Короли Вероны - Дэвид Бликст

Как было приказано, Марьотто взял факелы, собак, выбрал самых усталых солдат и повел их вниз по склону. Кангранде присоединился к маленькому отряду, однако у подножия холма повернул ко входу в пещеру. Там громоздилась гора земли, с каждой минутой становившаяся выше. Скалигер громко объявил о том, что один из мальчиков найден, чтобы воодушевить людей.

Он уже собрался догнать Марьотто, когда услышал крик:

— Синьор!

Кангранде резко обернулся.

— Вы их нашли?

— Нет, синьор! Сюда едет карета!

— Плевать на карету! Копайте!

Однако Кангранде сразу догадался, чья это карета. Голый по пояс, весь в грязи, он двинулся к дороге. Карета остановилась, и из нее под дождь вышла Джованна. Один из двоих плотных, дородных грумов-иностранцев не замедлил подстелить ей под ноги ковер. Второй грум раскинул плащ над головой госпожи. Не обращая внимания на усилия слуг, Джованна из рода Антиохов решительно зашлепала к мужу и остановилась, глядя ему в лицо. Покрытый глиной Кангранде шагнул к жене и поцеловал ее в щеку. Она отстранилась.

— Ты нашел мальчика?

— Нет. Зачем ты приехала?

— А ты зачем? — парировала Джованна. Временами в ее прекрасном лице прослеживались черты предка, железного Фридриха II.

Кангранде сверкнул зубами, ярче показавшимися еще на темном от грязи лице.

— У меня не было выбора. — Его ужас уступил место удивлению, когда за спиной Джованны показался Данте. Поэт с трудом выбирался из кареты через высокую деревянную дверь.

— Маэстро Алагьери, и вы уже знаете?

Приблизившись, Данте произнес:

— Я знаю, что мой сын где-то здесь, что веронская армия выиграла битву и что пропали дети. Мне бы хотелось услышать подробности.

— Да, Франческо, — пропела Джованна, — пожалуйста, просвети нас. Насколько мы поняли, перемирие с Падуей закончилось.

— Закончилось, но мне сейчас не до Падуи, — отвечал Кангранде. — Один из пропавших мальчиков, сын Баилардино, нашелся. Второго засыпало землей. Мы ищем его. С ним сир Алагьери, — мрачно добавил Кангранде.

Джакопо тотчас возник перед Капитаном. Он соскочил с коня и с криком: «Дайте лопату!» бросился к яме.

Ни один мускул на лице поэта не выдал его волнения.

— Скажите, велика ли вероятность, что они живы?

Кангранде открыл было рот, но тут раздался крик:

— Мы напали на след!

Данте бросился ко входу в пещеру впереди Скалигера. Увязая в глине, поэт и его покровитель пробирались к толпе у ямы.

— Что? Что там?

Один из солдат, сверкая в свете факела потным и мокрым лицом, поманил Скалигера.

— Мы слышали голос. Кажется, под землей поют.

— Поют? — Данте ничего не слышал из-за гула голосов спасателей.

— Тихо! Всем молчать! — рявкнул Кангранде.

Солдаты бросили копать и затихли, прислушиваясь. Они едва поверили ушам, когда различили слова:

Что там за топот?Это пехота!Это солдаты,Блестящие латы!

Пел не один человек. Нет, голосов было два, и оба очень слабые. Схватив лопату, Кангранде с остервенением принялся рыть. К нему тотчас присоединились Данте, Джакопо и все остальные.

Перед ними появилась рука. За руку ухватились, однако хватавших было слишком много — под ними провалились остатки крыши, и рука исчезла. Тогда солдаты стали укреплять крышу туннеля. Рука снова выпросталась на поверхность. Они разрыли яму еще шире, все время выкрикивая имена Ческо и Пьетро.

— Мы здесь! — послышался слабенький голосок.

Лопаты заработали быстрее. Внезапно земля разверзлась, и Пьетро Алагьери сделал глубокий вдох. Он вдохнул отнюдь не самый чистый воздух, однако ему хватило вдоха, чтобы прийти в себя. Пьетро зажмурился, будучи не в силах различить ни одного лица после нескольких часов непроглядной тьмы.

— Пьетро! Ты цел? Как ты, сынок? — в один голос и одними словами воскликнули Данте и Кангранде.

Пьетро попытался рассмеяться, но закашлялся. Ему передали флягу с вином, но он только покачал головой. Он нырнул в нишу, где воздух сохранился за счет того, что упавшие балки образовали нечто вроде шалаша. Данте потянулся за сыном, однако Кангранде охладил пыл поэта, который мог своим весом обрушить «шалаш».

Из-под земли появилась голова, но она принадлежала не Пьетро. На поверхности оказался мальчик, черный как ночь, с глазами яркими, как две полные луны. Он огляделся по сторонам, точь-в-точь как Пьетро, и, точь-в-точь как Пьетро, в первый момент ничего не увидел. Впрочем, что-то подсказало мальчику: самый занятный из его взрослых друзей рядом.

— Ческо! — воскликнул мальчик.

— Ческо! — эхом отозвался Кангранде.

Он вытащил сына из-под земли и передал его ближайшему солдату, тот — следующему… Люди под дождем наглядеться не могли на чумазого малыша.

Катерина была тут же. Увидев приемного сына, она упала на колени.

Ческо взглянул на своего тезку, кашлянул и спросил:

— Что случилось с донной?

— Донна просто устала, — отвечал Кангранде. Он поднял мальчика над головой и провозгласил: — Скала!

Вокруг, сверху и со всех сторон солдаты, рыцари и крестьяне скандировали: «Скала! Скала! Скала!» Так стая диких зверей воет в унисон с вожаком, так первобытное племя, собравшись у костра, повторяет за шаманом непонятные слова заклинания.

Утром они шли в бой с именем Скала; теперь они приветствовали наследника своего правителя.

Джованна, успевшая скрыться в карете, несколько секунд наблюдала эту сцену, затем стала совещаться с грумами.

Поодаль солдаты помогли обливающемуся слезами и сыплющему проклятиями отцу вытащить из-под земли измученного, едва живого сына. Никто не понимал, что за бред слетает с губ Пьетро. Прошел слух, что от пережитого ужаса и напряжения сир Алагьери повредился в уме.

— Giacche, giacche, giacche,[73] — хрипел Пьетро, перемежая хрипы страшным смехом и слезами и не обращая внимания на склоненные над ним лица.

Вскоре на холме запахло праздником. Дождь почти прекратился, легкая морось не помешала развести костер, а вина было вдоволь. Несколько предприимчивых солдат изжарили на вертелах бог знает откуда взявшихся зайцев. Простые люди придумали себе простую забаву — принялись играть в салки с Ческо. Кангранде, обнаженный до пояса, тоже играл, делая вид, что не может догнать мальчика. Вдруг Ческо увидел одного из приведенных для поисков борзых псов и заплакал.

Пьетро и Данте устроились у костра. Пока Катерина утешала Ческо, Кангранде выслушал рассказ Пьетро.

— У Патино было такое лицо, что я сразу понял: он что-то замыслил, — говорил Пьетро, поминутно откашливаясь и прихлебывая воду из фляжки. — Я бросил меч и обнял Ческо. Рукой я закрыл ему рот, чтобы он не проглотил грязь. Затем раздался ужасный грохот. Я думал, пришел наш последний час. Но грохот прекратился. Я на ощупь обнаружил, что деревянные балки упали под углом и образовался этакий шалаш, который закрыл нас с Ческо от осыпающейся земли. Если не шевелиться, можно было жить.