Уильям и Кейт. Love story - Роберт Джобсон

Диана с мальчиками прожила в «Замке Святой Терезы» уже несколько дней, когда приехал Доди. Симпатия между ними возникла почти с самого начала. Однажды за ужином они начали шутить, и шутка переросла в настоящий обстрел продуктами. Веселье дошло чуть ли не до истерики. Диана снова смеялась и веселилась. 20 июля Диана и мальчики отправились обратно в Лондон на частном самолете компании «Харродс». Остаток летних каникул Уильям с Гарри должны были провести в Балморале. Мать и сыновья обнялись и попрощались друг с другом. Они виделись в последний раз.

После этого Диана, вероятно, почувствовала себя одинокой. И потому она так охотно принимала знаки внимания Доди, осыпавшего ее подарками и цветами. Доди пригласил ее вернуться на роскошную яхту «Джоникал» и отправиться в круиз к Корсике и Сардинии 31 июля. На этот раз им предстояло стать единственными пассажирами яхты, а круиз обернулся романтическим путешествием.

Как и следовало ожидать, фотографии целующихся любовников появились в британской прессе. Диана позвонила Уильяму и постаралась предупредить его. Она помнила, как остро он отреагировал на известие о Хьюитте, и не хотела расстраивать его еще раз. Кроме того, она заранее знала о возможных публикациях — в немалой степени и потому, что ее новый избранник сам постарался организовать такую «утечку». Опять же, разговор с Уильямом превратился в откровенное признание о различиях между Доди и Ханом, интерес к которому она пока еще не утратила. Вряд ли это была самая уместная тема для разговоров с пятнадцатилетним подростком, но он терпеливо выслушивал ее. Если она желала получить благословение Уильяма на отношения с Доди, то она явно добилась своего. Рядом с Доди она становилась веселой и счастливой, а ее сыну только того и было нужно. Диана звонила Уильяму из «Императорского номера» парижского отеля «Ритц» 30 августа 1997 года. Они поговорили минут двадцать, и по большей части она радовалась, что они наконец-то встретятся после месяца разлуки.

Уильям и Гарри еще спали, когда пришли первые известия о трагедии. Примерно в час ночи принца Чарльза разбудили по телефону и сообщили, что в туннеле под мостом Альма в Париже произошла автомобильная авария. Доди погиб, а его бывшая жена получила серьезные травмы. Принц разбудил королеву. Чуть позднее пришли ужасные новости о смерти Дианы. Несчастный принц, обуреваемый чувством вины и горя, потерял контроль над собой и расплакался.

Королева предусмотрительно посоветовала ему не будить мальчиков. Пусть они поспят, сказала она, прекрасно понимая, что в последующие дни и недели им будет не до спокойного сна. Тем временем Чарльз расхаживал взад-вперед по коридорам. Желая подготовиться к серьезному разговору с сыновьями, он вышел на ночную прогулку. Когда он вернулся в семь утра, Уильям уже проснулся. Чарльз, с красными от слез глазами, вошел в спальню Уильяма и сообщил ему трагическое известие. Они обнялись так крепко, как никогда не обнимались раньше. Несмотря на свое горе, впечатлительный и заботливый юноша вспомнил о младшем брате, который еще спал. Поговорить с ним Чарльз и Уильям решили вдвоем. Подбирая как можно более спокойные выражения, они рассказали, что Диана серьезно пострадала во время аварии, что медики пытались спасти ее, делая все, что было в их силах, но не смогли. Обнявшись, отец и сыновья, не стесняясь, отдались чувствам. С этого момента их жизни предстояло измениться навсегда.

В последующий за гибелью матери период скорби Уильям, так многое утративший, продемонстрировал поистине королевские выдержку и достоинство. Чарльз же выказывал такую теплоту, на какую, по мнению некоторых критиков, он был совершенно не способен. Но и это не проняло наиболее резко настроенных его противников. Особенно отличился брат Дианы, граф Спенсер, который в своей речи на похоронах в Вестминстерском аббатстве всячески возносил достоинства покойной сестры, одновременно критикуя королевское семейство, как косвенно, так и открыто. Он настаивал на том, что «кровные родственники» должны принимать основное участие в воспитании мальчиков, утверждая, что именно они дадут сыновьям Дианы и Чарльза всеобъемлющую подготовку к жизни, спасут от жесткого, не терпящего компромиссов и перегруженного традициями мира королевского двора.

Слова эти неприятно задевали Чарльза, во многом и потому, что они казались ему не лишенными оснований. Пошло ли ему на пользу, что его воспитали в традиционной обстановке? Визиты Дианы в приюты бездомных, в тематические парки и в рестораны быстрого питания раньше во многом казались ему лишь способом в очередной раз привлечь внимание публики. Но сейчас он видел, что ее нетрадиционные методы и ее преданность своим идеалам принесли свои плоды. Уильям и Гарри выглядели обычными здоровыми подростками, с устремленным в будущее взглядом, несмотря на все ссоры между родителями и на их развод.

Чарльз понял, что отныне на его плечи возложена задача не перегрузить их бременем ответственности и долга, на которое они обречены фактом своего рождения. Он срочно отменил все свои приглашения и мероприятия. В прошлом Диана обвиняла его в черствости и невнимательности, и теперь он наконец прислушался к ее словам. Пусть он раньше и был плохим мужем, но ничто не мешает ему исправиться и стать хорошим отцом, воспитывая сыновей, которых они оба так любили. Желая больше времени уделять детям, Чарльз взял Гарри в свою официальную поездку по Южной Африке, чаще расспрашивал сыновей про их интересы и постепенно проникался реалиями современной жизни. То он позирует со «Спайс-Гелз», то обнимает детей, больных СПИДом. Он словно действовал из духа противоречия, как и его сыновья.

Принимая во внимание уникальную привязанность, какую Уильям испытывал к матери, многие из ее близкого окружения удивлялись тому, насколько быстро ему удалось прийти в себя после потрясения. Но Уильям демонстрировал свою внутреннюю силу и ранее, когда мать обращалась к нему за эмоциональной поддержкой. Теперь же, демонстрируя ту же щедрость духа, он понимал, что поддержка необходима его брату Гарри и его отцу. Конечно, сильнее он беспокоился о Гарри. Казалось, что этот общительный и хулиганистый мальчишка стал совершенно другим человеком. Он ушел в себя, как это уже случалось после развода родителей. Но он постепенно оттаял — от совместных усилий Уильяма, Чарльза и «большой сестры» Тигги. Временами слезы все еще капали у него из глаз, но Диану все равно было не вернуть, так что жизнь продолжалась.

Правда, всех их расстраивало то, что пресса, похоже, не собиралась униматься. Каждый раз, как на страницах журналов появлялись очередные скандальные подробности, теплившиеся внутри них гнев и негодование прорывались сквозь внешнюю спокойную оболочку. К своему отцу братья относились с почтением, и им вовсе не нравилось, что в его адрес выдвигаются различные обвинения, особенно если они были совершенно необоснованными. Через год после гибели Дианы они решили действовать. Они выступили с трогательной речью, в которой призывали окончить общественный траур и положить конец так называемой индустрии Дианы, то есть коммерческому использованию имени и образа принцессы Уэльской. Уильям особенно негодовал от того, что воспринимал как прямое оскорбление чести его матери: например, когда ее личный Мемориальный фонд печатал ее имя на упаковках с маргарином.