Сердце кошмара - Глеб Сергеевич Дьяконов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он аккуратно встал на стол. Дерево предательски скрипнуло под ногами, его поверхность слегка прогнулось, но все же выдержала вес детектива. Асмер медленно и предельно осторожно просунул руку в люк, и на ощупь оценил его холодную темноту. Никаких ловушек, что могли оттяпать его пальцы, там, к счастью не оказалось. Лишь, что-то гладкое приятно холодило кожу. Детектив схватил это что-то рукой и, вытащив его из люка, увидел перед собой небольшой обернутый в глянцевую бумагу конверт без надписей. На нем была зеленая печать. Символ, что был отпечатан на ней был знаком.
Глаз и выползающие из него черви.
Асмер нашел, что искал. Больше в доме, где в мертвой пустоте царили только смерть и страх, больше оставаться не было нужды. Поэтому он закрыл люк, еще раз оглядел комнату, и выключив свет, задвинул шкаф на место. Щель между стеной и шкафом становилась все меньше и меньше, пока темнота, струившаяся из нее, не угасла.
***
Тучи, на темно-синем, покрытом рябью небе закрыли свет луны, погрузив Атифис в абсолютный мрак. Фонари едва справлялись с ним, и Асмер шел почти наощупь. Включать фонарь он не хотел – в такой темноте яркий луч света выдал бы его. В таком случае, гораздо проще было бы просто закричать:
– Эй вы, да, именно вы, кто следит за мной. Вон он я, берите, забирайте, черт вас дери.
Все равно никто бы не ответил. Вокруг была тишина, и лишь тихие ночные птицы шелестели крыльями и что-то сонно щебетали.
Цветы, которые Асмер спутал с глазами, спали. Никто, даже они, не наблюдал за его ходьбой в ночи.
Теме не менее, детектив почувствовал себя в полной безопасности лишь, когда щелкнул запорный механизм замка двери его квартиры.
VIII
Бронзовый глаз смотрел на Асмера с упреком:
– Почему ты гоняешься за мной. Неужели ты думаешь, что у тебя получиться раскрыть мои секреты? Это тебе не по зубам. Сдайся.
Ему вторила фотография медальона с места убийства.
– Наверное, я схожу с ума, – прошептал Асмер.
Одним движением он сорвал печать с конверта и раскрыл его. Вздохнул.
Внутри была одна лишь надпись – Liem teros closis u’fet – что это значило, Асмер понятия не имел, однако это было все, что имел. Одна лишь фраза или предложение на давно умершем языке.
– Видимо, мертвом, но, к счастью или к печали, не совсем до конца.
***
Асмер не мог спать. Каждый раз, когда он ложился в кровать, его голову наполняли мысли, а перед закрытыми глазами всплывала записка на языке Святых, отгоняя прочь приятное и мягкое тепло сновидений.
– И как мне понять, что тут написано? – спрашивал он себя, напрягая все силы, чтобы разобраться в крючковатом почерком написанных буквах. Однако, это было выше его возможностей. Язык Святых был для него непреодолимой стеной, которую без кого-то, кто мог владеть мертвой письменностью, перелезть было невозможно.
Асмер отложил в сторону клочок бумаги, решив для себя, что для него же лучше будет пока не думать об этом. Дождаться результатов экспертизы, возможно она и даст ему какие-то ответы. Это успокоило.
Только сон все равно не приходил.
– Ну и хрен бы с ним, – выругался Асмер, соскочив с кровати, искушено посмотрел на стойку алкоголя в шкафу. Горячительное могло помочь, но он вспомнил, как паршиво чувствовал себя утром, и желание тут же пропало.
Асмер знал, что заснуть ему не удастся, как бы он этого не хотел, а время шло чертовски медленно. Тогда он поднялся с кровати и взял в руку книгу, одолженную в кабинете убитого. «Рассвет и закат Акрылах». Нельзя сказать, что книга было очень толстой, но и очень тонкой она не была. Грубый, как будто самодельный переплет, пожелтевшие страницы – чтиво было довольно старым.
Асмер открыл первые страницы. В пустой, чистой комнате неприятно запахло. От книги несло тухлой рыбой. Как будто кто-то вымачивал страницы в прогорклом рыбьем жире. Асмер сморщился.
– Как символично, – проворчал он. – Книга о рыбацкой деревушке смердит рыбой.
Он рассмеялся.
Открыл первую страницу. На ней крупными косыми буквами был выведен жирный заголовок, обозначающий первую часть, и что в ней будет рассказана.
– Обычаи и нравы Акрылах, – прочитал в слух Асмер.
В основном здесь перечислялись и описывались различные обряды и праздники, что проводились в рыбацкой деревушке испокон веков. При этом рассказывалось о них, на взгляд Асмера, чересчур уж подробно. Его это быстро утомило, и уже на главе, где автор повествовал о празднике в честь весеннего половодья, когда рыба Индрж наполняет озеро водой, Асмер читал, пропуская огромные отрывки. Точно не вчитывался в то, что ему было неинтересно. Разве, что вглядывался в предложения, пестрящие именем божественной покровительницы Акрылах.
Далее стало еще менее интересно. Книга рассказывала о каких-то совсем житейских вещах: когда были построены различные муниципальные здания, как менялось правление, что происходило с рождаемостью. Чистые цифры. Асмер пропустил этот раздел.
Он хотел узнать, что случилось в конце, на закате истории рыбацкой деревушки, но книга его разочаровала. Большинство страниц рассказа о конце Акрылах была вырвана, а оставшиеся рассказывали лишь о построении стены и изоляции жителей. Да и в тех не было чего-то конкретного.
Видимо, все, что интересовало Асмера покинуло историю, вместе с отсутствующими страницами.
На этом знакомство с трудом неизвестного ему автора закончилось. Амеру никогда не доводилось слышать о Лоуренсе Номене. Впрочем, если в его книге, и правда, было что-то о действительном конце рыбацкой деревни, это было не удивительно. В Атифисе были силы, которым правда была совсем не нужна. Она только мешала им, покушалась на их власть.
Раздраженно кинув книгу на стол, Асмер выругался и лег. В его голове была пустота. Несколько минут он лежал и смотрел в потолок, не чувствуя и не ощущаю ничего, кроме пустоты. Холодная и темная, она овладевала им, заполняя разум и тело.
Но не до конца.
Асмер подумал о Мирре, и пустота отступила.
Ее пепельно-русые волосы и горящие голубым светом глаза заполнили ее. В непроглядном мраке ночи без единой крупицы света, Асмер видел ее неловкую улыбку и вздернутые от удивления брови – образ, отпечатавшийся у него в голове.
В этот момент он ощутил ее. Силу, могущественную, но не известную. Она влекла его куда-то, в неизвестность, словно течение, с которым глупо бороться. Ты можешь отдать все свои
