Новая Зона. В рай без очереди - Сергей Клочков

Из шлема вывалилась длинная коса с вплетенными в нее цветными шнурками.

Тихонько мяукнул виртуальный кот, и я снова услышал его требовательное мурчание. А в горле все сдавило, и в глазах щиплет, плывет, и снова Челка перед глазами. Ну, ладно мы ищем себе приключения на пятую точку, черт с ним, это в нас от природы – лезть в самое пекло и в какой-то степени даже кайфовать от ощущения той самой полярной лисицы, что незримо бегает рядом с любым сталкером, щерясь на него из подвальных дверей и подкрадываясь на тропе не замеченной вовремя аномалией. Это древнее, дурное и непобедимое ощущение гонит нас в эти земли, так это еще с седых времен, с пещер и мамонтов так заведено. И черт меня подери, есть некая древняя справедливость в том, что мужчина, по своей воле решивший выйти на охоту, прекрасно зная, насколько опасна, сильна и хитра предполагаемая добыча, может и не вернуться назад. Никогда не жалел я погибших или покалеченных тореадоров на корриде – они знали, на что идут. Мне даже казалось, что и быку на арене повезло все-таки немного больше, чем его собратьям. Одно дело – бой с некоторым шансом победить, сражение под открытым небом, и совсем другое – тесное, воняющее кровью и навозом стойло, молот забойщика и совершенная, тупая безысходность.

Да, я понимал сталкеров. Я не менее хорошо понимал и их смерть, как, возможно, мне когда-нибудь придется понять и принять свою. Но после гибели Челки вся моя сущность яростно протестует против того, чтобы девка шла в Зону. Нельзя им сюда. Что-то древнее, на уровне инстинктов, кололось в душе от самой мысли, что девушки умирают здесь наравне с мужчинами. Ощущение глубокой, горькой несправедливости происходящего одновременно и злило, и печалило. Отдышавшись и успокоившись, я повернулся к останкам.

– Как хоть звали тебя, красавица? – прошептал я, прикрывая заплесневевшим дождевиком маленький череп и доставая из чехла саперку. – Ничего не обещаю, но постараюсь найти твоих… ну, не знаю. Родных там, знакомых…

Бурча под нос, я разметил яму и, как не раз уже до этого, привычно начал рыть неглубокую могилу. Сколько их, вот таких, я уже находил за два года? Одиннадцать мужиков и вот эта девка. Ну и еще один не то сталкер, не то сталкерша, там было не понять, но склоняюсь к мысли, что все-таки девушка. Итого ровным счетом тринадцать сталкеров нашел, и двенадцать крестиков на карте Ботаник отметил и в общую сеть выложил. Если выберемся мы с ним из этой передряги, придется Боту еще кресты рисовать. И чего это некоторых подруг на приключения тянет? Хоть стреляйте, не пойму. Мало того что им в Зону не надо, девкам этим, так еще и крайне желательно со сталкерами-мужиками всерьез не связываться. Для их же блага, кстати. Невелика радость такого вот сталкера из Зоны ждать, да и детей с ним лучше не заводить. У двух… да, у двух бродяг на моей памяти «вторые половинки» были. У одного – подруга, у второго так вообще жена. Одной двадцать два, другой тридцать. И обе на вид старше – морщинки, складочка скорбная у края губ, взгляд с вечной тревогой. Молчаливые, тихие, и голоса с хрипотцой – курить начали. Конечно, и другие сталкеры с женщинами встречались, не без этого. Но так, чтобы надолго, только эти две, у одного жена, у второго – пока еще невеста. Остальные сбегали… кто от ожиданий этих, душу выматывающих, кто от факта, что не больно-то сталкер и богат, по крайней мере не настолько, насколько ожидалось, а некоторые под предлогом, что романтика кончилась, просто бросали покалеченных Зоной бродяг.

Разровняв холмик, я смастерил грубый крест из кусков серой, но не слишком гнилой вагонки, повесил на перекладину ржавый СКС, постоял несколько минут и в отвратительном настроении пошел дальше. Возникла даже мыслишка, что довольно с меня Зоны, надоело вот так людей находить, но я уже понимал, что такого настроя надолго не хватит. Неделя-две снаружи, и снова потянет в Зону, даже если не будет никакого заказа.

До поворота дороги к складским помещениям все было чисто – ни аномалий, ни подозрительных участков не встретилось. Длинные, похожие на исполинские белые сараи здания на вид почти не пострадали – внутри, видимо, не было термических и мощных гравитационных аномалий. Немного дрожал и волновался воздух возле опрокинутой кары, вывалившейся из ворот склада, похоже, каких-то пищевых продуктов, и легкий теплый ветерок, временами задувающий со стороны помещения, был насыщен тяжелой, кисловато-терпкой вонью из вздутых и полопавшихся коробок сока. В черной глубине склада чудилось какое-то движение, и мне иногда казалось, что в монотонном посвистывании ветерка слышны поскрипывания и шорохи. Проходя мимо, я присмотрелся внимательнее – движение действительно было: сквозняк шевелил и раскачивал грязные ленты полиэтиленовой пленки на покосившихся стеллажах, с оплывших коробок на черный пол шлепались время от времени тяжелые капли жидкости. На дороге, у ворот склада, навсегда остановились две столкнувшиеся фуры, прицеп одной из них перевернулся, рассыпав сотни жестяных банок с тушенкой. Консервы вздулись и большей частью полопались, оставив на асфальте темные разводы и какие-то грязные пленки, тихо хрустевшие под ботинком. Останков водителей я не заметил – оставалось только надеяться на то, что люди вовремя отреагировали на признаки надвигающейся опасности и успели спастись. Впрочем, серьезно на это рассчитывать не приходилось – здесь все произошло слишком внезапно, хорошо, что был выходной и большая часть людей не выходила на работу. Я внимательно осматривал дорогу, машины, каждый куст, но никаких признаков Скачка или Черепа пока видно не было. Проверив маршрут и накидав на дороге очередную вешку – приметную горку камешков, – обогнул столкнувшиеся фуры и обнаружил небольшое кострище у обочины. Рядом, уже покрытые слоем грязи и заметно сопревшие, валялись окурки, пустая банка из-под тушенки, вскрытая ножом, и два деревянных ящика, которые, без сомнения, играли роль сидений. По количеству окурков и ржавых гвоздей в плотной золе я решил, что сталкеры сидели у костра достаточно долго, возможно, даже всю ночь, забирая на топливо ящики из второй фуры и доски разбитого прицепа. В пользу этого предположения говорило и то, что на земле у фуры лежали горки колотой и целой кафельной плитки, но не было видно остатков тары. Были вы здесь, ребята, точно были, но почему так долго сидели? Ночь? С трудом верится – в этом случае лучше запереться в кабине той же фуры и тихонько сидеть до рассвета, не шевелясь и по возможности не шурша одеждой. Ночь в этих местах время особенное. Или совсем дурные были Скачок и Череп, чтобы по темноте у костра сидеть, или просто пережидали что-то.

И, присмотревшись, я понял что.

Поперек дороги, над складами, вдоль решеток ограждения воздух медленно проплывал прозрачными, похожими на дым в узком солнечном луче слоями. Земля под этими плавными вихрями и мягкими линиями текучего газа выцвела, покрылась квадратами растрескавшегося асфальта и бахромой мельчайшей серой пыли, осевшей на проволоке сетки-рабицы. На карте ровным счетом ничего обозначено не было. Вот так номер… Интересно, что это за дрянь? Постоянная или все-таки временная? Ч-черт…

Я уселся на глухо скрипнувший ящик, по привычке полез в карман, но вспомнил, что «допинга» с собой нет. Оно и к лучшему – пора завязывать с коньяком в Зоне, действительно пора. Но как, однако, хочется глотнуть горячительного, видать, не просто уже привычка появилась, а что-то куда более серьезное. Спиться мне только до полного счастья не хватало…

И что делать – не знаю. Время уже к четырем часам ползет, темнеть начнет в районе семи – не ночь, конечно, но и легкие сумерки здесь не в радость. А учитывая, что эти самые склады проектировались так, что через окна даже в солнечный день свет почти не проникает, то задача моя усложнялась в разы. Сплюнув с досады, я бросил взгляд на столкнувшиеся грузовики, и…

Сердце, гулко стукнув так, что отдалось под горлом, по ощущениям тут же опустилось гораздо ниже груди. Растяпа, дурак… Как же я мог этого не заметить? Рядом же проходил, рукой достать мог… Вот ведь зараза.

Между переломанными прицепами, сгорбившись и низко, до земли, опустив руки, сидел на ящике плитки человек. От воздействия непогоды и толстого слоя пыли ветровка по цвету уже не отличалась от полос подгнившего разорванного тента от прицепа – наверно, поэтому-то я и не заметил его сразу. Ветерок мотал желтые, цвета прошлогодней травы волосы, упавшие на лицо, и такой же буровато-желтой была кисть руки, уткнувшаяся черными ногтями в землю. Покоробившаяся куртка с одной стороны была покрыта темными полосами, усыпанными странными белыми шариками, и, приглядевшись, я вдруг понял, что это шляпки мелких бледных грибов. Под рукой мертвеца валялись штык-нож от автомата Калашникова и частично вскрытая консервная банка. Сам автомат без магазина лежал поодаль, почти незаметный под слоем нанесенного дождями песка. В другой ситуации, найдя труп настолько хорошей сохранности, я бы тихонько ушел от этого места как можно дальше. Кто его знает – может, и в самом деле мертвец, такой, каким ему быть и положено, – совсем мертвый, неподвижный и по этим причинам не опасный. А что сохранность хорошая, так в Зоне это бывает, здесь еще и не такое бывает, видели. Может, это как раз из-за грибов на нем, поганок этих. Бот как-то рассказывал о разновидности бывших опят, выделяющих столь мощный антибиотик, что мертвое тело сохраняется годами, пока гриб его потихонечку жрет, не желая делиться с бактериями да насекомыми. Нередко жрет, кстати, и ходячих кадавров, которых сталкеры «грибниками» прозвали. Вот не хотелось бы от такого «грибника» лопаткой своей отмахиваться.