В тени горностаевой мантии - Анатолий Томилин-Бразоль

— Как желаете. Но вы всегда можете на меня рассчитывать.

Нет, отпуск ей был не нужен. О деревне она думала с отвращением.

На малых эрмитажных собраниях государыня сажала ее с собою за стол, когда играли в ее любимые вопросы и ответы. Суть игры заключалась в том, что играющим предлагалась некая тема, на которую каждый, по своему желанию и разуму, должен был дать ответ. Так однажды Екатерина предложила тему: «характеристики». Во избежание обид придумали некий «Двор Бамбукового Короля» и состязались в остроумии, характеризуя вымышленных придворных. В анонимных записочках нередко содержались довольно колкие зарисовки, в которых нетрудно было узнать истинных лиц… В этих играх Екатерина часто объединялась со своей юнгферой. Государыня обладала легким пером, а Анета была всегда в курсе всех главных «событий». Но и милостивое отношение императрицы не заглушало чувств, которые обуревали Анну.

Как‑то, на одном из вечеров, она, впервые с начала своей службы, протанцевала весь вечер только с одним гвардейским офицером. Почему именно с ним? Непонятно. С нею многие пытались заговаривать. И не только по причине ее явной близости к императрице. Видная собой Аннета привлекала взоры. Но она с таким гордым и независимым видом проходила мимо, что в молодежных кругах распространилось мнение о ней, как о неприступной гордячке, желающей, повыгоднее устроить свою судьбу. И вдруг — гвардеец… Новость тотчас же стала предметом обсуждения среди фрейлин. Девушки недоумевали: среди других офицеров избранник Аннеты ничем не выделялся. Императрица любила окружать себя пригожими молодыми людьми. А поручик, звали его Федором Высоцким, был и небогат… Но кто возьмется растолковать анатомию страсти, вспыхивающей вдруг между мужчиной и женщиной?..

После нескольких мимолетных встреч и короткого флирта на маскараде, Анна согласилась на свидание, условившись встретиться с поручиком, когда закончится у императрицы игра в карты и она освободится.

Вечером, накинув на голову длинную косынку, концы которой горничная Дуняша помогла ей завязать на груди, она подошла, обмахиваясь веточкой сирени от комаров, к беседке над прудом. Белая ночь заставляла влюбленных искать уединения вдали от летнего дворца. Поручик ждал. Анна издалека увидела его силуэт на фоне белой колонны. Услыхав ее шаги, он отступил в тень. Аннa сделала вид, что не догадывается о его присутствии, и вошла в беседку. Она остановилась у балюстрады, как бы для того, чтобы полюбоваться видом на воду. Поручик неслышно подошел сзади, сильно обнял ее и прижал к себе. Анна тихо охнула.

— Перестаньте, — тихо сказала она, — вы безрассудны.

— Ах, это не то слово, — пылко возразил молодой человек, — я теряю голову. Но как говорил наш пиита Сумароков:

Если девушки метрессы,бросим мудрости умы;Если девушки тигрессы,будем тигры так и мы…

— А ежели кто узнает, что вы себе позволяете, и донесет ее величеству?

— Государыня будет снисходительна. Никто, как она, не понимает, что такое любовь. Вы сами чай изволите знать, что о любострастии ее величества ходит немало commérages[39] среди офицеров…

— Оставьте, поручик.

— И не только в разговорах…

— Этого не может быть.

— Вы мне не верите?..

— Конечно, нет!

— Тогда, смотрите…

Он подал Анне сложенный пополам листок бумаги. Это была злая карикатура, отпечатанная, скорее всего в Польше. Екатерина, стоя одной ногою на Варшаве, а другой на Константинополе, накрывает подолом своих широких юбок всех государей Европы, столпившихся внизу. А они, подняв глаза и раскрыв рты, дивятся лучистой звезде, сияющей в центре шатра. При этом каждый из них подает свою реплику в соответствии с положением и чувствами. Папа Римский восклицает: «Иисусе! Какая бездна погибели!», Станислав Август: «Это я, я расширил ее пределы!»…

— Как вы смеете?.. — Анна притворно рассердилась и, сложив непристойный рисунок, сунула его за корсаж.

— Ну вот. Вы рассердились, а я так хотел вас посмешить.

— Разве ее величество — предмет для насмешек?

— Конечно, нет, но это знак моего доверия к вам и страстного чувства. Более того, я готов вам передать еще более скоромный предмет…

Поручик порылся в карманах и протянул Анне камешек с непристойной геммой, касающейся ее повелительницы, после чего с жаром обнял ее за плечи.

— Видите, теперь я целиком в ваших руках…

Девушка засмеялась.

— По‑моему, скорее я — в ваших…

Он понял ее по‑своему и, переместив руки, положил ладони ей на грудь. У Анны перехватило дыхание.

— Перестаньте, поручик, вы позволяете себе чересчур многое… сразу.

Он встал на колени и прижался лицом к ее коленям.

— Умоляю, не гоните, сделайте милость… Один ваш взгляд, одно движение — и вы осчастливите вашего раба.

Она почувствовала как его руки скользнули под юбки и стали осторожно подниматься, сначала до колен, затем выше. Анну затрясло. Слишком много за последнее время предавалась она самоудовлетворению, слишком давно не испытывала подлинной близости… Она слабо сопротивлялась, повторяя: «Перестаньте, перестаньте, что вы делаете, нас увидят…»

— В саду никого… Все спят…

Голос его звучал глухо из‑под складок платья, закрывшего его с головою. Влажные и горячие губы его дерзко искали главное…

— Ах!.. — Анна освободилась от объятий, подошла к краю беседки и, склонившись, оперлась о балюстраду…

В тот же миг он закинул ей юбки на спину…

Увы, поручик ошибался, когда говорил, что сад пуст. Императрица тоже любила иногда пройтись перед сном по дорожкам. Чаще ее сопровождал Орлов, но он был уже довольно давно в отъезде, и государыня гуляла в одиночестве. На беду она выбрала именно этот уголок сада.

Екатерина вышла из‑за поворота аллеи прямо напротив беседки, но занятые собою и охваченные страстью любовники не слышали ее шагов. В свете белой ночи императрица сразу узнала свою недотрогу‑фрейлину, стоящую в недвусмысленной позе с юбками на голове. Закусив губку маленького рта, чтобы не вскрикнуть, императрица отступила за куст сирени. Там она постояла с минуту, наблюдая, затем, улыбнувшись каким‑то своим мыслям, прищелкнула неслышно пальцами, повернулась и тихо удалилась…

На всем обратном пути ее не покидала довольная улыбка, она даже пару раз потерла руки. Впечатление было таким, будто ее величество только что решила для себя некую любопытную задачку.

Ночью Анна плохо спала. Какие‑то люди во сне горячо обвиняли ее в низких поступках. Безобразные карлы гримасничали, высовывая длинные языки, и теснили, теснили ее, а она отступала. Один из них кольнул ее и ранил, испачкав густой слюной. Анна настолько ясно видела кровь, что, проснувшись, схватилась за грудь, и вздохнула с облегчением, почувствовав под тонким полотном привычную упругость. Слава богу, это только сон… Она прислушалась. Где‑то далеко погромыхивало, дождь шелестел за окошком и из прихожей доносилось похрапывание Дуняши. Все было вполне мирно. Но откуда тогда этот горький привкус во рту? Странно, раньше подобные приключения не вызывали у нее особых переживаний. Может быть, причина беспокойства крылась в долгом воздержании?..