Радио наобум. Правда жизни - Павел Сергеев

«Помнишь, как у тебя украли из машины автомагнитолу?» — спросил он сам у себя.

Да. Это было пару лет назад, в девять утра он вышел из дома, открыл дверцу любимого БМВ и, крайне ужаснувшись, обнаружил, вероломной кражи. Она была не просто похищена, а довольно цинично вырвана из панели. Кроме этого, он увидел отвратительно торчащие из рулевой коробки провода, что прямо указывало на попытку угона его драгоценного авто. По всей видимости, не справившись с главной задачей, злодеи решили насладиться хотя бы чем-нибудь, и сперли магнитолу.

Когда Лодочкин стал махать руками и требовать, чтобы похищенное было найдено незамедлительно, так как он программный директор одной из ведущих питерских радиостанций, и в силу служебной необходимости ему положено отслушивать конкурентов везде — на работе, дома и в машине, работник уголовного розыска, прибывший в составе опер-группы на место, только развел руками и, радушно улыбаясь, медленно, с расстановочкой, произнес:

— Да не убивайтесь Вы так, Алексей Алексеевич! Купите себе новую!

— Как это — новую? — был ошарашен потерпевший таким ответом. По его представлению, сыщики должны были быстро записать все приметы похищенного и незамедлительно броситься на его поиски, однако приехавшая на место группа и не собиралась проявлять какой-либо прыти.

Оперуполномоченный с наслаждением курил сигарету, бесцеремонно облокотившись на капот, эксперт-криминалист молча сидел на своем чемодане, мечтательно глядя в сторону пивного ларька, а следователь довольно быстро строчил что-то в протоколе и обладая, по всей видимости, какими-то сверх-телепатическими данными, не обращал на салон, подвергшегося варварскому вторжению автомобиля, ровным счетом никакого внимания.

— Но вы ведь будете искать мою магнитолу? — с надеждой спросил Лодочкин.

— Естественно, — вяло ответил следователь и, протянув ему протокол, указал ручкой место, где нужно поставить свою подпись, — прейдете в отделение завтра, дежурный Вам скажет, к кому обратиться. До свидания.

Около недели Алексей ходил в отделение, ждал в очереди, в окружении потерпевших, свидетелей, обвиняемых и других странных типов, писал заявления и объяснения, и в конце концов осознал: если бы магнитолу украли не дай Бог у президента Путина или у мэра Матвиенко, то тут бы все на уши встали, носом землю рыли, и похищенное нашли. Он же мэром, а тем более президентом не был, и целенаправленно искать его магнитолу никто явно не собирался. Ждите своей очереди, товарищ, авось всплывет когда-нибудь…

Неужели и в этом случае будет то же самое? Неужели опять — очереди и бумажки? Может быть, обратиться в ФСБ или Прокуратуру?

Алексей прошелся по комнате и открыл балконную дверь.

«Не факт, что там примут незамедлительно, — здраво оценил ситуацию Лодочкин, — я для них — обычный гражданин. Значит — снова очередь. Вот так-то, господин продюсер. Зарплата высокая есть, власть над подчиненными — тоже, а вот защиты никакой! За помощью в Москве обратиться не к кому: связей нет, Илья Альбертович, кричавший как-то, что у него куча друзей в ФСБ и Думе в далекой заморской стране животик греет. И мобильный отключил, чтобы подчиненные не доставали. Очень здорово! Очень по-товарищески!»

Лодочкин вышел на балкон и стал смотреть на проезжую часть, наклонив вниз голову. Накатило отупение — это началось действие принятой дозы алкоголя.

«А может отдать им деньги? — посетила Алешу шальная мысль. — Сумму я скорее всего найду. Но вот суд? Если я заберу заявление из суда, что мне скажет Пичугин? Как мы добьемся опровержения? — Лодочкиным вновь овладел авантюризм и забота о собственном карьерном росте, в какой то миг он даже забыл, что совсем недавно его жизни угрожала смертельная опасность, — Заберу заявление — значит подставлю Илью. В случае каких-то проблем со статьей, он подставит перед учредителями меня. Вломит не задумываясь проверено электроникой, — он грустно улыбнулся, — и тогда все — ни московского тебе Бума, ни Питерского. Ви не оправдали оказанного Вам високого доверия! Поэтому вариант выполнения бандитских требований исключен. По крайней мере, пока. Нужно искать выход на спецслужбы. Я обязательно должен найти его. Но только как?»

Внизу послышался грохот. Это тронулся трамвай. Номера его Алексей не запомнил, хотя ездил трамвай под его окнами часто, и каждый раз он узнавал его по абсолютно красному цвету, «билайновской» рекламе и маршруту — древняя машина ехала до Красных Ворот, культового и исторически значимого места, которые (маленькие, узенькие и весьма протяженные) исчисляются, пожалуй, сотнями.

Глава 5

Именно к таким вот местам — старинным, культовым относится, как Вы знаете или догадываетесь, московская Сухаревка. Название это идет, прошу прощение за примитивный штамп, из глубины веков. Согласно авторитетным историческо-литературным источникам, в 1669 году в этих местах довольно длительное время нес дозорную службу стрелецкий полк под командованием Л.П. Сухарева, от чего местность эту стали называть «в Сухареве».

В 1692-1695 годах Петр I, любивший странной, а порой даже нездоровой любовью все заморское, снес к едрене фене все деревянные дозорные башни в округе и построил каменные ворота по голландскому образцу, сделав их главными въездными воротами города. По обеим сторонам ворот были установлены каменные двухэтажные караульни, над которыми поднимались трехъярусные каменные столбы с государственным гербом.

Спустя шесть лет в башне была организована «школа навигацких и математических наук», ставшая первым в России высшим учебным заведением, давшим стране опять же первых образованных мореплавателей, инженеров, архитекторов, учителей и даже геодезистов. В этой же башне, параллельно со школой, работала астрономическая обсерватория, работники которой первыми в России, в 1706 году наблюдали солнечное затмение.

После того как школа навигацких и математических наук была переведена в Петербург, Сухаревскую башню эксплуатировали все кому не лень: сначала там по указу Петра организовали «цифирные школы», потом адмиралтейство устроило там склады, а в 1828 году там разместили чугунные резервуары Мытищинского водопровода, и она стала башней водонапорной, дававшей воду в городские фонтаны.

В конце 18 века вблизи башни разбили крестьянский рынок, где российские хлебопашцы получили уникальную возможность пополнять свой бюджет скромными доходами от торговли, а горожане — радовать желудки экологически чистыми продуктами. Помимо крестьян, рынок включили в сферу собственных жизненных интересов и иные личности: часовщики, сапожники, старьевщики и другие товарищи, чей бизнес уже в те времена считался противозаконным и общественно-опасным. Так, согласно роману Льва Николаевича Толстого «Война и мир» именно здесь Пьер Безухов купил себе пистолет. Помимо оружия и предметов старины на рынке продавались и краденые вещи — все потерпевшие первым делом летели на «Сухаревку» в надежде найти там тайно похищенные вещи, и, что характерно, очень часто находили…

Постепенно рынок, ставший Сухаревской, а затем уже Колхозной площадью, начал обретать цивилизованные очертания: в 1904 году там стали ползать трамваи, вокруг год от года появлялись все новые и новые дома, часть из некоторых стали известными и значимыми — чего стоит одно здание больницы имени Склифосовского, известное каждому столичному жителю и не только.

Пожалуй, было бы почетно, а местами и забавно, если бы действия этого повествования стали развиваться именно в этом храме медицинской теории и практики, но, к сожалению, а может быть и к счастью, одному из наших героев случилось очутиться в ином здании, расположенном, по московским меркам недалеко, где многолюдно гнездился и гнездиться по сию пору славный ДПБОП (департамент по борьбе с организованной преступностью).

Лодочкин сидел в кабинете № 69, оборудованном тремя столами (один из которых служил подставкой для кофейно-чайных принадлежностей), шестью стульями, тремя сейфами, шкафом, телевизором, стоящим на нем, холодильником и иными более-менее важными предметами. Окно в кабинете было старым, европейской отделкой не тронутым, что помещению, вкупе с облезлыми стенами и тусклым линолеумом, авторитета не добавляло. На стене висел портрет основателя ВЧК Дзержинского. Судя по выражению лица, Феликс Эдмундович действительно был человеком добрым и, вполне возможно, даже любил детей.

Напротив Алексея, за столом, полуразвалившись в старом кожаном кресле, сидел хозяин кабинета — одетый во все джинсовое, сильно смахивающий внешне на Брюса Уиллиса, Андрей Валерьевич Кириллов — майор милиции, старший оперуполномоченный отдела, как бы выразился Глеб Жеглов, по борьбе с бандитизмом. Рубаха его, по причине царящего за окном августовского беспредела, была расстегнута чуть ли не полностью, атлетическую шею и грудь украшала скромная серебряная цепочка, а также висящий на шнурке не скромный (в особенности для честного работника милиции) мобильный телефон. В руке Андрея Валерьевича дымилась сигарета, роль пепельницы на столе исполнял спичечный коробок — осколки пепельницы обычной лежали в пластмассовой урне, стоявшей рядом с правой ногой Лодочкина. На них Алексей обратил внимание сразу, и увиденное натолкнуло его на мысль о том, что лежат они там не спроста, скорее всего пепельницей кого-то били в ходе допроса, поэтому она, собственно, и разбилась. Впрочем, это генерального продюсера не очень то и волновало, наоборот, он просто сгорал от желания увидеть, чтобы кого-то из его обидчиков в этом кабинете побили: пепельницей, толстым уголовным кодексом с комментариями, сейфом, да чем угодно! Лишь бы сильно и от души!