Короли Вероны - Дэвид Бликст

Марьотто поднял голову. На скулах его играли желваки, что не укрылось от внимания Угуччоне и Нико. Они успели схватить Марьотто, когда он попытался броситься на Антонио. Марьотто вырывался как бешеный.

— Ублюдок! Трус! — вопил он. — Со мной лицом к лицу встретиться кишка тонка, так ты сзади, со спины!.. Да только ты не того убил, не того!

Антонио побагровел.

— Мари, если бы я хотел тебя убить, я бы убил.

— Капуллетто, замолчи, Христа ради, — пробормотал Бонавентура.

— Замолчу, только сначала скажите, кто покойник.

— Отец Аурелии, — отвечал Бенвенито. — Его отец. — Он указал пальцем на Марьотто.

Из багрового Антонио стал серым.

— Только не это!

Марьотто плакал, не стыдясь слез.

— Ты подлый трус! Ты ее никогда не получишь! Даже если убьешь меня, она не будет твоей!

Антонио заметил, что все смотрят на него.

— Нет, я не убивал. Синьор Монтекки был добр ко мне — он даже заступился за меня, пошел против родного сына! Зачем мне было его убивать?

Марьотто взмахнул серебряным кинжалом.

— Затем, что ты принял его за меня! Ты думал, это я!

— Откуда у тебя кинжал? — похолодел Антонио.

— Отсюда! Из тела моего отца! Старика от молодого ты не отличил, а вот спину от груди хорошо отличаешь! Подлый трус!

— Марьотто, — шепнул Угуччоне на ухо Монтекки, — успокойся. Я сейчас велю его арестовать.

— Нет уж! Отпустите меня! — Марьотто задергался в железных руках Нико и Угуччоне. — Капуллетто, ты хотел дуэли? Хотел? Отлично! Здесь, сейчас. На кинжалах. Можешь взять кинжал, которым зарезал моего отца.

Антонио вытянул вперед руки.

— Клянусь, я выбросил свой кинжал! Я выбросил его сегодня днем! — Молодой человек оглядел собравшихся и понял, что ему никто не верит.

— Все слышали твои слова, Антонио. — Мари дико взглянул на Бонавентуру. — Ты его слышал, Петруччо?

— Я? Ну да…

— Я собирался… — начал Антонио.

— Что? Что ты собирался? Заключить меня в дружеские объятия? А потом воткнуть мне кинжал в спину, как моему отцу? — Марьотто наконец вырвался и встал в боевую стойку. — Давай! Вперед! Смелее!

Антонио снова побагровел.

— Послушай, ты, кусок дерьма! Я не убивал твоего отца!

— Ты с удовольствием убил бы меня или кого другого, кто на меня похож!

— Нет!

— Так докажи! Докажи! Спаси свою шкуру и гуляй дальше с моей кровью на кинжале! А если не докажешь, Капуллетто, клянусь… Клянусь всем, что мне дорого, клянусь своим браком, клянусь жизнью моей жены — я не успокоюсь, пока не уничтожу весь ваш род, как ты уничтожил моего отца!

Антонио наконец взорвался.

— Давай, нападай! Щенок! Только языком чесать и умеешь!

— Арестуйте их! — вскричал Угуччоне. — Обоих! Они нарушают закон и должны понести наказание. Капитан запретил дуэли на своих землях! Заберите у них оружие! Делайте что хотите, можете их связать, только уведите отсюда!

Приказ Угуччоне немедленно исполнили. Антонио, когда его волокли с места преступления, выплевывал проклятия в адрес Марьотто; Марьотто не оставался в долгу.

— Бонавентура, — со вздохом распорядился Угуччоне, — найди Баилардино, расскажи, что произошло. Кто-нибудь, найдите жену Монтекки. А ты, Бенвенито, позаботься о его сестре. Она должна обо всем узнать, а Марьотто сейчас не в состоянии ни с кем говорить. Луиджи, ты вряд ли можешь сказать наверняка, что твой брат убил синьора Монтекки?

— Я не могу сказать, что он его не убивал, — потупил взор Луиджи. — Мы расстались на дороге, а встретились несколько минут назад.

— Допустим. Поезжай, сообщи отцу, что мне пришлось арестовать Антонио и дела его плохи. Кинжал — серьезная улика.

— Очень серьезная, — подтвердил Луиджи. — Я поеду немедленно.

— Буду тебе признателен. — Тут Угуччоне заметил кривую улыбку Луиджи, и улыбка эта его насторожила.

Угуччоне отдал распоряжения, чтобы тело синьора Монтекки доставили в замок. Марьотто решили отпустить часа через два — необходимо было готовиться к похоронам. Теперь Марьотто стал синьором Монтекки.

Если тени тех, кто умер, не завершив свою миссию на земле, действительно посещают наш мир, тень Гаргано осталась в лесу, на тропе, и наблюдала возобновление вражды между Монтекки и Капуллетти, грозившей стать еще более ожесточенной, чем прежде.

Едва Пьетро убедился, что прыгать никак нельзя, карета замедлила ход. Они, похоже, останавливались. У Пьетро не было оружия, кроме костыля, который нашли и вернули ему солдаты Кангранде. Он стиснул свою «дополнительную ногу».

Ческо спал, но вдруг подскочил.

— Мы все еще едем?

— Останавливаемся, — отвечал Пьетро. — Ческо, говорят, ты хорошо умеешь прятаться. Скажи, здесь где-нибудь можно спрятаться?

Ческо взглянул на донну Катерину.

— Где бы ты спрятался, а, Франческо? — спросила Катерина. Мальчик покачал головой. — Уж конечно, ты нашел бы потайное местечко. Ты же умеешь. — Ческо широко улыбнулся и снова покачал головой.

— Позвольте мне, мадонна, — вмешался Данте. — Дитя, ты знаешь, где тут можно спрятаться?

Мальчик кивнул.

— Так почему же ты не… — начала Катерина.

Данте улыбнулся, несмотря на замешательство Катерины и Пьетро.

— Кажется, мадонна, он не хочет, чтобы вы видели потайное место.

— Боже мой! Нашел время!

— Вот именно, время, мадонна. Умоляю вас, не подсматривайте!

Катерина с досадой закрыла лицо руками.

Мальчик тотчас вскочил и согнал Пьетро с сиденья. Подняв подушку, он откинул деревянную крышку, за которой открывалось небольшое отделение, видимо, для багажа. Там обнаружились платье для верховой езды, пустой ночной горшок и принадлежности туалета для дамы, которая много путешествует. Ческо забрался внутрь и стал закрывать крышку. Пьетро придержал крышку, потому что увидел, как что-то сверкнуло. Протянув руку, он извлек кинжал.

— Там лучше, чем в пещере, — шепнул он, погладив Ческо по голове. — Сверху ничего не упадет.

Еще раз взглянув на Катерину и убедившись, что она не подсматривает, Ческо закрыл за собой крышку. Пьетро положил подушку на место и уселся, будто всегда там и сидел.

— Можно открыть глаза?

Получив разрешение, Катерина обвела взглядом карету. Пьетро указал на свое сиденье. Катерина только брови вскинула, недоумевая, как малыш вообще мог догадаться о существовании багажного отделения — ведь и крышка, и ручки были замаскированы искусной резьбой.

Карета остановилась. Они услышали, как грумы соскочили с козел и встали по обе стороны кареты, у дверей. Пьетро крепче сжал нож и крикнул: