Родина - Анна Караваева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маня подкатила вплотную и, озорно толкнув Соню локтем, пропела:
— Что ты какая заду-умчи-вая-я? Стоишь, грустишь, а Дмитрий Никитич, наверно, уж давно на месте.
— Где же он? — живо спросила Соня.
— Да вон, с краю стоит… наверно, тебя высматривает!
— Ну, ты скажешь! — не поверила Соня — и увидела парторга. — Дмитрий Никитич! — радостно позвала она.
Соня подошла ближе и смущенно встретила веселый, любующийся взгляд его круглых глаз. Сознание своей молодости и здоровья горячей волной разлилось в ее груди.
— Какая вы сегодня… Замечательно! — радостно одобрил он, оглядывая ее стройную фигуру в лыжном костюме. — Вас не узнать…
— И вас сегодня, Дмитрий Никитич, не узнать! — засмеялась Соня, стараясь не показать смущения, которое все сильнее овладевало ею.
— Почему меня не узнать?
— Вы без шинели, а только в кителе…
Соня чуть не сказала: «В кителе вы совсем молодо выглядите!», но удержалась и спросила озабоченно:
— Вам не будет холодно?
— Какой моряк отправится в путь без доброй шерстяной фуфайки? — и Пластунов шутливо похлопал себя по широкой груди. — Так покатили, Соня? Р-раз!..
— Р-раз! — звонко повторила она и, смеясь сама не зная отчего, пошла вперед.
Пластунов шел рядом широким и легким шагом. Соня слышала его ровное дыхание, видела его бегущую тень на солнечных сугробах, но почему-то боялась встретиться с ним взглядом.
— Счастливый путь! — крикнула Маня, проносясь мимо.
Соня даже вздрогнула от возмущения: «Ну что, что она еще вообразила?»
— Не перегонишь… А вот не перегонишь! — вдруг крикнула она вслед Мане и, с силой оттолкнувшись от земли, скатилась с пригорка на дорогу к лесу.
Солнечные, парчовые снега ослепительно глянули ей в глаза.
«Зачем я погналась за Маней?.. Мне же этого совсем не нужно. Надо же было ей так некстати крикнуть: «Счастливый путь!» Раззадорила меня, а я вот обидела хорошего человека… Он не понимает, конечно, почему я вдруг убежала. Что он обо мне подумает?..»
Соня боялась оглянуться назад, представляя себе взгляд Пластунова: когда он недоволен, глаза у него тускнеют, будто заволакиваясь дымкой, лицо желтеет, становится острее, старше.
«Я же видела: он обрадовался, что мы идем рядом… Ведь у него никого нет на свете, никто ему слова ласкового не скажет…»
Соню охватило раскаяние и жалость к Пластунову, которые были тем горше, что она не посмела бы даже намеком показать ему эти чувства. Боясь оглянуться, Соня шла, чутко ловя ухом скрип снега, звуки голосов, тревожно провожая взглядом мелькание теней на снегу, — Пластунов не показывался.
Когда Соня скрылась из виду, Пластунов с привычно-спокойной горечью гадал про себя, кто сейчас идет рядом с Соней. Он перебрал в памяти многие знакомые лица и с тайным удовольствием не нашел среди них никого, с кем Соне было бы особенно приятно итти рядом.
«Она слишком вдумчива и требовательна, чтобы…»
И в эту минуту Пластунов увидел вдалеке Соню. Она шла одна, ее синяя шапочка с красным помпоном на макушке ярко горела среди снегов.
Соня шла, как в забытьи, чувствуя томительную усталость во всем теле и в мыслях. Солнце, снежная дорога, отливающая то золотом, то синью, неприятно резали глаза. Соня только хотела закрыть на минуту веки, как вдруг увидела на снегу знакомую тень. Тихо вскрикнув, она обернулась и встретилась взглядом с веселыми глазами Пластунова.
— Что? Я догнал и, кажется, испугал вас? — улыбнулся он, вытирая платком свое горячее лицо.
— Я… нет… ничего… — прошептала Соня.
Они опять шли почти рядом, разделенные догнавшим Пластунова Артемом. Он рассказывал что-то смешное, и Соня звонко хохотала, откидываясь назад и радостно поглядывая на Пластунова. Взмахивая палками, как крыльями, Соня то уходила вперед, то, останавливаясь, поджидала Пластунова. В ее улыбке Дмитрий Никитич читал нежное женское лукавство, которое, казалось, говорило: «Хорошо, хорошо, беседуйте… Я молчу, но я свое знаю!»
Соне казалось, что она никогда не устанет шагать по этой широкой зимней дороге, мимо высоких, мохнатых стен леса. Она слышала, как крепко поскрипывал снег под лыжами Пластунова, слышала его голос — и чувствовала себя счастливой тем, что он не сердится на нее и попрежнему верит ей.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ДУША ИГРАЕТ
В первых числах февраля вдруг наступило потепление, и несколько дней даже таяло.
— Погода прямо для нас, строителей, — шутила Ольга Петровна, придя со смены на свою стройку. — В такую погоду на улице поработать — все равно что на именинах сидеть! Правда, Ксения?
— Жаль вот только, что такие именины редко нам с тобой выпадают! — усмехнулась Ксения Саввишна. — Забыла, как мы с тобой щеки снегом оттирали?
— А помнишь, Ксения, Владимир Николаич как раз тогда у нас был? Поднес мне целую горсть снегу и смеется. «Вижу, говорит, как вы строительством увлекаетесь. Настоящая строительница вы…» Красиво сказал!
— Чему же тут дивиться, Ольга? Было бы странно, если бы Соколов с нами иначе разговаривал; ведь мы же от себя и время и силы отрываем. Небось, нелегко, на холоду постоявши, потом на заводе опять же на ногах отстоять рабочий день. Всякий разумный человек это должен ценить, — рассудительно возразила Ксения Саввишна.
— Ты все любишь попросту объяснять… — слегка надулась Ольга Петровна.
Однако сердиться ей не хотелось: ее переполняли впечатления вчерашнего вечера. Она оживленно стала рассказывать, как интересна вчера была лекция «Будущий восстановленный город Кленовск», прочитанная Соколовым в «городском клубе» (так называли подвал под разрушенным кленовским театром).
— Владимир Николаич замечательно обо всем рассказал, будто уже все видишь: театр на площади, Ленинскую улицу, Дом специалистов, школы, библиотеку… ну все, все… — торопливо и увлеченно рассказывала Ольга Петровна. — Потом стал разъяснять, в каком стиле будут построены разные здания. А я никогда и не слыхивала, что такое архи-тек-турный стиль! Посылаю ему записку. Он ответил мне, когда вообще стал отвечать на записки, но я мало что поняла и подошла к нему, когда все стали расходиться. Ему страшно понравилось, что я этим вопросом заинтересовалась. Мы пошли вместе…
Ольга Петровна передохнула и повторила, как в опьянении:
— Мы пошли вместе… Он так замечательно рассказывал об архитектуре, — ведь в молодости он строил дома, а потом уже стал большим начальством. Потом он так душевно говорил о всех нас, кто строит город. Меня вдруг словно толкнуло в сердце. «Знаете, говорю, я все больше и больше этим делом увлекаюсь! Мне даже кажется, что мое призвание — быть строителем!..»
— Вот так новости! — удивилась Ксения Саввишна. — Никогда еще я такого разговора от тебя не слыхала.
— Не веришь? Напрасно! Я сегодня всю ночь не спала, все представлялось мне, как я буду учиться на инженера-строителя! Владимир Николаич даже обещал мне узнать, как можно заочно выучиться. Понимаешь, заочно… Пока Владимир Николаич посоветовал мне почитать книги, только вот какие — не помню.
— Час от часу не легче! Ты вроде малость спятила, Ольга! В тридцать семь лет учиться!
— Ксения, не издевайся! — счастливо и возбужденно смеялась Ольга Петровна. — Тут, голубушка, может быть, целый переворот в моей жизни начинается.
В тот день в цехе электросварки произошли два приятных события: стены были доведены до потолка, и ветер уже не гулял над головами, а затем электросварщикам была поручена сварка металлических конструкций для восстанавливаемых городских зданий.
— Уже гражданские заказы начинаем выполнять, — довольным голосом сказала Соня. — Ну, товарищи…
— Да уж будьте спокойны, Сонечка! — живо прервала Ольга Петровна. — Не подкачаем!
Почему-то ей показалось добрым знаком, что сегодня заказ был гражданский, что от стен уже не несло холодом, что Соня довольна всеми, и от этого сознания работа казалась еще приятнее.
По дороге домой Ольга Петровна поделилась с Соней своими планами:
— Решила я, Сонечка, готовиться к новой специальности: мечтаю стать строителем, буду учиться. Смотришь, к мирному времени я уже кое-какой квалификации как строитель и достигну…
Когда Ольга Петровна заговорила о книгах, Соня пообещала ей «поискать в папиной библиотеке». В шкафах Евгения Александровича действительно оказалось несколько книг по архитектуре.
— Вот «История русского искусства» Грабаря, вот книжка Лансере об архитекторе Захарове, а вот книжка о нашей советской архитектуре — «Новая Москва», — говорила Соня, снимая книги с кабинетных полок. — Помнится, что еще что-то было…..
Пока Соня искала, Ольга Петровна взяла в руки книгу Лансере.
— «Главное Адмиралтейство и история его создания», — прочла она шепотом на титульном листе и стала перелистывать книгу.
