Уильям и Кейт. Love story - Роберт Джобсон

Тридцатилетняя Тигги Легг-Берк (позже взявшая фамилию Петтифер) казалась идеальной суррогатной матерью, как раз такой, чтобы придать немного живости тем дням, когда мальчики оставались с отцом. И она старалась усердно выполнять свои обязанности. Правда, мальчики предпочитали скрывать этот факт от матери, ревность которой росла с каждым днем. Няне также нравилось ездить верхом, охотиться, рыбачить и заниматься всем тем, чем они занимались с отцом, ко всеобщему удовольствию. Ее в каком-то смысле можно было назвать скорее суррогатной сестрой, чем матерью. Но — что было еще хуже для Дианы — они привыкли доверяться своей новой подруге. Между няней и отцом они не видели никакой напряженности, сопровождавшей отношения их родителей. С Тигги все было просто — что на уме, то и на языке. И она им очень нравилась. При этом они вовсе не считали, что эта женщина заменяет им мать — просто это был приятный человек, оказывавший положительное влияние на их развитие.

Под влиянием Тигги Уильям стал прилежнее заниматься в школе. Во время конфликта между родителями и последующего развода он едва совсем не забросил учебу. Теперь же его отметки становились лучше с каждым днем. Но Диану это не впечатляло. Она забрасывала своего бывшего мужа яростными письмами, в которых требовала «четко определить» — иными словами, «ограничить» — роль няни в жизни ее детей. Чарльз никак не реагировал на ее просьбы, кроме разве предупреждений Тигги, чтобы она не стояла слишком близко к мальчикам на публике. Диана же была уверена в том, что Тигги — это часть плана по дальнейшему отстранению ее от сыновей. Вполне понятно, что ей не нравилась мысль о том, что ее сыновьями занимается какая-то другая женщина, и она даже подозревала — впрочем, без оснований, — что у Чарльза с Тигги была интимная связь.

В июне 1997 года параноидальные настроения Дианы дошли до точки кипения. Она отказалась остаться в Итоне на традиционный родительский пикник, не желая в очередной раз становиться главным объектом внимания журналистов и портить всем веселье. И это бы было оправданной жертвой, если бы ее место не заняла Тигги. Более того, Тигги привезла с собой шампанское и щедро угощала им всех присутствующих. Для нее это был просто очередной повод повеселиться. Она же приехала сюда по приглашению Уильяма и Гарри. Мальчики счастливы, они развлекаются, но, когда Диана узнала об этом, она яростно прокричала: «Вот сволочь!»

Ее критика была безосновательной, а реакция преувеличенной. Но за пять лет, последовавших за их разрывом с Чарльзом, Диана все больше и больше теряла контроль над своей жизнью. Она все чаще и чаще обращалась за советами к Уильяму. Она делилась с ним своими планами уйти с публичной сцены. Он говорил, что пусть делает все, от чего, по ее мнению, она станет счастливой. Но ни жизнь на глазах публики, ни уединение не давали ей счастья. Она делилась с сыном своими страхами и своим одиночеством.

Постоянная потребность Дианы обращаться к кому-нибудь за поддержкой иногда даже выводила из себя ее друзей, но Уильям терпеливо выслушивал ее и давал только один ответ — делать то, что принесет ей счастье. И кто обвинит Уильяма, переживавшего все сложности взросления, что он страстно желал видеть свою мать счастливой, пусть даже это и означало бы, что он пытается в первую очередь сам обрести душевное спокойствие?!

В июле 1997 года, месяц спустя после срыва из-за Тигги, Диана с мальчиками проводили каникулы на юге Франции, оказавшиеся их последним совместным времяпровождением. Гарри и Уильяму пришлось смириться с ее эклектичными вкусами в выборе партнера. Им-то выбирать не приходилось. Она ругала Чарльза за супружескую измену, но сама же признавалась, что и у нее бывали любовные похождения как во время, так и после брака. Среди ее избранников были Хьюитт, Джеймс Гилби и торговец произведениями искусства Оливер Хоар; существовали также подозрения — хотя она их и отрицала, — что у нее была любовная связь с бывшим капитаном английской сборной по регби Уиллом Карлингом, женатым мужчиной. Но, пожалуй, за исключением Хьюитта, самую большую привязанность она испытывала к симпатичному кардиохирургу, доктору Хаснату Хану, — вплоть до того, что в 1996 году предполагалось, что они готовы пожениться. Мне это всегда казалось выдумкой, но, возможно, такое развитие событий не исключала и сама Диана. (Позже один источник сообщил мне, что она договаривалась со своим личным помощником Викторией Мендхэм и дворецким Полом Барреллом о проведении церемонии. Странно, но сам Хан ничего не знал об этих деталях.) Но вскружить голову верующего мусульманина, который впоследствии заключил традиционный брак, было не так уж легко. Несмотря на то что он, по всей видимости, искренне любил Диану, ему ужасно не нравилась вся эта шумиха вокруг принцессы. Для Дианы же встреча с человеком, который не спешил поддаваться ее чарам, должно быть, стала новым и не совсем приятным переживанием. Она хотела пробудить в нем ревность, и, пожалуй, именно это соображение склонило ее к тому, чтобы принять приглашение владельца «Харродса» Мохаммеда Аль-Файеда провести полностью оплаченные каникулы в самой роскошной обстановке. Конечно, заодно она хотела и порадовать своих сыновей. По ее мысли, Уильям и Гарри могли весело проводить время с четырьмя юными детьми Аль-Файеда, Каримом, Жасмин, Камиллой и Омаром, а миллионы богача послужили бы достаточной защитой от внимания посторонних.

Они остановились на вилле «Замок Святой Терезы», расположенной высоко в горах над Сан-Тропе, посреди поместья в десять акров, со своим частным пляжем и яхтой «Джоникал», стоимостью в двадцать миллионов фунтов стерлингов. Уильям и Гарри целыми днями ныряли с яхты, катались на водных лыжах, погружались с аквалангом или просто загорали у бассейна. Аль-Файед, никогда не отказывавший себе в удовольствии внести дополнительную интригу, попросил своего очаровательного сына Доди присоединиться к довольным отдыхающим. Он надеялся, что «курортный роман» неминуем, и оказался прав в своих ожиданиях. Диана и Доди Аль-Файед мимолетно встречались и раньше — впервые на матче в поло в июне 1986 года. Но на этот раз, в приятной, расслабляющей обстановке Лазурного Берега, между ними пробежала искра взаимной симпатии. Кто знает, чем бы обернулась эта их связь в дальнейшем? Был ли это просто «курортный роман» или нечто большее? Аль-Файед определенно настаивает на «большем». Какова бы ни была истинная природа их отношений, ясно одно: те солнечные дни на юге Франции Диана и Доди провели счастливо. Это не скрылось от внимания проницательного Уильяма, всегда остро ощущавшего настроение матери. Как сообщил мне один близкий к окружению принца источник, воспоминания о тех светлых днях поддерживали его в последующие темные периоды.