Дом в Порубежье (рассказы) - Уильям Ходжсон

Одновременно с треском сломанной двери на корме откуда-то спереди послышался страшный шум, как будто в нашу сторону бежало по палубам множество людей на деревянных протезах. Стук все приближался и вот уже поравнялся с рубкой, где мы, сжавшись, затаили дыхание, боясь, что малейший шум привлечет То, что находится снаружи. Постукивание миновало нас и удалилось в сторону кормы, и я облегченно вздохнул. Затем, пораженный внезапной мыслью, я вскочил и потушил лампу, опасаясь, что свет будет виден под дверью. В течение часа мы сидели молча, прислушиваясь к звукам, доносившимся с кормы, глухим тяжелым ударам, редкому треску дерева и вновь приближающемуся к нам постукиванию.

Постукивание прекратилось как раз напротив правой стороны рубки, и затем целую минуту царила тишина. Вдруг на боковую часть рубки обрушился чудовищный удар. Моя жена судорожно вскрикнула, и тут же последовал второй удар, разбудивший ребенка. Малышка заплакала, и моя супруга принялась успокаивать ее.

Раздался третий удар, и небольшая рубка содрогнулась от грохота. Затем я услышал, как постукивание перемещается к задней части нашего убежища. Вдруг воцарилась тишина, а потом на дверь обрушился страшный удар. Я схватил ружье, прислоненное мною к креслу, и встал, поскольку не был уверен в том, что существо в следующее мгновение не бросится на нас, столь чудовищна была сила его ударов. По двери вновь был нанесен удар, а потом постукивание переместилось на левую сторону рубки, и здесь на нее снова обрушился удар, но теперь я был более спокоен, ибо только удар по двери был способен вселить в мое сердце ужас.

После череды ударов по левой стороне рубки воцарилась долгая тишина, как будто существо снаружи прислушивалось; однако, слава богу, моей жене удалось успокоить ребенка, и поэтому мы не выдали себя.

Затем наконец опять послышалось постукивание — тук, тук, тук, словно это безмолвное существо удалялось по направлению к носу. Вскоре и на корме шум прекратился, а потом раздалось постукивание. Оно без задержки миновало рубку и проследовало вперед.

Более двух часов царила полная тишина, и поэтому я решил, что нам уже не угрожает опасность нападения. Час спустя я тихо обратился к жене, но, не получив ответа, понял, что она заснула, и поэтому я вновь стал напряженно прислушаться, стараясь не производить шума, который мог привлечь внимание.

Вскоре по тонкой полоске света, пробивавшейся из-под двери, я понял, что день вступает в свои права. Я решительно поднялся и начал отвинчивать железные крышки портов. Сначала я снял крышки в передней части рубки и выглянул наружу в туманный рассвет, но ничего необычного на палубах с того места, откуда смотрел, не заметил.

Затем я обошел рубку и открыл по очереди все иллюминаторы, и, лишь сняв крышку с порта, выходящего на левую сторону кормовой части главной палубы, мне удалось обнаружить кое-что необычное. Я увидел сначала смутно, но затем, по мере того как светало, яснее, что дверь, ведущая из-под среза полуюта в кают-компанию, разбита вдребезги, одни ее обломки валялись на палубе, другие висели на согнутых петлях; еще же больше было, несомненно, разбросано в проходе, где я не мог их видеть.

Отвернувшись от иллюминатора, я взглянул на жену и увидел, что она спит, наполовину свесившись с детской кроватки и положив голову на одну подушку рядом с головкой малышки. При виде этой картины меня охватило чувство громадной благодарности за то, что мы чудесным образом спаслись от ужасного и таинственного существа, бродившего прошлой ночью по погруженным во мрак палубам. Под влиянием этого чувства я подкрался к ним и, переполненный любовью, но не желая будить, нежно поцеловал их. Затем я улегся на одну из коек и проспал до тех пор, пока солнце не поднялось высоко в небо.

Когда я проснулся, жена уже покормила малышку и приготовила завтрак, на который я, выскочив из постели, набросился с огромным аппетитом, возбужденным, несомненно, ночными событиями. Во время трапезы мы обсудили только что пережитую опасность, но так и не нашли разгадку сверхъестественной тайны ужасного существа.

После завтрака мы долго осматривали палубы из разных иллюминаторов и только после этого решились совершить вылазку. Мы вышли наружу, инстинктивно соблюдая осторожность и тишину, и вооруженные так же, как и накануне. Чтобы в наше отсутствие ребенок не подвергался опасности, мы закрыли и заперли дверь на ключ.

Быстро оглядевшись вокруг, мы прошли по корме к разбитой двери под срезом полуюта. У порога мы остановились, но не для того, чтобы осмотреть разбитую дверь, а потому, что, охваченные инстинктивным и естественным страхом, боялись войти в кают-компанию, где всего несколько часов назад хозяйничало какое-то фантастическое чудовище или чудовища. Наконец, мы приняли решение подняться на ютовую надстройку и заглянуть внутрь через световой люк. Так мы и поступили, подняв для этого на куполе боковые стенки, но не смогли, хотя долго и внимательно смотрели, обнаружить следов притаившегося внутри существа. Там лишь повсюду в огромном количестве валялись обломки деревянных изделий.

После этого я отпер сходной люк и толкнул большую дверцу. Затем мы тихо спустились по трапу в кают-компанию. И тут, когда мы смогли оглядеть все помещение, нашему взору предстала необычайная картина: оно было полностью разгромлено, а перегородки всех кают, по шесть с каждой стороны, превращены в щепы. То одна дверь стояла нетронутой, перегородка же рядом с ней представляла собой груду обломков; то дверь была сорвана с петель, а деревянные перегородки целы. И такое зрелище открывалось нашему взору повсюду, куда бы мы ни поглядели.

Моя жена направилась было к нашей каюте, но я остановил ее и пошел туда сам. Здесь картина погрома была почти столь же впечатляющей. Поручень с койки моей жены был сорван, а нижние доски моей кровати, после того как у нее была выдрана боковая стойка, попадали на пол.

Но поразило нас особенно не это, а то, что колыбель нашей малышки была сорвана со стоек и брошена через всю каюту в кучу покореженного и окрашенного в белый цвет железа. Увидев это, я взглянул на жену, она — на меня, и лицо ее страшно побледнело. Затем она опустилась на колени и зарыдала и стала благодарить Бога вместе со мной, ибо спустя мгновение я, смиренный и благодарный, оказался рядом с ней. Через минуту мы овладели собой, вышли из каюты и прекратили поиски. Кладовая оказалась нетронутой, что, впрочем, и не особо удивило меня, ибо у меня было такое чувство, что существа, ворвавшиеся в нашу каюту, искали нас.

Вскоре мы покинули разгромленную кают-компанию и отправились к свинарнику: мне не терпелось посмотреть, уцелела ли свиная туша. Когда мы зашли за угол свинарника, я громко вскрикнул, поскольку здесь, на палубе, лежал на спине гигантский краб, столь громадный, что мне даже не верилось, что может существовать чудовище столь колоссального размера. Он был коричневого цвета, и только его брюхо — бледно-желтого.