i e8c15ecf50a4a624 - Unknown

Слово «муниципализация» не было произнесено ни разу, и это было отнюдь не случайно. На заседаниях фрак­ции, посвященных предстоящим (выступлениям по указу 9 ноября, меньшевики настойчиво требовали, чтобы один из ораторов обязательно развил тезис о муниципализации, и добились соответствующего решения[158]. Тем не менее этого сделано не было, и «виной» тому была позиция крестьянских депутатов. Выступать с «муниципализа­цией» при таких настроениях крестьянства, склоняв­шегося к национализации земли, означало поставить под удар остатки своего влияния в рабочем движении. Жизнь заставляла признать правоту аграрной программы больше­виков и прятать меньшевистскую программу подальше от представителей крестьянства.

Таким образом, главный итог прений по указу 9 нояб­ря состоял в том, что и в третьеиюньский период все крестьянство в аграрном вопросе продолжало оставаться на революционно-демократических позициях.

В связи с этим В. И. Ленин писал: «Неудержимое бешенство, с которым правые нападают на революцию, на конец 1905 года, на (восстания, на обе первые Думы, пока­зывает лучше всех длинных рассуждений, что хранители самодержавия видят перед собой живого врага, что борьбу с революцией они не считают конченной, что возрождение революции стоит перед ними ежеминутно, как самая реальная и непосредственная угроза. С мертвым врагом так не борются. Мертвого так не ненавидят» [159].

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС

Национализм. Национализм — важнейшая часть политики третьеиюньской монархии — был провозглашен уже в третьеиюньском манифесте, требовавшем, чтобы новая Дума была «русской по духу». В полном соответствии со взятым бонапартистским курсом национальная политика царизма проводилась в расчете на два большинства, и про­вал ее был обусловлен той же причиной, которая привела к краху политику бонапартизма в целом.

Революция 1905—1907 гг. поставила перед царизмом и буржуазией национальный вопрос как проблему предот­вращения распада империи, сохранения «единой и неде­лимой» России. Для обоих партнеров по контрреволюции это было вопросом жизни и смерти. Для царизма империя была оправданием его существования, основой политиче­ского всевластия и монополии военной силы. Русской бур­жуазии, слабой и хищнической, она давала возможность расти вширь и сохранять господствующее положение по отношению к буржуазии окраин.

Еще в ходе революции все черносотенно-монархиче­ские организации борьбу с национально-освободительным движением провозгласили в качестве одной из своих основ­ных задач. В 1906 г. возникла еженедельная газета «Ок­раины России», ставившая целью борьбу против «сепара­тизма» окраин на началах «единства, неразрывности и це-

6 А. Я. Аврех

лостности России...» Спустя два года газета выступила инициатором создания «Русского окраинного общества», с тем чтобы предупреждать «шатания власти» в нацио­нальном вопросе, чтобы «содействовать власти держаться ясного и определенного пути» [160].

По примеру петербургского «Окраинного общества» возникли аналогичные общества и в других городах, раз­множались черносотенно-националистические листки и газеты — «Друг» (Кишинев), «Сусанин» (Красноярск), «Русский богатырь» (Николаев), «Южный богатырь» (Одесса), «Одесская резина»[161]. Во главе всего реакцион­но-националистического фронта стояли, помимо Совета объединенного дворянства, партия националистов. Всерос­сийский национальный клуб, газета «Новое время».

В третьеиюньский период национализм выступил в са­мой свирепой зоологической форме. Теоретик национализ­ма Меньшиков категорически отрицал мысль о том, что «инородцы» такие же граждане империи, как и русские: «конечно, не такие и не должны быть такими» [162]. Програм­мный лозунг национализма был предельно краток и ясен: «Россия для русских». Основные пункты программы пар­тии националистов сводились к следующему: 1) господст­во православной церкви; 2) содействие .боевой мощи Рос­сии; 3) национальное и религиозное направление народного образования; 4) «борьба с еврейством».

Позиция октябристов в национальном вопросе почти не отличалась от позиции правых. Даже орган Струве, всячески защищавший октябристов, был вынужден при­знать, что при проведении в Думе националистических законопроектов октябристы были «по существу те же на­ционалисты» [163]. Одна из главных ошибок избирательного закона И декабря 1905 г., по мнению октябристского офи­циоза, состояла в том, что «колонии получили те же права, что и метрополия» [164]. Разница между правыми и октябри­стами заключалась лишь в той реальной роли, которую они играли при осуществлении националистического курса в Думе. Первые выступали в качестве младшего партнера, вторые были подлинными хозяевами положения.

Национальная политика кадетов характеризовалась в третьеиюньский период крутым поворотом в сторону от­крытого национализма и шовинизма.

В начале 1908 г. Струве опубликовал статью под назва­нием «Великая Россия», которая была явным прообразом его будущей статьи в «Вехах». Заголовок статьи, по при­знанию самого автора, представлял собой заимствование из известной фразы Столыпина, брошенной им в адрес со­циал-демократической фракции II Думы: «Вам нужны ве­ликие потрясения, нам же нужна Великая Россия», Статья требовала возврата к активной ближневосточной политике, опирающейся на франко-русский союз и англо­русское соглашение 1907 г.[165]

В связи с этим Струве разработал свою теорию «здоро­вого», «творческого» национализма, противопоставляемого им национализму официальному. Есть два национализма, писал он. «Один — национализм свободный, творческий и потому открытый и в подлинном и лучшем смысле завое­вательный. Другой — национализм скованный, пассивный и потому вынужденный бояться других и обособляться от них. Это национализм — закрытый или замкнутый и обо­ронительный» [166]. Классическим примером первого национа­лизма, которому надо подражать, Струве считал англий­ский национализм. Главный вред официального национа­лизма, основанного лишь на голом насилии, Струве усматривал в том, что он препятствует естественному про­цессу ассимиляции нерусских народов. Не поддающимися ассимиляции он считал только финнов и поляков, тем не менее делал вывод, что и Финляндия и Польша должны оставаться в составе Российской империи как ее нераз­рывные части.

Что же касается струвистской программы «творче­ского» национализма, то она была весьма куцей и пол­ностью совпадала с официальной политикой кадетской партии. Вся она сводилась к отказу от грубо насильст­венных методов русификации, применяемых правыми, и к предоставлению нерусским народам права пользовать­ся родным языком в школе, суде и земском самоуправле­нии. Расхождение между Струве и прогрессистами, с одной стороны, и кадетами — с другой касалось вопросов тактики.

Основной упрек, который делал Струве руководству ка­детской партии, состоял в том, что партия, из-за боязни общественного мнения, отмежевалась от “официального национализма и тем самым добровольно отдала правым мо­нополию на национализм. «Государственный национа­лизм» был принесен в Жертву оппозиционному либерализ­му. «Захват монополии патриотизма правыми группами,— писало „Слово",— это одна из весьма и весьма тягостных ошибок, допущенных прогрессивной частью нашего об­щества» [167].

Даже «Новое время» признало тон «патриотических» заявлений кадетов в связи с боснийским кризисом «в выс­шей степени симпатичным»[168]. А столыпинская «Россия» прямо обвиняла кадетов в том, что они объявили себя националистами, чтобы заняться «уловлением сердец» ок­тябристов [169]. Их «игра в националистов» была рассчитана «на откровенную сделку с настроениями данной минуты», указывала газета, имея в виду настроения правых и ок­тябристов.

Конечная цель политики национализма сводилась к тому, чтобы привести к полной покорности все националь­ные окраины и нерусские народы России, сломить у них всякую волю к борьбе за национальное равноправие. По­этому в равной мере преследовались и угнетались народы Кавказа и Средней Азии, Поволжья и Сибири, Прибалтики и Польши, Украины и Белоруссии. Однако в ходе выполне­ния этой задачи на первый план по ряду причин выдвину­лись три главных вопроса: финляндский, польский и ев­рейский. На них-то царизм и черносотенная Дума и сосре­доточили основное внимание.

Поход на Финляндию. Первой жертвой воинствующего на­ционализма была избрана Финляндия. Выбор этот был не случаен. Во-первых, царизм решил взять реванш за поне­сенное поражение, когда пришлось отменить все бобриков- ское законодательство и восстановить финляндскую кон­ституцию. Во-вторых, Финляндия во время революции слу­жила убежищем и базой для русских революционеров, так как действия русской полиции там были ограничены. На­конец, в-третьих, и это главное, государственная автономия