поэтому оставалось снова под качание поплавка и плеск волн о сваи погрузиться в молчание. Странная штука жизнь, прожил я на свете столько лет, а не удосужился и пару раз вот так сесть, просто собраться с мыслями. Вот чем хороша служба, она дает тебе полную уверенность в том, что всё происходит именно так, как нужно, а что остается там, у тебя внутри, оно как-то и не очень важно.

И всё же дядя Вано в чём-то прав, я ведь родился на планете, патриархальнее которой не найти, хотя все и считали её фронтиром. Тихий мирок, искусственные грозы и скромные планы на будущее, обязательно содержащие в себе несчётное количество подвигов. Я даже гибель родителей в итоге воспринял, как должное, не прочувствовал, не обдумал. Только теперь, повидав смерть во всех, пожалуй, её проявлениях, начинаешь осознавать что-то такое, что есть только там…

Подвиги, вот где они у меня сидят, подвиги эти, я разочаровался в своей войне. Нельзя сражаться с «никем», нельзя победить «ничто». Рано или поздно кто-то победит, судя по последним событиям, скорее мы их, ну и что? Да ничего, для большинства жителей Галактики эта война уже завершилась сотню лет назад. Что будет через век-другой, я и подумать не могу. Победы не заметят. Или произойдет чудо и Галактика изменится.