Молодость - Александр Сергеевич Долгирев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В те годы это было труднее, Тото…
– Глупости, Бьянка! Настоящая, искренняя увлеченность, это всегда тяжело. Кроме того, я не был вынужден работать на заводе полную смену перед тем, как пойти в кинотеатр.
– А ты, кажется, влюблен!
Кастеллаци не сдержал улыбку – выпады Лукреции были непрестанны, а потому, к ним быстро вырабатывался иммунитет. Уколы же Бьянки Коскарелли были редки, но зато почти всегда достигали цели. Сальваторе прикинул, как половчее выпутаться из этой несложной шутки:
– Я немного староват для подобных экспериментов, дорогая.
Бьянка откинула голову на спинку кресла и засмеялась. Через паузу Сальваторе продолжил:
– Кроме того, меня подкупает в нем его наивное левачество. Ему даже удалось пару раз задеть меня этим, а такое случается нечасто. Даже интересно, когда он разочаруется и что станет тому причиной. Я, представь себе, водил его на кальчо, чтобы показать, как устроен мир – чувствую себя нудным школьным учителем.
– На Лацио?
– Ну да.
– Ты всегда ценил хорошую шутку, Тото – левака на Лацио вести. Он не пытался бежать?
– Пытался, даже несколько раз, но интересно ему было более, чем отвратительно. Это-то меня в нем и подкупает!
– А кто еще из римской молодежи смог тебя впечатлить?
Сальваторе неожиданно для самого себя смутился и сделал большой глоток вина. Отчего-то ему было стыдно признаться Бьянке в том, что он посещает публичный дом, даже не смотря на специфические отношения Кастеллаци с тамошними работницами. Наконец, он не выдержал, ничего, в общем, не требовавшего взгляда подруги, и начал говорить:
– Одна совсем юная девушка. Она напомнила мне Катерину.
Бьянка заглянула ему прямо в глаза. На ее губах застыла улыбка, но взгляд был полностью серьезен. Сальваторе выдержал паузу и продолжил говорить:
– Я иногда хожу в «Волчицу». Ты слышала об этом заведении?
Бьянка кивнула, доливая себе из кофейника. Сальваторе показалось, что ее ничуть не удивила эта новость.
– Я никогда не сплю с работающими там девушками. Мне кажется, что это было бы слишком…
– …Смешно?
– Да, именно! Мне просто нравится общаться с ними, узнавать об их делах и волнениях, понимать их характеры. Платно и по часам, без всяческих последствий.
– А ты еще о моем одиночестве беспокоишься, Тото…
– Одна из девушек там… она воскресила в моей памяти Катерину, и теперь я не могу выкинуть ее из головы. Будто все закончилось не двадцать лет назад, а только что, и я все еще могу попытаться что-то исправить.
– Не можешь, Тото.
Это было настолько больно, что у Сальваторе закололо сердце.
– Знаю, что не могу, но и не думать о Катерине я не могу.
– Может, стоит обратить более пристальное внимание на эту девушку?
– Для чего? Она совсем юна, а я старик. Кроме того, дело не в ней – просто в той конкретной ситуации, в том конкретном настроении она вдруг стала похожа на Катерину. На самом деле они достаточно сильно отличаются внешне, да и Катерина никогда не позволяла так легко себя обидеть. Робкая проститутка – можешь себе представить такое, дорогая?!
– Да, могу. Неудивительно, что она произвела на тебя столь сильное впечатление – беззащитность и доступность – тут мало кто не впечатлится.
– Может быть, ты и права… Ты знаешь, куда уехала Катерина?
Сальваторе хотел задать этот вопрос, но немного в другой момент, однако не смог удержаться. Бьянка вновь откинула голову на спинку кресла, но на этот раз она не смеялась. Коскарелли закрыла глаза и будто бы уснула. Минуты через две она, не открывая глаз и не поднимая головы, заговорила:
– Ты не просто увидел призрак прошлой жизни в этой девушке – ты вознамерился воскресить этого призрака, Тото. Зачем?
– Потому, что не могу успокоиться. В моей жизни есть много вещей, за которые мне стыдно, почти нет тех, о которых я жалею, но разрыв с Катериной входит и в тот, и в другой список.
– Почему именно сейчас? Ты, возможно, даже сам веришь в обратное, но я точно знаю, что ты никогда не забывал о ней.
Этот вопрос заставил Сальваторе задуматься.
– Наверное, из-за этих молодых людей. У меня есть серьезные основания полагать, что Катерина была беременна, когда уехала. Я общаюсь с этим парнем и думаю о том, что он мог бы быть моим сыном. Мне бы хотелось этого. Хотелось бы, чтобы мой сын любил кино, чтобы считал меня старым фашистом, чтобы спорил со мной, чтобы жаловался на то, что его девушке слишком нравится Фред Астер.
– А если бы он всего этого не делал, тебе бы все равно хотелось, чтобы он был твоим сыном, Тото? Что если ты прав: Катерина была беременна и родила сына или дочь. Ты найдешь их и выяснишь, что твой ребенок совсем на тебя не похож, не понимает тебя, а главное, не хочет понимать, потому что вообще-то тебя не было с ним рядом, когда ему был нужен отец.
– Если так, то я приму это. Просто, я хочу не думать, не предполагать, а точно знать, есть у меня ребенок или нет. Так ты знаешь, куда уехала Катерина?
– Да. Точнее, я знаю, куда она хотела уехать.
Сальваторе чувствовал, что сердце рвется из груди, а в голове билась лишь одна мысль: «Куда? Куда? Куда?..»
– Так куда же?!
– К себе домой, в Пьемонт…
– Но куда именно?!
– Прости меня, Тото, я не помню! Я прокрутила в голове все известные мне названия, но не одно не вяжется с Катериной.
Пришло время Сальваторе откидываться в кресле. Для него причиной этого было нахлынувшее бессилие. Как сквозь слой ваты услышал он вопрос Бьянки:
– Неужели она не говорила тебе, откуда она родом?
– Может и говорила, просто я не запомнил. Я помню про Пьемонт, но не название места. Я даже наверняка уже думал о том, что она направилась именно туда, но чертова упрямая гордость помешала мне поехать сразу, а теперь… Не помню! Не помню! Проклятая старость!
– Прости меня, Тото.
– Не стоит, дорогая. Это ты прости меня за несдержанность. Значит, ты встречалась с ней после нашей ссоры. Что она говорила? В каком состоянии была?
– Она была растерянной. И еще очень грустной. Катерина сказала, что ей нужно время и что она уезжает домой. Прости, что не рассказывала этого раньше, но ты так долго даже имя ее слышать не мог, что я не
