Чистилище - Захар Петров

- Нет никакого изъяна, старлей. Твои парни ведь знают, что ждёт каждого из них, если они проговорятся – и это твоя гарантия того, что про этот проход никто не узнает. Не было нас здесь никогда, а где диверсанты из Улья вышли – одному Богу известно. Спроси у своих солдатиков, кто из них против моего предложения? И странно как-то получается: мне этот бой не нужен, тебе он не нужен, им не нужен, а кому тогда нужен?

Старлей осмотрел своих солдат, нервно теребящих приклады арбалетов и с надеждой поглядывающих на него.

- Ладно, Стрелка. Мы отходим и даём вам дорогу, а вы проскальзываете, как будто не было вас никогда.

Когда спина замыкающего цепь диверсанта скрылась в проёме приоткрытой гермодвери, Вера протянула руку старлею:

- Спасибо тебе. Я знаю, что иногда отказаться от боя нужно большее мужество, чем принять бой.

Скривившись от благодарности, но пожав Вере руку, старлей очень серьёзно спросил:

- Говорят ты очень умная. Так вот скажи мне: слухи про то, что скоро будет Крах, - это правда?

- Крах уже начался, - ответила Вера, по-дружески хлопнула старлея по плечу и скрылась в дверном проёме.

Выйдя за пределы Улья, Вера опёрлась спиной о стену, присела и вытерла испарину со лба. Кажется, никто не заметил, как тяжело ей далось общение со старлеем. Она понимала, что если бы она выдала своё самочувствие, результаты этих переговоров могли бы оказаться иными. И всё же она выиграла, выиграла не потому, что прошла, а потому что прошла, не оставив не одного трупа - теперь для неё это было важно. Всё глубже и глубже в неё внедрялось понимание Краха, пропитавшего туннельные стены Муоса. Она нутром чувствовала, что те люди, среди которых она ходит, которых она встречает и с которыми разговаривает, скоро погибнут в бесчисленных бойнях всех со всеми, или умрут от голода, эпидемий и хищников, которые непременно нагрянут в подземелья, чтобы пожрать сшедших с ума и ослабевших от войн существ, давно сложивших с себя венец царей природы. Осознание грядущей смерти для Веры было настолько реальным, что казалось она находится среди трупов, разговаривает с трупами, и сама уже почти труп. И тем с большей силой жажда сохранения жизней этих людей стопорила в ней инстинкты выживания, опыт воина и стремление к возмездию следователя. Ей было всех жалко! Как бы это глупо не звучало – ей было жалко этих людей. От нахлынувших чувств она обхватила голову руками, и с силой провела руками по волосам. Какое-то неприятное чувство заставило сжать руки, и она почувствовала в них что-то, чего там быть не должно. Пытаясь опровергнуть страшную догадку, она схватила прядь волос на своей голове и несильно её потянула – прядь осталась в её руке, как будто волосы не росли, а были лишь аккуратно разложены на её голове. Она лысеет, а это значит, что Джессика была права насчёт лучевой болезни. А значит времени у неё осталось немного. А ведь ещё нужном многое успеть…

Она вела отряд только ей известными переходами и партизаны были уверены, что они идут к своим. И всё же их недовольный бубнёж звучал всё громче. Их возмущало то, что они не начали заведомо выигрышный бой, заменив его позорным братанием с врагом; и то, что фактически они не выполнили задание не наделав дел внутри Улья; и то, что они несут сейчас непонятный груз сомнительной ценности, вместо того, чтобы оставаться в Улье и продолжать наводить страх на его обитателей. Саха и Паха скрипели зубами, но не вступали в препирательство с агрессивным большинством их отряда, посмевшим оспорить команды их командира. Хотя и сами они не понимали Вериных действий и замыслов. Дойдя до развилки, расположенной довольно близко к Резервации, но не настолько, чтобы несведущему можно было догадаться о близости этого поселения, Вера остановилась:

- Всё, партизаны, оставляйте груз. Вам туда, через минут двадцать ходу по прямой уткнётесь в лестницу и подниметесь на два уровня выше. Там будет коридор, примыкающий к Автозаводской линии. Выйдите как раз недалеко от Пролетарской.

Партизаны удивлённо уставились на Веру.

- Так надо, мужики. Пока я – ваш командир и это мой приказ. Мы сделали самое важное – уничтожили лаборатории, в которых готовилась смерть для всех нас. Вы же не хотели бы, чтобы вы и ваши близкие стали такими, как те люди, которых профессор держала за стеклом? И ещё мы забрали очень важный груз… Вряд ли вы поймёте сейчас, просто поверьте, что этот груз, быть может, последняя надежда Муоса. А Батуре передайте мои слова, запомните и передайте: «Дева-Воин больше никого убивать не будет и в бой никого не поведёт».

Видя нерешительность на лицах партизан, Вера добавила:

- Скоро будет очень страшно и страшно будет везде. Пока есть время, вернитесь к своим семьям, побудьте с ними и постарайтесь выжить сами и сохранить тех, кого любите. Постарайтесь не впасть в то безумие, которое охватит всех вокруг вас. Если получится, не убивайте больше никого. И да хранит вас Бог!

Тихие и странные слова этой ослабевшей молодой женщины с измученным лицом выдавили из партизан желание ей противиться. Не смотря на их недовольство и непонимание её приказов, не подчиниться ей они не могли. Потом, быть может, они будут корить себя за эту слабость, но сейчас семеро партизан, не попрощавшись, ушли в сторону Пролетарской. Пройдёт немного времени и они с головой окунутся в ужас уже начавшегося Краха. Тогда они вспомнят эти слова и, быть может, постараются следовать им.

XIV. РЕЗЕРВАЦИЯ

1.

Первым шагом Республики к грядущему нацизму было создание Резервации – охраняемой зоны для мавров. Сравнительно близко расположенные друг к другу подвальных бомбоубежища трёх многоэтажек стали новым домом для резервантов - всех их выселили из добротных бункеров прекратившего существование Мавританского Королевства.

Вера от всей души смеялась, глядя на Вячеслава, который словно ребёнок, получивший восхитительную механическую игрушку, принцип действия которой не понимает, опускал и подымал книгу в тазик с водой. Он даже пробовал листать книгу под водой, но стоило книгу достать из тазика и капли скатывались со страниц, оставляя их сухими.

Вера ещё несколько минут наслаждалась недоумением на лице Вячеслава, а потом села рядом с ним на лежак, прижалась и скучным тоном сообщила:

- Дорогой ты мой всё знающий учёный. Это – парафиновая пропитка. Каждый экземпляр «Начал» мы будем обрабатывать ею. Она не только защищает страницы и их содержимое от влаги, но и делает целлюлозу совершенно не вкусной и даже не съедобной для грызунов, грибков и бактерий. Кроме того, в пропитку добавлены кое-какие огнестойкие вещества, из-за чего книга плохо горит и уж точно не пригодна для распалки костров. А именно на эти цели сейчас идёт большинство книг в Муосе.