Столичная штучка - Галина Гордиенко

– И борща добавку просила, – согласилась Даша.

Девочки переглянулись и рассмеялись. Рита неприязненно покосилась на них, но связываться не решилась: язык у Машки…

Змея, не девка!

Она зевнула, аккуратно прикрывая рот ладошкой. Спать действительно хотелось смертельно. Все-таки она утро честно отработала. Вначале выносила мелкий мусор. Потом мыла окна в одной из комнат. Потом – полы там же.

Хорошо, Богдан слово сдержал: ровно в полдень отправил ее домой. На такси. А сам остался. Сказал: еще часа два покрутится. Мол, не девчонка.

Рита разочарованно вздохнула: она бы предпочла, чтобы Богдан отвез ее на мотоцикле. Конечно, такси это тоже классно, но…

Рите нравилось прижиматься щекой к спине Богдана. Нравилось подставлять лицо встречному ветру, пахнувшему морем и степью. Нравилось смотреть на керченские улицы, такие разные, совершенно не похожие на московские. Нравилось кричать Богдану милые глупости, ветер срывал слова с губ и мгновенно уносил.

Девочка вдруг покраснела: «А если Богдан меня слышал? Хоть иногда? Да нет, не может быть. Я и сама себя не слышала».

Рита с тяжелым вздохом встала и побрела в свою комнату. Лечь вздремнуть – неплохая идея. Часика на два. А то и на три-четыре. Богдан их ждет лишь к семи, когда начнет спадать жара.

«О-о-о, а Леськино платье?! То есть мое платье! Если Леська явится к Богдану в своем, он примет меня за врушку. Решит, что я на нее наговариваю, потому что… – Рита непроизвольно сжала кулаки. – Ни за что! Он первым в меня влюбится! Увидит сегодня вечером… Я уж постараюсь одеться как следует и накраситься. Да, и обязательно нужно параллельно его дружков зацепить. Обычно это помогает. Если сам не видит, какая я…»

Рита запуталась и раздраженно посмотрела на Лесю. Почему-то в последнее время девочка все свои неудачи связывала именно с ней. Знала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать.

Леська ее бесила! Хотя бы своим кротким видом. И глаза у Леськи круглые, бессмысленные, как у новорожденной. То темно-карие, зрачка не видно, а то золотистые, аж светятся. Темного только и остается, что полоска вдоль радужки да сам зрачок.

Рита не понимала, о чем троюродная сестра все время думала, и злилась. У Леськи вечно отсутствующий вид! Мечтательный. Сто раз ее нужно окликнуть, чтоб услышала.

Присматриваясь к ней, Рита теряла свою обычную невозмутимость. Леська казалась ей странной. И временами – непостижимо красивой. Хотя никуда не исчезали Леськина детская худоба, царапины на ногах, обкусанные ногти, бледность, и вечно встрепанные кудряшки.

Рита очень надеялась, что Богдан не замечает непонятного очарования троюродной сестры. Мальчишки так невнимательны!

Мысль о вечере встревожила Риту. Она остановилась в кухонных дверях и с деланным равнодушием спросила:

– Ты какое платье вечером наденешь? Уже выбрала?

Леся рассмеялась и кивнула. Рита сердито поджала губы, и Леся с улыбкой пояснила:

– Выбирать-то не из чего. Платье у меня одно.

– Зато очень-очень красивое! – хором закричали Маша с Дашей.

– Как – одно? – изумленно протянула Рита, не обращая внимания на девочек.

– Мне больше и не нужно, – спокойно отозвалась Леся. Она мыла тарелки и ставила их в сушку. – Оно на выход. Я летом в шортах хожу, так удобнее. Или в джинсах, когда холодно.

– Еще юбка есть, – громким шепотом подсказала Даша.

Ей вдруг стало обидно за старшую подругу. До этого Даша как-то не задумывалась о ее гардеробе. А сейчас сравнила с Ритиным и насупилась.

– Точно, – засмеялась Леся. – Джинсовая. С разрезом и пятью карманами. Мне ее папа из Франции привез. Давным-давно. Я еще маленькой была, а он купил. На вырост. Она ему просто понравилась.

– Платье у Леси классное, ты не думай, – враждебно глядя на гостью, заявила Маша. – Белое. А воротник и подол в полоску. Тоненькую-тоненькую. Сиреневую. Вот.

– Лесе идет, – гордо сообщила Даша. Зажмурилась и мечтательно пропела: – Мама сказала – Леся в нем на принцессу похожа. Из сказки. Возду-ушная…

Рита с любопытством спросила:

– Ну и где это волшебное платье?

– Я его на своем диване разложила, – Леся поставила кастрюлю с борщом в холодильник. – Чтоб не помялось. И на вешалке не обвисло. Оно влажное еще после глажки.

Ритины глаза стали задумчивыми. Она стояла у порога и машинально постукивала пальцем по деревянному косяку. Потом бросила в воздух:

– Что-то мне… как они называются, черные такие, сладкие-сладкие?

Даша с Машей смотрели удивленно. Леся вытерла руки и тоже обернулась к сестре. Рита недовольно протянула:

– Ну, у самой изгороди растут. Когда падают, кляксы на тротуаре прямо чернильные.

– Шелковица! – радостно крикнула Даша.

– Вот ее-то мне и хочется, – кивнула Рита. – Сейчас возьму блюдечко и наберу себе.

– Уж лучше пакет. Или банку, – проворчала Маша. – В блюдечко много не поместится.

– Мне хватит.

Рита вытащила из буфета блюдце и побежала в сад. Леся в спину ей крикнула:

– Рви осторожнее! Чтоб ягода на тебя не шлепнулась! Тютина не отстирывается!

«Тютина! Шелковица! Напридумывали, – фыркнула про себя Рита, сбегая с крыльца. – А что не отстирывается – так это просто замечательно. Мне и не нужно, чтоб она отстирывалась. Не в шортах же Леська пойдет на вечеринку? А так я предложу свое платье, куда она денется, убогая!»

Ягоды действительно оказались очень сладкими и сочными. Как ни старалась Рита, шелковица все равно текла, окрашивая пальцы в темный, почти черный цвет со слабым оттенком фиолетового.

Маша с Дашей крутились рядом. До веток они не дотягивались, поэтому собирали с дорожки падалицу. Жевали ее и блаженно жмурились. Еще и уверяли Риту, что она слаще тех ягод, что на дереве. Мол, падает только самая спелая!

Дожидаться, пока сестры уйдут, Рита не стала. Набрала свое блюдечко с горкой и неприязненно покосилась на перемазанных шелковицей девчонок. А когда они побежали за Ритой к дому, она лишь пожала плечами.

«И пусть. По крайней мере, засвидетельствуют перед Леськой, что я испортила ее платье нечаянно. – Рита растроенно вздохнула. – Жаль, из-за этих соплюх придется и своим топиком жертвовать. Так бы уронила блюдце на Леськино платье и всех дел. А теперь самой падать придется. Чтоб натурально все. Хоть бы уж шорты не испачкать».

Рита медленно брела к дому и бросала в рот по одной ягоде. Давила ее во рту и непроизвольно улыбалась: очень уж вкусная. Зашла в дом и прислушалась, Леся все еще возилась на кухне.

«Прям пчелка трудолюбивая, – язвительно хмыкнула Рита. – Все время какие-то дела находит. Рука больная, так она одной умудряется посуду мыть. Щеткой! Назло мне, наверное. Ни разу не попросила – мол, Марго, помоги. Все сама! Еще и заявила – дедушка всю жизнь одной рукой управляется, а ей всего-то неделю мучиться. И пусть! Хотя… – Рита озабоченно наморщила лоб. – Нужно обязательно после полдника чашки сполоснуть. Чтобы Богдану небрежно так бросить – кожа на руках пересохла, зря после мытья посуды их кремом не смазала, забыла. И опять получится – ни слова вранья. – Она криво усмехнулась. – Естественно, он решит, что я больную Леську к раковине не подпускаю. Но это его проблемы. Я-то лишь правду скажу!»