Прогулка по лесам - Билл Брайсон

– Посылки из Красного Креста приходят каждую последнюю пятницу месяца, собрание по эвакуации будет заседать в пять часов сегодня вечером. Думаю, это все, что вы должны знать.

– А, и не заказывайте чизстейк, если вы, конечно, не хотите провести всю ночь рядом с унитазом, – послышался изнуренный, но искренний голос из темного угла.

– Это Текс, – объяснил Флеминг.

Мы кивнули. Кац выбрал койку на третьем ярусе и стал пытаться понять, как на нее взобраться. Я повернулся к своей лежанке и замер в очаровании. Пятна на матрасе были мне не в новинку, но прошлый хозяин, видимо, не просто страдал недержанием, он им наслаждался. Подушку он тоже осчастливил. Я поднял ее и понюхал. Это оказалось плохой идеей. Я развернул свой спальник, положил носки и другие вещи на печку сушиться и уселся на край кровати, чтобы провести прелестные полчаса, наблюдая вместе со всеми, как Кац упорно пытается залезть на свое место. Его попытки в основном состояли из кряхтения, перебирания ногами и приглашения всех наблюдателей и помощников пойти на хрен. С моего места я мог видеть только его гигантский зад и неуклюжие беспокойные ноги. Он выглядел как жертва кораблекрушения, отчаянно цепляющаяся за обломки судна посреди бушующего моря, или как тот, кто неожиданно для себя поднялся в небо на воздушном шаре. Так или иначе, он был похож на человека, сражающегося за жизнь в опасных условиях. Я взял подушку и подлез к нему, чтобы спросить, не хочет ли он поменяться местами.

На его красном лице виднелся звериный оскал, и я даже не был уверен, что он сразу понял, что это я.

– Тепло поднимается вверх, старина, – сказал он, – и когда я заберусь сюда, если я, черт возьми, это сделаю, то буду в шоколаде.

Я кивнул. Не было ни малейшего смысла перечить Кацу, когда он был на что-то нацелен. И, воспользовавшись случаем, подменил подушки.

В конечном счете, когда на его муки стало невозможно смотреть без слез, я с парой помощников затащил его на койку. Он грузно повалился на нее, и доски под ним тревожно затрещали, приводя в панику бедного, тихого мужчину, лежащего ниже. Объявив, что не имеет никакого желания покидать свое место до тех пор, пока не сойдет снег и весна не придет в горы, Кац повернулся к нам спиной и заснул.

С трудом дошагав до душевой, где с удовольствием помылся ледяной водой, я пошел в магазин и уселся у печки вместе с десятком остальных туристов. Ничего другого сделать было нельзя. Я съел две порции фирменного острого супа чили и послушал, о чем болтают собравшиеся. Говорили в основном Бадди и Дженсайн, причем это были гадости про предыдущих постояльцев, но все равно мне было приятно слышать любой другой голос помимо Каца.

– Вы бы их видели, – проворчала Дженсайн, убирая кусочек табачного листа с языка. – Ни спасибо тебе, ни пожалуйста. Не такие, как вы, парни. Вы, по сравнению с ними, это как глоток свежего воздуха, поверьте. Они засвинячили весь барак, не правда ли, Бадди? – И она передала эстафету Бадди.

– Мне пришлось с утра его драить целый час, – хмуро произнес он.

Нужно сказать, что его слова меня удивили, потому что барак выглядел так, будто в нем не убирались лет сто. Лужи стояли по всему полу, и кто-то, я не знаю кто, оставил старую грязную фланелевую рубашку, которая выглядела отвратительно.

– А еще они сожгли все дрова. Это были дрова на три дня, а они их сожгли за вчерашний день, ни веточки не оставили, – продолжил он.

– Мы были рады, когда они ушли, – подхватила Дженсайн. – Безумно рады. Совсем не такие, как вы, парни. Вы как глоток свежего воздуха, поверьте, – сказала она и отошла, чтобы ответить на телефонный звонок. Я сидел рядом с пацанами из Ратгерского университета, с которыми мы постоянно сталкивались со второго дня похода. Они сейчас жили в хижине, однако прошлую ночь провели в бараке. Один из них наклонился ко мне и прошептал:

– Она то же самое говорила вчера о людях, что были за день до этого. Она и завтра так про нас говорить будет. Вы знаете, нас вчера в том бараке набилось пятнадцать человек.

– Пятнадцать? – удивленно повторил я. Сегодня здесь нас было всего двенадцать. И это оказалось невыносимо. – Где же эти трое спали?

– На полу. И с них также потребовали по одиннадцать баксов. Как суп?

Я посмотрел на суп, будто до этого и не думал о нем. Впрочем, я и на самом деле действительно о нем не думал.

– Довольно дерьмовый вообще-то.

Он кивнул:

– Погоди, посмотрим на тебя, когда тебе придется его есть второй день кряду.

Когда я зашагал обратно к бараку, снег все еще шел, но уже гораздо слабее. Кац не спал. Он лежал на боку, курил выцыганенную сигарету и просил людей по мере надобности все ему передавать – ножницы, платок, спички, – а потом, когда он всем этим по очереди воспользовался, столь же последовательно забирать. Трое туристов стояли у окна и смотрели на снег. Беседа велась только о погоде. Было невозможно понять, когда мы выберемся отсюда. Все мы были в ловушке.

Мы безотрадно провели ночь, лежа на койках, едва освещенных отблеском танцующего в печке огня, поддерживаемого тем тихим мужчиной, который не мог или не изъявлял желания спать в кровати под покоившейся над ним храпящей тушей Каца. Он топил печь, погруженный в общую симфонию звуков ночи – вздохи, усталые выдохи, глубокий храп, нескончаемый предсмертный стон, исходящий от мужчины, который все-таки отведал чизстейка. И все это под монотонный свист поленьев в печи, будто исходящий из звуковой дорожки старого фильма. Мы проснемся совсем не отдохнувшими: в холоде, на угрюмой заре с падающим снегом, с перспективой весь день ничего не делать, разве что тусоваться в магазинчике или лежать на койке и читать старые выпуски «Ридерс дайджест», которыми была забита полка у двери. Потом прошел слушок, что энергичный парень по имени Зак, живущий в одной из хижин, каким-то образом добрался до Франклина, арендовал там мини-фургон и за скромную плату в пять долларов согласен подбросить нас до города. К сожалению и недовольству Бадди и Дженсайн, все мы решили спасаться бегством – заплатили и выехали. Четырнадцать человек погрузились в фургон и отправились навстречу далекому бесснежному городу Франклину.

Так мы обеспечили себе небольшие каникулы. Город оказался маленьким, скучным, удивительно невзрачным, но по большей части просто скучным – такое место, где ты ничего лучше не можешь придумать, чем пойти поглазеть на парней в погрузчиках, передвигающих бревна на складе лесоматериалов. В нем не было ни одной достопримечательности, негде было купить книжку или хотя бы журнал, который не был бы посвящен гоночным катерам, тачкам или пистолетам и боеприпасам. Город был заполнен туристами, которые спустились с гор и могли только апатично прогуливаться от закусочной до прачечной или раза два за день совершать паломничество до конца главной улицы, чтобы с отчаянием поглазеть на далекие, непроходимые, покрытые снегом вершины. Прогнозы не сулили ничего хорошего. Ходили слухи о двухметровых сугробах в Смоки. Было вполне вероятно, что потребуется еще несколько дней, чтобы тропа вновь стала проходимой.

Из-за одной этой мысли я впал в депрессию, которая усиливалась от понимания того, что для Каца такой расклад был раем: несколько дней праздного отдыха, в свободе от напряжения и проблем. К моему бескрайнему ужасу, он даже купил себе программу телепередач, дабы максимально эффективно провести ближайшие дни.

Мне не терпелось вернуться обратно на тропу и вновь ощутить вес рюкзака за спиной. Это то, зачем мы сюда пришли. Помимо того, мне было так скучно, что я мог в скором времени рехнуться. Я читал рекламные листовки в кафе, а после переворачивал их в надежде обнаружить еще хоть какой-нибудь текст. Еще я развлекался тем, что на складе лесоматериалов болтал с рабочими через забор. На третий день я стоял в «Бургер-Кинге» и внимательно изучал фотографии руководства и работников (отметив для себя забавный факт, что люди, работающие в общепите, всегда выглядят так, будто их мамаши переспали с мультяшным псом Гуфи), затем сделал шаг в сторону, чтобы рассмотреть доску почета с работниками месяца. Именно в тот момент я понял, что хочу как можно скорее выбраться из Франклина.

Двадцать минут спустя я объявил Кацу, что мы возвращаемся на тропу следующим утром. Услышав такое, он сначала изумился, а потом ужаснулся.

– Но в пятницу будут «Секретные материалы», – пробормотал он. – И я только что купил «Крем-соду».

– Какая душераздирающая трагедия! – ответил я с неподдельной улыбкой.

– Но ведь там снег. Мы никогда в жизни через него не продеремся.

Я пожал плечами, стараясь вложить оптимизм в это движение, но со стороны это казалось скорее жестом безразличия.

– Думаю, что у нас получится, – сказал я.

– А что, если нет? Что, если опять начнется буря? Как по мне, нам еще повезло, что мы выбрались оттуда живыми. – В его взгляде читалось отчаяние. – У меня восемнадцать банок «Крем-соды» в номере, – ляпнул он и сразу же пожалел о сказанном.