Чернильный обмен - Мелисса Марр

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Похоже, встречаюсь с тобой. — Он оглянулся на стройную девушку, с нарисованными виноградными лозами на коже, которая пристально наблюдала за ними. — Не то чтобы я жаловался, но разве ты не должна быть сейчас на занятиях с Эйслинн?

Лесли взглянула на девушку, которая по-прежнему открыто наблюдала за ними, и заинтересовалась, а не была ли она моделью бодиарта. Но потом Лесли поняла, что все дело, должно быть, в плохом освещении: на девушке не было никаких рисунков. Лесли тряхнула головой и сказала Ниаллу:

— Я нуждалась в воздухе. Искусстве. Пространстве.

— А я есть в этом пространстве? — спросил он, сделав шаг назад. — Я просто собирался поздороваться, раз уж у нас никогда не было возможности поболтать… Впрочем, мы и не должны. Можешь продолжать. Я могу уйти, если у тебя есть какие-то…

— Пройдешься со мной? — Она не отвела взгляда, хотя на его лице появилось очень довольное выражение. Вместо того чтобы нервничать, она чувствовала себя удивительно смелой.

Он жестом предложил ей указывать путь и вел себя как настоящий джентльмен, что Лесли казалось уже чересчур. Людей в музее было немного, но Ниалл выглядел напряженным, оглядывая зал.

Потом он снова взглянул на нее. Он ничего не говорил, но в том, как он держался с ней, чувствовалась некая напряженность. Он поднял и опустил правую руку, словно не зная, что с ней делать. Пальцы левой руки были плотно сжаты, а сама рука была неподвижна.

Лесли положила ладонь на его руку и сказала:

— Я рада, что ты здесь, а не с Кинаном, для разнообразия.

Ниалл не ответил. Молчал. Лишь отвел глаза.

Он боится.

Непонятно почему, она вдруг подумала о клиенте из ресторана, ясно представив себе, как он вздыхает, пока она вдыхает страх Ниалла.

Вдыхаю страх?

Она потрясла головой и постаралась подумать о чем-нибудь другом, например, что сказать Ниаллу и как избежать мыслей о том, что его страх был немного возбуждающим. Она просто стояла рядом с ним, позволяя тишине затянуться, пока она не стала очевидно некомфортной. Казалось, остальные посетители музея глазели на них, но каждый раз, когда Лесли пыталась на них посмотреть, ей чудилось, что перед ее глазами какой-то фильтр, который искажает то, что она видит. Она уставилась на картину, видя только пятна цвета и формы.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, видишь ли ты вещи такими же, какими их видят другие люди?

Ниалл замер.

— Порой я уверен, что это совсем не так… Но ведь это не так уж плохо, разве нет? Видеть мир иначе?

— Может быть.

Она окинула его взглядом, заметила его нервную позу и захотела прикоснуться к нему — чтобы напугать или успокоить. Она не была уверена, зачем именно.

— Творческое видение создает искусство, — он обвел рукой галерею, — которое показывает остальным мир под другим углом зрения. Это прекрасно.

— Или безумно, — ответила она. Ей хотелось сказать кому-то, что она видит вещи неправильно, что они сами кажутся ей неправильными. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь сказал ей, что она не сходит с ума, но просить об этом кого-то чужого было уже слишком, даже учитывая то, как искаженно она все ощущает.

Лесли сложила руки на груди и пошла вперед, стараясь не замечать людей, смотревших на нее или на Ниалла, который шел за ней с выражением боли на лице. В последние несколько дней люди, похоже, вели себя очень странно, а может быть, она просто снова начала обращать внимание на окружающий мир. Может быть, она просто пробудилась от депрессии, с которой так отчаянно боролась. Ей хотелось в это верить, она подозревала, что обманывает себя: мир вокруг нее сорвался с цепи, и Лесли не была уверена, что хочет знать почему.

Глава 9

С настороженностью, которая казалась в музее совершенно неуместной, Ниалл следил за наблюдавшими за ними фейри. Летние девушки, с виноградными лозами на коже, носили «иллюзии», чтобы казаться смертными. Одна из сестер Скримшоу, невидимая, скользила по залу и заглядывала в рот смертным, когда они разговаривали. Еще один фейри, чье тело представляло собой лишь призрачный дым, проплыл мимо. Он выдернул из воздуха невидимые следы и поднес их ко рту, пробуя на вкус дыхание смертных, кормясь ароматами кофе и конфет, которые они выдыхали. Никто не посягал на границы другого. Здесь все фейри тщательно следили за своим поведением независимо от того, к какому Двору они принадлежат, и не взирая на личные конфликты. Музей был нейтральной территорией, безопасным местом.

И Ниалл использовал в своих интересах эту безопасность, чтобы нарушить правила своего Двора. Он появился перед Лесли, заговорил с ней. Он не мог объяснить этого. Непреодолимое желание быть рядом с ней, еще сильнее, чем у ресторана, вынудило его сделать это. Он ослушался свою королеву, не повиновался пусть не прямому приказу, но вполне очевидной ее воле. Если Кинан не замолвит за него словечко перед Эйслинн, последствия могут быть серьезными.

Я могу объяснить, что… что… что? Он не мог сказать ничего из того, что было бы правдой. Просто он увидел Лесли, наблюдал за ее слепыми скитаниями и показал ей себя — сбросил «иллюзию» прямо в галерее, где кто угодно из смертных мог это увидеть, где множество фейри видели это.

Почему сейчас?

То притяжение, которое заставило его подойти к ней, показаться, было как приказ, от исполнения которого он не мог отказаться и, откровенно говоря, не хотел. И все же, хотя он до сих пор прекрасно справлялся с тем, чтобы не приближаться к ней, это не отменяло того, что его действия видело огромное количество свидетелей. Он должен был извиниться и уйти до того, как пересечь ту грань, за которой неминуемо последует гнев королевы. Но вместо этого он, наконец, спросил:

— Ты уже видела временную выставку?[17]

— Пока нет. — Теперь Лесли держалась на расстоянии после его слишком затянувшегося молчания.

— Здесь есть работы прерафаэлитов,[18] которые я хотел бы увидеть. Хочешь присоединиться ко мне? — У него уже вошло в привычку разглядывать все работы прерафаэлитов, которые он только мог найти. Правящая Высшая Королева — Сорча — была невероятно увлечена ими и весьма походила на героинь многих их холстов: Берн-Джонс[19] практически в деталях запечатлел ее в «Золотой лестнице».[20] Он уже думал рассказать об этом Лесли, но вовремя остановился. Сейчас он был видимым для нее. И вообще ни о чем не должен был с ней разговаривать.

Он сделал шаг назад.

— Тебе, наверное, неинтересно, так что я…

— Нет, мне интересно. Я даже не знаю, кто такие прерафаэлиты. Я просто хожу по залу и смотрю на картины. Это не… Я совсем не много знаю об истории живописи, только о том, — Лесли порозовела, — что мне нравится.