Изменник - Владимир Герлах

Это событие переполнило чашу терпения командира тылового района. Были вызваны к нему все командиры батальонов, по прямому проводу связались со ставкой и был получен приказ, который мог спасти еще то, что можно было спасти! Разоружить наиболее разложившиеся батальоны, их солдат частью расстрелять, остальных отправить, как рабочую силу в Германию, немногих, верных, распределить по немецким частям в качестве ХИВИ, вспомогательных добровольцев. Остальные батальоны снять с их опорных пунктов и спешными эшелонами отправить во Францию и Италию! Там подальше от разлагающего влияния русского населения, от пропаганды наглого врага, взять в руки непокорную толпу и сделать из нее настоящую боевую часть! И тогда их использовать: всякими способами, против англичан, американцев в Италии и против этих макиссаров, которые начинали все больше шевелиться во Франции!

Командиры батальонов приступили к работе, были составлены два списка: батальонов, надлежащих расформированию и батальонов подлежащих отправке на запад. Одним из первых батальонов, подлежащих уничтожению по настойчивой просьбе Рока, был 654 восточный батальон, который должен был быть стянут к Фе-дорцово, там окружен тремя немецкими охранными батальонами и разоружен. Рок уехал вечером домой, а ночью произошло массовое наступление партизан и другие страшные вопросы стали перед перепуганными немцами. Тревога была не на шутку! Партизанам удалось стать на целую ночь хозяевами этой важной железнодорожной линии Псков-Дно, разбить и прогнать в лес не только русские восточные батальоны, но и немецких охранников.

Положение было грозное и Аккерман сам выехал в Дно, что бы там выяснить обстановку и постараться как можно скорее исправить положение. К счастью, в Дно было достаточно свободных моторизированных частей, что бы восстановить нарушенный порядок, снова занять все опорные пункты и восстановить железнодорожное движение по направлению к фронту. Уже к 10 часам утра удалось наладить телефонную связь и вздохнуть с облегчением, оказалось, что партизаны наделали больше шуму чем дела, правда потери в людях были большие, но повреждения незначительны и легко поправимы. На опорные пункты возвращались сконфуженные гарнизоны и их командиры, бледные и дрожащие, становились на вытяжку перед телефонными трубками, слушая пенье грозного Аккермана. Всякие самые модные мотивы, которые пел гнусавым голосом взбешенный генерал! Эти песни не предвещали ничего хорошего, впереди мерещились дисциплинарные взыскания, разжалования и даже расстрел! Долго не было известий от первой роты 654 батальона, но относительно ее у Акермана, в связи с вчерашним докладом Рока, не было сомнений! Махнул он рукой и пошел пить кофе с коньяком, когда, вдруг, прибежал Рок.

Недовольно буркнул: «Ну! нашли? связались? какие потери, или эти бандиты пропали без вести, перебив моих немцев!» — «Господин генерал! самая невероятная новость! только что говорил по телефону с Рамом! он мне сообщил, неожиданное, невероятное.» он волновался так, что трудно было понять, потом, когда, наконец, понять удалось, не верилось, не верилось первому приятному сообщению: «Подождите, не суетитесь! вы говорите, что Рам доносит о том, что ему удалось удержать мост, разбить партизан и прогнать их обратно в лес? Это прямо невероятно! Или ваш Рам спятил с ума, или вы, Рок!»

— «Я сам так думал в начале, господин генерал, но факт на лицо! Мост цел и наши вспомогательные поезда уже в Пскове! Это чудо сделала моя первая рота! самая последняя из рот!» Аккерман встал: «Вы говорите, что связь с Псковым восстановлена! Я сам туда проеду на дрезине и проверю на месте, в чем дело! Тут что-то непонятное, принимая во внимание ваш доклад вчера! Кстати, ваш штабной переводчик! Перзек! убрать его немедленно! Я был сегодня рано у вас в канцелярии, когда вы изволили еще спать! И хотел говорить при его помощи с вашими русскими солдатами… Напрасно! со мной был капитан Вунш! а Вунш говорит по-русски, как Сталин! И знаете, что он мне сказал? Сказал, что ваш Перзек говорит немного и плохо по-чешски! По-русски ни черта! Другое: где этот Галанин? я был уверен, что согласно моего намека, вы его оставите при штабе? И его там не видел! Что? Что? Вы говорите что он уже десять дней как вами откомандирован в первую роту, ввиду опасного там положения? Не может быть? Черт возьми! Ха, ха, ха! Охо, хо, хо!»

Смеялся долго, потом начал страшно ругаться, сначала по-немецки, потом по-французски, закончив богохульством на итальянском, осведомился: «А как он? жив? Черт вас возьми! Звоните по телефону! Впрочем я сам! Долго кричал и ругался в трубку, сорвал ее с провода и бросил: «Вы думали, что было чудо в первой роте? И я тоже! Но чуда там никакого не было! Там сидел солдат Галанин, и он взял в руки этих русских! Вы знаете, кто он такой? Разжалованный офицер? да? Ошибаетесь мой дорогой! Теперь эта глупость исправлена и он снова офицер. Его производство в оберлейтенанты утверждено Кейтелем и оно у меня валяется уже несколько дней! Не до этого было! Теперь я займусь этим как нужно! Вы свободны, капитан Рок! я еду туда сам! Гейль Гитлер!»

Выехал сразу, и через два часа был уже на мосту через Узу, где выслушал два доклада: Рама и Галанина… Обошел молодцеватый строй русских солдат в новеньком немецком обмундировании с шевронами на рукавах, обошел поле сражения, где по прежнему продолжали валяться трупы партизан, убедился в серьезности атаки и выругавшись, сел на дрезину, ехать дальше в Псков.

Подозвал к себе Галанина и Рама, поблагодарил их обоих: «Я вам этого не забуду! единственное приятное дело было у вас! Когда буду ехать обратно, заберу вас с собой, Галанин, вы мне нужны, вы мне поможете разобраться в положение в вашем батальоне! Спасибо, товарищи!» Последняя слова, единственные которые он заучил по-русски, сказал и с удовольствием слушал как кричали ура его храбрые русские солдаты!

Через несколько дней после того как Аккерман увез с собой солдата Галанина, капитан Рок получил приказ о его переводе на фронт в одну из СС дивизий. Сбылась его давнишняя мечта, как он уверял во время прощальной пирушки. Были его собутыльники, немцы, из русских один доктор Батурин. Произносились прочувственные прощальные речи, клятвы верности своему командиру, обещания последовать за ним на фронт. Все немцы плакали пьяными слезами, неизвестно почему, от скорби расставания со своим начальством, или с удобствами тыловой службы, с обильной вкусной пищей и выпивкой, с красивыми голыми русскими женщинами.

Сейчас была середина октября, лес обнажился, по ночам бывало чертовски холодно, по утрам долго лежал, не хотел таять иней! На фронте, в грязных окопах полных крыс и вшей плохо было лежать под ураганным огнем русских катюш, которые уже часто совершенно заглушала немецкую артиллерию. Катюши оказались гораздо неприятней и зловещей чем немецкие туманометы, кроме того у них появилась вдруг неплохая авиация! Вообще пахло на восточном фронте очень неприятно, а тут появились слухи о переводе восточных батальонов во Францию, где было пока совсем тихо, культурно и много превосходного вина и женщин… Было бы неплохо остаться теперь в 654 батальоне, так думало большинство немцев и старались заглушить алкоголем свою тревогу и страх перед будущим.