Наша древняя столица - Наталья Кончаловская

Князь Димитрий Трубецкой

Со своим коварством княжеским

Стан раскинул за рекой.

Он не в помощь люду бедному

Здесь рассвета будет ждать,

Перейти он хочет к гетману

И Пожарского предать.

Быть в столице бою жаркому,

Близко гетманская рать.

Трубецкой послал к Пожарскому:

Просит конных сотен пять.

Получил пять сотен всадников

Князь Димитрий Трубецкой.

А в тот час Ходкевич ратников

Вёл к заставе городской.

Осаждал Ходкевич с войском

Белый город у реки.

Долго с мужеством геройским

Защищались мужики.

Вот тогда-то в латах пышных —

Видно было, ждать невмочь —

Из Кремля поляки вышли,

Чтоб Ходкевичу помочь.

И Пожарского с дружиной

Слуги панов-гордецов

Оттеснили, окружили

И сдавили с двух концов.

Видит князь – врагу удача!

Где же скрылся Трубецкой?

Атаман молчит, маяча

Близко, где-то за рекой.

Проклял подлую измену

Князь Пожарский; бледный, злой,

Влез на крепостную стену

И кричит: «С коней долой!

Коли бой в размахе тесен —

Бей мечом, а не копьём!

Мы захватчиков повесим,

Если всех не перебьём!..»

По приказу люди спешились,

С новой силой налегли.

Вот уж тут-то распотешились:

Врукопашную пошли.

И казачьи сотни двинулись,

Увидав такой прорыв,

Мужикам на помощь   кинулись,

Трубецкого не спросив.

Налетели соколятами,

Порубили, взяли в плен,

И пришлось врагам помятыми

Отойти от Белых стен.

Ночь пришла под стоны раненых,

Что неслись со всех концов,

Возле стен высоких, каменных

Хоронили мертвецов.

А живые, как убитые,

Спали, лёжа в стороне.

Воеводы деловитые

Совещались при луне.

А когда, полоской тонкою

Над столицею горя,

Заиграла в трубы звонкие

Августовская заря,

Встал хитро с кавалеристами

Пан Ходкевич за мостом,

Чтоб ему с конями быстрыми

Подоспеть к Кремлю потом.

На Москву, на Русь огромную

Шляхтичи шли не одни —

Немцев, венгров силу тёмную

За собой вели они.

Ловко с конницей венгерскою

Пан у русских за спиной

Затаил засаду дерзкую

За церковного стеной.

Только наши поразведали

Про шляхетские мечты

И шляхетской своре не дали

Перейти через мосты.

Налетела туча всадников,

Разгромила польский стан.

В этой битве многих ратников

Потерял Ходкевич-пан.

Отошёл Ходкевич в сторону,

Уводя подальше рать,

Как побитый пёс, которому

Надо раны зализать.

Подкрепил Ходкевич немцами

Разбитной военный сброд.

Тут-то Минин с ополченцами

Подошёл под Крымский брод.

С тыла грянул на Ходкевича

Всею мощью, что была,

Далеко до поля Девичья

Сеча грозная дошла.

И бежал Ходкевич с ляхами,

Напрямик бежал в Литву,

Ни оружием, ни страхами

Одолеть не мог Москву.

А уж паны «благородные»,

Не дождавшись короля,

Еле двигаясь, голодные

Выходили из Кремля.

Позабыли честь дворянскую:

По Москве ползли ползком

И сложили гордость панскую

Перед русским мужиком.

НЕ ЗАБУДЕТ НАШ НАРОД ДОБЛЕСТЬ РУССКИХ ВОЕВОД

Добрый памятник поставлен

Двум героям всей страной

В знак того, что был избавлен

От бесчестья край родной.

Он отмечен годом, днём,

И начертано на нём:

«Гражданину Минину

И князю Пожарскому —

Благодарная Россия».

Видишь, витязи какие,

Сыновья родной земли

За неё бои вели.

На гранитном пьедестале

Перед площадью они

Много, много раз встречали

Знаменательные дни.

Молча витязи гордились,

Что столица их росла,

На глазах у них творились

Величайшие дела.

От сверженья власти царской

Пять десятков лет подряд

Смотрят Минин и Пожарский

На торжественный парад.

Указав рукой литою

На величественный вид

И на племя молодое,

Минин словно говорит:

«Полюбуйся ныне, княже,

На страны родной дела.

Не могли мы думать даже,

Чтобы Русь такой была!

Подивись-ка их военной

Силе необыкновенной,

И послушай эти песни,

И на лица погляди…

Их дела ещё чудесней

Ожидают впереди!»

Конец второй книги

КНИГА ТРЕТЬЯ

Быть может здесь не все страницы

Тебе, Москва, посвящены,

Но все, что на Руси творится,

Всегда касается столицы,

Как сердца всей большой страны.

1613 год

ОТ ПОЖАРИЩ ГОРЕК ДЫМ, НО НАРОД НЕПОБЕДИМ

Ой вы, гусли! Нет терпенья!

Что у вас печальный лад?

То ль поминки, погребенье,

То ль ещё какой обряд!

Плачут гусли, что столица

Вся разбита, сожжена.

Всё, чем люд привык гордиться,

Покалечила война.

И лежит под снежной, белой,

Под январской пеленой

Мёртвый город, обгорелый

За кремлёвскою стеной.

Но народ в столице стойкий,

Дело любят москвичи

И на новые постройки

Тащат брёвна, кирпичи.

Понемногу начинает

Вся столица оживать,

Хоть и хлеба не хватает,

Нечем поле засевать.

И престол пустует царский,

И таится враг вдали.

Всё же Минин и Пожарский

Русской славе помогли.

Их с любовью вспоминают

В зимний вечер у костра

Те, что строить начинают, —

Городские мастера.

Русь залечивает раны,

А меж тем со всех сторон

Смотрят вражеские страны

На пустой московский трон.

В Польше спорят из-за трона

Сигизмунд и Владислав.

Мало им своей короны —

Жаждут русских царских прав.

Мало им своей земли —

Русской жаждут короли.

Ой вы, гусли! Ой, гусляры!

Меж боярством спор идёт.

Пусть ответят вам бояре:

Кто московский трон займёт?

Продадут ли Владиславу —

Будет царствовать поляк?

То ли шведская держава

Над Кремлём поставит флаг?

То ли по боярской воле

Русский будет на престоле?

Начался великий спор —

Созвала Москва Собор.

Собрались князья, бояре,

Горожане всей страны

И казённые крестьяне,

Что пахали для казны.

Подошли стрельцы, казаки,

Последить народ пришёл,

Чтобы шведы и поляки

Не попали на престол.

Горожане рассуждали:

«Хоть бы русского избрали!»

И крестьянин думал так:

«Русский всё ж не пан поляк!»

И боярство предложило

В государи Михаила —

Из своих, да молодого,

Слабовольного, больного,

Чтоб он властвовать не стал,

Чтоб боярам потакал.

А чтоб был избранник цел

Между всех тревожных дел,

Порешили ненадолго

Тайно выехать ему

И послали в глушь, на Волгу,

В монастырь под Кострому.

Там сосед — медведь да лось,

Уцелеет царь авось!

БЫЛЬ О СЛАВНОМ ПАРТИЗАНЕ — О СУСАНИНЕ ИВАНЕ

Жили в Польше паны гордые —

Феодалы-господа.

Всё, что можно, в руки твёрдые

Забирали без стыда.

Как с войсками паны важные

Наступали на Москву,

С виду воины отважные,

А стремились к воровству!

У себя владели землями

Эти паны, тверды лбы,

А при землях неотъемлемы

Силы тяглые — рабы,

Семьи жалкие крестьянские,

Как в то время и у нас,

Только жили люди панские

Тяжелей во много раз.

Как узнали паны польские

Про московские дела,

Тут уж к панам в мысли скользкие

Жадность чёрная вползла:

«Как же русская земля

Не под властью короля!»

Сели паны, покалякали

И решили меж собой:

«Окружим теперь поляками

Монастырь под Костромой.

Все надежды укрываются

За стеной монастыря.

Пусть отряд наш собирается

И прикончит там царя!

По безвременью тревожному

Крепкой власти ждёт страна, —

Королю ясновельможному

Поклониться Русь должна».

…Собрались в края далёкие,

Где стоят леса высокие,

Где стоят леса дремучие,

Часты ельнички колючие

Да лужки покрыты ряской —