Греховные тайны - Мэри-Роуз Хейз

— Достаточно, если узнает обо всем раньше времени. Например, она может рассказать родителям.

— И что это изменит?

— Они могут завтра же отослать меня домой, в Англию. Прошу тебя, Дэвис, поверь мне. Я не хочу, чтобы Стюарт хоть что-нибудь узнала, пока все не устроится.

Для меня это очень важно.

Дело в том, что Изабель собиралась обратиться за деньгами к Холлу Дженнингсу. Ей очень этого не хотелось, но другого выхода она не видела.

Инстинктом, древним, как сама Ева, она разгадала взгляды, которые тот бросал на нее всю прошедшую неделю. Она видела блеск в его глазах. Да, к нему есть смысл обратиться.

Изабель не собиралась его соблазнять. Это его скорее всего шокирует и, возможно, даже оттолкнет. Нет, она будет вести разговор чисто по-деловому. Зная, что Холл любит вкусную еду и хорошее вино, Изабель задумала пригласить его на ленч в какой-нибудь хороший ресторан, одевшись так, чтобы ему было приятно показаться с ней на людях. Во время ленча она предложит ему вложить деньги в ее будущую карьеру. Это предложение надо тщательно сформулировать, так, чтобы он понял: она не просит денег в долг, она предлагает ему возможность сделать капиталовложение, которое окупится с лихвой. Уж об этом она позаботится!

И все же Изабель шла на это очень неохотно. Не хотелось ничего делать за спиной у Марджи: та была так добра к ней. И потом еще Стюарт… Хоть Дэвис и не любит Стюарт, но она-то в него влюблена. Она доверилась Изабель. Стюарт больше не вызывала у нее ненависти. Скорее сочувствие.

Но, черт возьми, думала Изабель, что еще можно придумать! Все ее будущее, так же как и будущее сестер, висит на волоске. Нет, она сделает то, что задумала.

Изабель оторвала ножку цыпленка с решимостью, от которой Дэвис поморщился. Стала с аппетитом жевать безукоризненными белыми зубами. Изящно поднесла ко рту вилку с последней порцией капустного салата, запила его пивом. И выбросила неприятные мысли из головы.

Она давно уже научилась это делать. Жизнь показала, что, если отложить разрешение трудных проблем на достаточно длительный срок, они разрешатся сами собой.

Растянувшись на покрывале, Изабель закрыла глаза.

Дэвис, не торопясь, упаковал остатки еды. Осторожно погладил ее по животу.

— Наелась?

— М-м-м. Все было просто прекрасно.

— Вот и хорошо.

Он на секунду задержал руку на ее животе, ощущая жар ее тела, слушая биение собственного сердца.

Небо над их головами потемнело и стало пурпурным.

Показались первые звезды.

Впервые за весь вечер Дэвис почувствовал, как сквозь обреченность и уныние пробивается оптимизм.

В конце концов ей только восемнадцать. Несмотря на кажущуюся самоуверенность, она всего лишь неопытная наивная девочка в чужой стране, без средств к существованию, без родных и друзей, если не считать его самого и Дженнингсов.

Скоро она начнет самостоятельную жизнь, но он все равно останется ей нужен. Без него она будет беззащитна.

Вероятно, она еще и с мальчиками-то не встречалась. Не говоря уже о любовнике. Дэвис припомнил, с каким аппетитом она поглощала еду. Будем надеяться, что и в другом у нее такой же хороший аппетит. Не будучи слишком самоуверенным человеком, Дэвис тем не менее знал, что в постели способен на многое. При ее неопытности — возможно, она вообще еще девственница — он может сделать так, что она никого другого не захочет.

Сейчас, пожалуй, самое время начать.

Дэвис встал, легонько толкнул Изабель.

— Пошли, спящая красавица. Пора ехать.

Глава 4

Кристиан блаженно откинулась на красном кожаном сиденье, бездумно наблюдая, как звезды движутся по небу. Томми на бешеной скорости гнал машину по крутой дороге каньона, поворот за поворотом, вверх, вверх и снова вверх, пока они не выехали на ровное шоссе. Огни Лос-Анджелеса остались позади, внизу, развернувшись в бесконечный чудесный ковер.

Машина въехала в величественные ворота и остановилась перед длинным, низким домом, построенным в стиле ранчо, с массивными резными дверями, возможно, попавшими сюда прямо из какого-нибудь испанского колониального собора.

— Ну, вот мы и дома, — объявил Томми.

— Какой красивый!

— Подожди, пока не увидишь, что там внутри. Мама его весь выпотрошила.

Он открыл перед ней тяжелые двери. Кристиан вошла в дом… и остановилась, потрясенная. Ничего подобного она в жизни не видела и даже не представляла себе, что такое бывает. Это вовсе и не похоже на дом.

Помещение огромное, как ангар, высотой в два этажа, казалось абсолютно пустым. Здесь совсем не было мебели, во всяком случае, в привычном смысле этого слова.

Ни кресел, ни диванов — только покрытые белыми коврами участки пола, похожие на лунные кратеры, окружавшие какие-то абстрактные скопления металлических трубок и плоскостей, служивших, по всей видимости, кофейными столиками. В дальнем конце с левой стороны, вероятно, находилась столовая, с черно-белыми изразцами и большим столом из куска зеленоватого мрамора не правильной формы, закрепленного медной проволокой. Справа, над массивным камином, светилось зловещего вида полотно, написанное масляными красками в оранжевых, красных и черных тонах. Окна из зеркального стекла, достигающие в высоту пятнадцати футов, выходили на низину, в которой лежал Лос-Анджелес.

У Кристиан перехватило дыхание:

— О Господи! О Томми…

— Что, нравится? Здорово, правда? Не то что всякое традиционное дерьмо.

Кристиан непроизвольно вздрогнула. Изе, наверное, здесь понравилось бы. Но ей почему-то стало страшно.

Глядя через огромную стеклянную стену в никуда, она почувствовала приступ головокружения. Как будто висишь в воздухе. Не очень приятное ощущение.

Она последовала за Томми туда, где была столовая.

— Ну, как тебе вид отсюда? — произнес он небрежно. — Бассейн видишь?

Еще бы, подумала Кристиан. Вот он, огромный, выдающийся вперед на краю скалы, нависает над домом.

— Если случится землетрясение и скала треснет, вода может…

— Да, наверное, — беспечно ответил Томми. — Посмотри-ка лучше сюда. — Он дотронулся до панели с кнопками на стене.

Как будто в театре, свет начал гаснуть. В зеленоватом призрачном освещении показался огромный круглый резервуар. Сверкнули выпученные испуганные глаза рыб.

— Мы кормим этих паршивцев живыми мышами.

Кристиан снова содрогнулась.

Еще одна часть стены бесшумно сдвинулась в сторону, как декорации в театре. Открылся сверкающий, вполне современный бар.

— Шампанского! — воскликнул Томми. — Мы должны отпраздновать сегодняшнюю победу.

Он достал из холодильника бутылку, опытной рукой открыл ее, наполнил высокие хрустальные бокалы, не пролив ни капли. Кристиан, все еще не в силах преодолеть ужас и отвращение по поводу живых мышей, сейчас почувствовала себя еще хуже. Невозможно поверить, что этот изысканный и в то же время бессердечный молодой человек — тот самый милый Томми, ее семнадцатилетний партнер по теннису. Кристиан с невольным чувством стыда вспомнила, как по дороге сюда представляла себе уютный дом и родителей — мистера и миссис Миллер — в гостиной, обитой ситцем, как у Дженнингсов. Как они пьют кофе и читают газеты или смотрят телевизор. Представляла, как они поздравят их с победой.