Белая книга: свидетельства, факты, документы - Ассоциация советских юристов

В судебном зале Вены выяснилось, что на территории Австрии открыто действуют секретная служба Израиля и агенты сионистских организаций.

После суда судья Хофман, ведший это дело, отказался дать интервью аккредитованным в Вене представителям иностранной печати и репортерам венских газет. Но он согласился побеседовать с советским писателем Цезарем Солодарем, который присутствовал на процессе.

— Господин писатель, вероятно, не верит, что инфантильная Зоя способна была расцарапать лицо полицейскому, — сказал Хофман, — но мой судейский опыт помог мне убедиться, что это было именно так. И все же я ограничился условным осуждением подсудимых. Я учел, что подсудимые не отдавали отчета в своих действиях. Им казалось, что их заставляют покинуть Вену, ими овладел нечеловеческий страх перед насильственным возвращением в Израиль.

Смерть художника Шмидта

В 1972 году художник Исаак Шмидт, 68 лет, вместе с супругой и дочерью Евгенией Шмидт прилетел из Москвы в Тель-Авив по вызову своей дальней родственницы Заагавы. Оказалось, что Заагава послала вызов по приказу израильских властей. Она и не думала выполнять обязательства по обеспечению вновь прибывших «всем необходимым». Так для Шмидта начался путь к гибели.

О трагедии Шмидта рассказала его дочь Евгения Шмидт, обратившаяся в Советское посольство в ФРГ. Она представила свои письменные свидетельства, дневниковые записи, свидетельские показания третьих лип, заверенные нотариусом, проливающие свет на существо дела.

..После двух месяцев каторжного труда в Израиле Шмидт получил жилье с каменным полом в городе Акко. Кроватей нет. Белья нет. Хочешь иметь железную койку — дай взятку Хофрихтер или Штраусу, «опекунам» вновь прибывших. Желаешь есть из миски ложкой — готовь новую дань. Не дашь «опекуны» постараются насолить! Никто из эмигрантов не знает ни законов, ни порядков Израиля. «Опекуны» вольны творить с человеком что угодно.

Самой страшной карой могло стать пребывание в сумасшедшем доме, куда Штраус или Хофрихтер имели право запрятать каждого без соответствующего заключения врача. Об этом Евгению Шмидт предупредила одна из ее знакомых, рассказав, как однажды ночью неизвестные схватили в квартире мать и дочь и отправили в психиатрическую больницу Акко. Больше их никто и никогда уже не видел.

Евгения Шмидт бежала из Израиля в ФРГ, рассчитывая устроиться здесь, а затем вызвать отца с матерью, оставшихся в Израиле.

В ФРГ она обратилась за помощью в Мюнхенское отделение Толстовского фонда, эмигрантской организации, контролируемой ЦРУ США. Ее приняла директор фонда г-жа Самсонова. «Мы, работники фонда, — не филантропы из благотворительной организации, — сказала она Евгении Шмидт. — Вы работали в России физиком? Устроим работать на завод «Роденшток». В отдел контроля по выпуску линз».

Родители приехали через месяц. Шмидту требовалось срочно делать глазную операцию. Она стоила две тысячи марок, которых не было.

Решили устроить выставку картин Исаака Шмидта.

13 ноября 1973 г. в «Хаусбегегнунге» состоялся вернисаж. Но денег собрать не удалось.

Сионистам не понравилась такая реклама беглецу из Израиля. 27 декабря 1973 г. в газете «Абендцайтунг» они опубликовали статью, которой началась травля Шмидта как «предателя государства Израиль» и антиизраильского пропагандиста.

16 сентября 1974 г. Шмидт приехал к рентгенологу Бонфигу на Дахауер, 423/1 для снимка желудка. Евгения Шмидт провела отца в кабинет врача. Через двадцать минут Бонфиг отпустил больного. Но как только дочь, придерживая отца под руку, сделала первый шаг в сторону коридора, врач распахнул дверь, схватил Шмидта за ворот рубашки, дернул на себя, оттолкнул Евгению и захлопнул дверь. Евгения Шмидт закричала, стала стучать руками в дверь кабинета. Но никто не отзывался. Через несколько минут дверь приоткрылась и кто-то вытолкнул Шмидта в коридор. Старик еле держался на ногах.

Он показал на голову: «Мне сказали, что нужно сделать еще рентгеновский снимок головы. Больше я ничего не помню…»

Вечером Шмидт почувствовал себя совсем плохо. Утром, когда Евгения вышла по делам в город, к ним без приглашения зашел практиковавший по соседству врач Хеллер. Он измерил Шмидту давление, сказал: «Верхнее — 270. Дела неважные». И ушел. Буквально через несколько минут в квартиру ворвались здоровенные санитары. Они бесцеремонно вытащили Шмидта из постели и в одном белье повели к машине.

Из дневника Евгении Шмидт:

«В Западной Германии существует закон, по которому, если человека забирают в больницу, ближайшие родственники должны расписаться в том, что они против этого не возражают. В нашем же случае санитары поступили как бандиты, забрав отца без всякой расписки. Они увезли его в отдаленную больницу «Оберфюринг», хотя в трех минутах ходьбы от нашего дома находится «Швабинский кранкенхаус».

На основании официальных документов и выдержек из дневниковых записей Евгении Шмидт можно проследить дальнейший ход событий.

17 сентября 1974 г., 15.40. Больница «Оберфюринг». Евгения Шмидт дает подписку о том, что забирает отца под личную ответственность. В 16 час. вопреки протестам дочери в ее присутствии Шмидту делают какую-то инъекцию. В 16.10 он теряет сознание. Евгения Шмидт вызывает такси, чтобы перевезти отца домой. Но ее опережает некая Моссидзе-Тюкель, по вызову которой немедленно приходит санитарная машина N 666. Санитары везти больного домой отказываются наотрез, заявляя, что, если им дадут адрес другой больницы, тогда они смогут удовлетворить желание семьи Шмидта. Евгения Шмидт связывается по телефону с больницей в небольшом городке Фрайсинге, где недавно лежала на операции ее мать. Больница соглашается принять Шмидта. В 17.10. его определяют в экспериментальное отделение интенсивной терапии. Заведующий Цистель.

18 сентября, 9 час. У постели Шмидта находится доктор Амир. Было известно, что он только что специально прибыл из Израиля. Евгения Шмидт, заподозрив недоброе, задает Амиру ряд вопросов и выясняет, что тот подослан сионистами. Евгения решает немедленно забрать отца из больницы. Тогда в игру вступает врач Буданов. Он запрещает отвозить больного домой.

Из дневника Евгении Шмидт:

«Господин Буданов носит на груди большой золотой крест. Про него говорят, что он из очень верующей семьи. Регулярно бывает в церкви. Является членом Народно-трудового союза».

14 час. Амир остается в палате больного. Через некоторое время он выходит в коридор и показывает Евгении Шмидт какую-то пробирку. «Это пунктат спинномозговой жидкости вашего отца. Можно твердо сказать, что у него кровоизлияние в мозг», — говорит он.

В этот же день врачи сказали, что больному много лучше. В таком состоянии он может легко продержаться еще месяца три. Буданов подтвердил: «Ничего случиться не может». Около полуночи Евгения Шмидт просит коменданта дома Краутбауэра позвонить в больницу и разузнать по-немецки, как обстоят дела.

Из свидетельского показания Краутвауэра, заверенного у нотариуса:

«Я позвонил в больницу в 23 час. 55 мин. 18 сентября 1974 г. Дежурный ответил, что у больного Шмидта пульс ритмичный, чувствует он себя так же, как и днем».

19 сентября 1974 г. 9 час. Жене и дочери Шмидта сообщили: «Вчера в 23 час. 50 мин. по местному времени Исаак Шмидт скончался». В свидетельстве о смерти, подписанном лечащим врачом Лютвенс, указывалось то же время. В морге, куда были допущены родственники, Евгения Шмидт обратила внимание на множество кровоподтеков на теле отца — явные следы побоев, самых зверских надругательств. Шеф морга Беер на расспросы Евгении ответил, что это не входит в «круг его обязанностей».

После этого жена и дочь больше не видели Шмидта.

Из заявления Евгении Шмидт в криминальную полицию:

«19 сентября 1974 г. в 9 час. 30 мин. мы видели отца в морге. Он не был еще покойником. (Евгения Шмидт считает, что у ее отца, когда он уже был в бессознательном состоянии, брали кровь, которая, по ее словам, в ФРГ «стоит больших денег».) Я утверждаю, что врач Лютвенс составила свидетельство о смерти на живого человека и именно живым отца отправили в морг. Они решили, что и так умрет. Морг — настоящий ледник. Если туда положить больного человека, да еще в бессознательном состоянии, он быстро замерзнет».

19 сентября 1974 г. Больница во Фрайсинге. На вопрос Евгении Шмидт, когда умер ее отец, шеф отделения, где лежал Шмидт, доктор Цистель отвечает: «19 сентября 1974 г., т. е. сегодня, в 7 час. утра». Уже имея на руках документ о смерти отца, подписанный лечащим врачом, Евгения Шмидт тут же показывает его Цистелю. Взглянув на дату «18.9.74 г. 23 час. 50 мин.», Цистель густо краснеет, ударяет кулаком по столу и, хватаясь за телефонную трубку, что есть мочи кричит: «По какому праву Вы меня допрашиваете?! Я вызову немедленно полицию!»