Неизвестная Россия. История, которая вас удивит - Николай Усков

Блеск и комфорт европейской культуры делал все больше московских бояр и, конечно, царей бытовыми западниками. Траектория соблазнения выглядит до боли знакомой. Царь Михаил Федорович был помешан на часах, которыми загромоздил всю свою палату. Его сын, Алексей Михайлович, любит заграничную музыку, и у него во время ужина «в органы играл немчин, в трубы трубили и по литаврам били». Но настоящей страстью Тишайшего был театр. Все эти трогательные комедии про то, как Артаксеркс велел повесить Амана, регулярно шли в Преображенском. А еще он жалует своего воспитателя боярина Морозова роскошной каретой иноземной работы, обтянутой золотой парчой, подбитой соболем и окованной серебром, – куда русскому человеку без импортного автопрома?!

Кажется, что-то пошло не так…

Почему все это произошло с нами так поздно? Огромное значение играл фактор относительной удаленности России от границ pax romana. Фактически она находилась во втором эшелоне варваров или, если пользоваться полюбившейся мне метафорой Фернана Броделя, в дальней «прихожей», холодных сенях Европы. Ближняя «прихожая», находившаяся на самой границе Великой Степи и Западной Европы, – Паннония была занята в конце IX века венграми, которые после поражения от Оттона I на реке Лех в 955 году, при Иштване I Святом принимают католицизм, сам Иштван получает в 1000 году от папы титул короля. Уже в 1367 году открывается первый венгерский университет в Пече. Обратите внимание, Венгерское королевство появляется почти на 150 лет позже Киевской Руси, но какая у венгерской истории скорость! А ведь это было почти дикое племя еще в тот момент, когда княгиня Ольга в 959 году посылала к тому же Оттону I, победителю венгров, послов с просьбой отправить на Русь католических миссионеров.

В принципе на всем протяжении от Адриатики до Балтики располагаются такие же «прихожие» то западного Рима, то Рима восточного – Хорватия, Словения, Сербия, Босния, Герцеговина, Албания, Черногория, Болгария, Румыния, Чехия, Словакия, Польша, Литва, Латвия, Эстония, – и везде мы увидим другой темп истории, чем на Руси, в силу постоянного, иногда мирного, иногда военного взаимодействия с высокоразвитыми культурами Древнего Рима или его наследников. Османское завоевание в XIV–XV веках вырвет часть юго-восточных земель из Европы и утащит в Азию, но это окажется лишь эпизодом их истории. Так что нечего удивляться, что все эти страны из ближней «прихожей» pax romana вошли в Евросоюз. И даже Молдавия – на самом деле часть Румынии, которая получила свое имя от римлян – уже наслаждается безвизовым режимом с Европой.

Если же посмотреть на мир шире, то европеизация в России случилась не поздно, а, наоборот, очень рано. В Московии курс на сближение с Европой отчетливо просматривается уже со второй четверти XVII века. В 1698 году, после возвращения Петра из Великого посольства, европеизация становится официальной политикой правительства. Китай, сухопутный путь в который исследовал уже венецианец Марко Поло в XIV веке, наоборот, закрылся от европейцев в 1647 году и частично открылся только в 1842 году. Япония начала европеизацию в 1854 году, хотя португальцы достигли Страны восходящего солнца уже в 1543 году. Но в 1639 году Япония еще раньше Китая объявила политику самоизоляции. Таиланд, единственная из стран Юго-Восточной Азии, которая не была колонизована, вступил в активные торговые отношения с европейскими державами лишь в 40–50-е годы XIX века. Турция взяла курс на Европу в XX веке при Мустафе Кемале Ататюрке (1881–1938), который даже подумывал о принятии католицизма.

Так что Россия на этом фоне выглядит не засидевшимся в первоклашках верзилой-второгодником, а скорее вундеркиндом. Этим первенством или, как теперь говорят, конкурентным преимуществом отчасти и объясняется чудо Российской империи XVIII века, которая за считаные десятилетия превратилась в одно из самых могущественных государств мира. Еще недавно Московия покупала железо у Швеции, но уже в XVIII веке по выплавке чугуна – этого убойного сплава империи – Россия занимает первое место в мире и сама экспортирует в Англию до 2 миллионов пудов железа в год.

Военные, политические и экономические успехи XVIII века, распространение европейских нравов и ценностей в среде русского благородного сословия создали условия для бурного расцвета нашей культуры в XIX–XX веках. Характерно, что первая фигура, с которой этот расцвет начинается, – Гаврила Романович Державин еще одной ногой стоит в прежнем военно-государственном мире, где основным занятием большинства членов Российской Академии наук было создание все более удивительных фейерверков и сюрпризов для увеселения двора. Ломоносов же почитался не основателем университета, а лучшим сочинителем од на день тезоименитства государыни, на нынешний вкус, правда, весьма тяжеловесных.

Державин – губернатор Олонецкий, затем Тамбовский, статс-секретарь Екатерины II, сенатор и, наконец, министр юстиции, но одновременно и первый современный поэт России. Лично для меня золотой век русской культуры начинается с его стихотворения «Снигирь», написанного на смерть Суворова в 1800 году: «Что ты заводишь песню военну / Флейте подобно, милый снигирь?» – барабанная дробь воинственного XVIII века отзывается здесь невероятной, пробивающей ознобом поэтической формой. И отчетливо ясно, что XIX век будет уже не только столетием русских барабанов.

В XVIII веке Россия шпагой Петра Великого прорубила окно в Европу, в XIX–XX веках она становится органической частью европейского культурного пространства благодаря своей литературе, музыке, изобразительному искусству, науке, инженерной мысли, архитектуре и даже христианской философии. По сей день главным писателем мира не мы, а англосаксы (!) считают Льва Толстого. Шекспир занимает только второе место. Вообще в этом списке из 10 имен – трое русских: Набоков, Достоевский и Чехов (в такой последовательности). Чайковский по количеству исполняемых хитов конкурирует, кажется, лишь с Моцартом. Художники русского авангарда во многом сформировали язык современного искусства и дизайна. А ведь были еще и автор периодической системы элементов профессор Менделеев, и академик Павлов – лауреат Нобелевской премии 1904 года, создатель науки о высшей нервной деятельности человека, и первая в мире женщина – профессор математики Софья Ковалевская, и ученый-самоучка Циолковский – пионер теоретической космонавтики, и создатель телевидения Зворыкин, и изобретатель вертолетов Сикорский – десятки имен, без которых невозможно представить сегодня не только европейскую, но и мировую культуру.

Неудивительно, что Запад, который называл Россию еще в XVII веке «варварской Московией», в конце концов соглашается с тем, что европейская граница с Азией пролегает существенно восточнее – по Уральскому хребту. Впервые эту догадку высказал в 1730 году шведский географ Филипп Иоганн Фон Штраленберг. Со времен Геродота, который проводил границу между Европой и Азией, а фактически греческой колонизацией и окружающей ее дикостью по реке Танаис, то есть Дону, прошло более двух тысяч лет. На деле, как помним, естественная граница Европы и Азии проходила еще западнее, через Паннонию. Россия Петра Великого раздвинула границы Европы, став ее стремительным и талантливым продолжением в глубь Азии.

Инерция великой культуры охватит значительную часть XX века, несмотря на откровенно варварское правление большевиков, которые обрекли множество одаренных русских людей на смерть, нищету или эмиграцию. И Зворыкин, и Сикорский сделают свои открытия в США, там же Набоков напишет «Лолиту», которую англосаксонские писатели считают главным романом XX века. Коммунисты признавали право на интеллектуальную автономию лишь за жизненно важными, с их точки зрения, отраслями культуры, а именно физикой, химией, математикой, медициной и ракетостроением. В результате научные и технологические прорывы на некоторых направлениях соседствовали с ликвидацией, подавлением или выхолащиванием целых секторов культуры. Мы не только лишились генетики и кибернетики на самом их взлете; все гуманитарные науки, литература, изобразительное искусство, кинематограф, даже музыка испытывали постоянное, часто губительное давление коммунистической репрессивной машины.

Культура превратилась в сервисную службу Кремля, обеспечивающую, с одной стороны, его военное могущество, с другой – монополию коммунистической идеологии, которую к тому же отягощали примитивные вкусы малообразованных правителей. Неугодных ждало изгнание, чаще жизнь в нищете, в худшем случае расстрел, лагерь, позднее – снова нищета, изгнание и психушка. На стратегических вершинах духовной жизни, за очень редким исключением, господствовали трусливые бездарности или талантливые трусы. И стоит только удивляться невероятной силе сопротивления, которую обнаружила высокая русская культура даже в самые мрачные годы советской диктатуры.