Птичка по имени Авелин (СИ) - Красовская Марианна

И тут же затрещал огонь, по сухим деревянным стенам побежали красно-черные дорожки. Оставшиеся внутри птицы рванули к окнам. Соколы с трудом, но поднялись с пола, их под крылья подхватили собратья.

Демон попытался выйти из храма через разрушенные ранее двери, но не смог. Заревел от удивления, теряя вновь человеческий облик. Бросился к одному окну, потом к другому, потом всем своим телом ударился об стену, надеясь её сломать. Надо было улетать, помещение наполнилось едким дымом, но я не могла оторвать глаз от буйства О'ни. Удар острым клювом по затылку привёл меня в чувство. Я встрепенулась и выскользнула в окно вслед за иволгой.

Хиро (а сейчас меня никто, кроме него не интересовал) сидел на земле, тряс головой, щупал затылок и громко ругался по-ниххонски. Я как была, воробьем, бросилась ему на грудь, не соображая, что делаю. Он поймал меня в ладони и поцеловал прямо к клюв.

- Птичка моя глупая, цела! В следующий раз посажу в клетку!

- Только попробуй, и это будет твой последний день на этом свете, – предупредила я, оборачиваясь человеком.

Все мужчины вокруг вдруг, как один, отвернулись и опустили головы к земле. Хиро зашипел как кот и очень быстро сдернул с себя кимоно, накидывая его мне на плечи. Ой, я голая, да? А ниххонец вдруг уткнулся мне в плечо и затрясся. Я испуганно заглянула ему в лицо: он смеялся. Ну, хорошо, что не плакал.

С треском и грохотом обрушились стены здания. К нам подошёл дед Никодим с катаной в руках. Мужчины заулыбались, переглядваясь и подмигивая друг другу, а дед вдруг, остро зыркнув из-под сведенных седых бровей, вскинул ниххонское оружие, присев на одну ногу, описал им полукруг, а потом подпрыгнул, перекувырнувшись в воздухе и упер кончик катаны в горло уже не ухмыляющемуся дядьке Амбруазу.

- Если бы ты, внучек, умел вот так, то не пришлось бы сидеть в храме всю ночь, – проскрипел дед.

Дядько густо покраснел и опустил голову.

- Дочка, мази на змеином яде для поясницы пришли, срочно, – шепнул мне дед. – И настойки обезболивающей. Кажется, я сейчас развалюсь по косточкам. Но оно того стоит.

- Я вам сам отвар сварю, – пообещал Хиро, принимая катану. – Знаю один чудный рецепт...

- Добре, – согласился дед. – Хорошая сабелька.

Хиро тут же с поклоном протянул ее деду на раскрытых ладонях, но дед замахал руками.

- И не думай, мне уже поздно такими игрушками баловаться, а оставить некому. Сыну своему передашь. И вообще, мальчик, что расселся? Иди спать, весь измученный.

Ниххонец кивнул, поморщился, невольно притрагиваясь к затылку, и сердито взглянул на дядьку Амбруаза.

- А я шо? – с невинным видом ответил он. – Ты неадекватно себя вёл. На всякий случай.

- Ты молчишь, – тихо сказала я любимому. – Что-то не так?

- Всё так, Ли, – прячет глаза он. – Всё так.

Ладно, я поняла. Потом выведаю, ночью. Ночью он куда более разговорчив.

- Теперь нам нужно разобраться с твоими проблемами, – сообщает Хиро. – Настал час для триумфального возвращения графини Волорье.

- Ты знаешь, – отвечаю я. – Не хочу. Хочу просто плюнуть на всё и уехать с тобой в Ниххон.

- Это прекрасная мысль, – посветлел лицом Хиро. – Я согласен.

- Я погляжу, вы подходите друг другу, – язвительно сказала мне подошедшая незнакомка в жёлтом платье. – Ну и правильно. Зачем решать проблемы, если можно от них убежать?

- Действительно, Вайолет, – тут же появился рядом готовый защищать меня дядько Амбруаз. – Ты же у нас специалист по решению проблем. У тебя так хорошо получается...

Я вцепилась в руку Акихиро, а он тут же прижал меня к своему боку, набычившись и сверкая глазами.

Женщина была очень красива: большие зелёные глаза, нежная кожа, вьющиеся пепельно-русые волосы. На вид ей было не больше тридцати пяти. Но нетрудно было посчитать, что она старше.

Передо мной была моя мать.

16. Кому верить?

Женщина, стоящая передо мной, никаких чувств, кроме неприязни, у меня не вызывала. Мать? Я вас умоляю – моей мамой была тётушка Агнесс, а за отца дядя Амбруаз. Красивая она, конечно. Яркая. Я не такая.

Хотелось уйти прочь, но руки Хиро удерживали меня.

- Авелин, не горячись, – попросил он. – Что вам надо? – это уже женщине.

- Мне? – надменно вскинула брови она. – Ничего. Просто решила поглядеть на родню.

- Поглядели?

- Да.

- Мы можем идти?

Ох, а Хиро умеет быть жёстким. Никогда бы не подумала.

- Вполне. И да, Авелин, без обид. Я тебя родила, но ты мне не дочь. Ошибка, скорее. Прости, так вышло. Хорошо, что ты росла с любящими людьми.

Я задохнулась от этих злых слов. Нет, мне не нужна мать. Зачем? Я сама взрослая, я с семнадцати лет научилась полагаться только на себя. Но зачем вот так... своему ребёнку?

- Странно тогда, что вы – иволга, – невозмутимо заметил Хиро. – Должны были быть кукушкой.

Теперь побледнела она. Глаза расширились, губы задрожали.

- Ничего-то вы не знаете, детки, – вздохнул дядько Амбруаз. – После поговорим, Лина. Идите. Вайолет, тебе тоже пора, сейчас народ набежит, утро. Или решила домой вернуться?

Женщина покачала головой, отвернулась. Хиро обнял меня за плечи и повел прочь.

Храм сгорел на удивление быстро, под завалами останков демона не нашли, что здорово подпортило репутацию семьи Ферн. На нас показывали пальцем, смеялись и говорили, что Ферны по дурости или злому умыслу подожгли храм, не иначе, как молодёжь баловалась. А что они про демона заливают – так что от них, сорочьего племени, ждать, они своих всегда покрывают.

Выделенная на новый храм сумма и обещание помогать в строительных работах усугубило ситуацию. Мы были виновны. Юглы и Лиоссы молчали, делая вид, что их там ночью не было, а то, что два филина и три сокола валялись дома с разными степенями травм – так это вообще не важно.

Как ни странно, верили только Хиро – он уже успел заработать репутацию честного и надёжного парня. Патрульные его обожали, мэр здоровался за руку и спрашивал совета, а местные бабки норовили накормить.

Впрочем, через три дня у нас рухнул мост через речку, и народ перестал болтать про храм, костеря на все лады мэра, который, очевидно, должен был обладать даром предвидения и предотвратить сей казус.

Я же не вылезала из аптеки, к дядько даже обедать не приходила – боялась разговора. Раньше я мечтала узнать, что на самом деле произошло с моими родителями, но уже много лет меня это не волновало, а встречи в лесу с "матерью" и вовсе хватило, как мне кажется, на всю жизнь. И снова Хиро настоял на том, чтобы разговор этот произошёл. Он убеждал меня, что это ничего не изменит, что я смелая и добрая девочка, которая найдёт в себе силы понять и простить. Я в последнем очень сомневалась, но уступила.

- Там всё непросто было, Авелин-птичка, – тяжко вздыхая, начал дядько Амбруаз. – Нас в семье трое было: старшая Агнесс, я и Вайолет. Летта совсем иной была, не такой как мы с сестрой. Птичка, как есть птичка, порхает, поёт, хохочет. Иные дети как упадут – слезами зальются, а Летта отряхнется и дальше бежит. Словно боли не чувствует вовсе. Летать выучилась раньше меня. Есть такие люди – больше птицы, чем люди. Вот и Вайолет такая.

А потом к нам франт столичный приехал, Антуан Бревс этот. Не знаю, что уж между ними случилось, только Бревс уехал и больше не вернулся, а потом его за растрату и воровство искать стали. А Вайолет вдруг крайней оказалась. Письма у нее нашли от него, документы кой-какие и даже пару сотен золотых монет. Сдаётся мне, что парень просто на дурочку эту подозрение навел, чтобы поиски затруднить, а она-то про любовь думала.

Увезли нашу Летку в столицу на дознание, а она и не знает ничего. Там уже и выяснилось, что она ребёнка ждёт. Ну наша матушка – бабушка твоя покойная – к ней поехала в столицу, всех на уши подняла. В общем, мать тебя и привезла, а Вайолет сказала, что жить в таком позоре не может и не хочет – оборотилась птицей и в лес улетела. Ее, конечно, искали, да разве мало иволог в лесу?