Что-то… (сборник) - Павел Чибряков

То, что он – импотент, Александру, в конце концов, пришлось безоговорочно признать. Когда даже молоденькие девушки, типа брюнеточки из соседнего подъезда, могут вызвать только чисто сознательный интерес, без всяких физиологических порывов и позывов – это уже приговор. И он запил.

Нет, он не уходил в многодневные запои, напиваясь до бессознательного состояния и прогуливая работу. Просто каждый день он покупал несколько бутылок пива и проводил вечера, бездумно пялясь в экран телевизора и без всякого удовольствия вливая в себя пиво. Сам процесс был ему почти противен, но без его последствий он уже не мог обходиться. Всё – хуже некуда, да наплевать!

Взяв непочатую бутылку со стоящего у дивана журнального столика, он вцепился зубами в пробку и, с силой рванув, сорвал её, покорябав до крови губу и десну. Выплюнув пробку на пол, он глубоко, до самых покатых плечиков, сунул горлышко бутылки в рот и запрокинул голову. Пиво, которое он не успевал глотать, вытекало изо рта и стекало по подбородку и шее. Когда бутылка опустела, Александр судорожно сжал зубы и с явным усилием сжимал их до тех пор, пока не откусил горлышко. Выплюнув горлышко вместе с кровавой слюной, он кинул «обезглавленную» бутылку в экран работающего телевизора. Раздался хлопок, и из потухшего экрана повалил чёрный дым. Запахло синтетической гарью.

На телевизоре, стоящем в «стенке», лежали газеты, и они начали медленно тлеть от нескольких вырвавшихся из кинескопа искр. С неестественно спокойным выражением лица Александр наблюдал, как разгорается бумага, и язычки пламени подлизываются к полке светлого дерева.

Поскольку «стенка» была сделана не из ДСП, а из цельного дерева, разгорелась она быстро, уютно потрескивая. Александр, всё так же спокойно, наблюдал за быстрым распространением огня. Когда загорелся палас, он почувствовал, что ему начинает не хватать воздуха и медленно закрыл глаза. Блики пламени, которые он воспринимал сквозь закрытые веки, становились всё ярче. Спокойному восприятию всё усиливающегося тепла мешали только противный привкус крови во рту и пощипывание пореза на губе. А так – было вполне комфортно.

В Горск-9 вела единственная асфальтовая дорога, на которой, на подъезде городу, стоял КПП с серьёзными заграждениями. Чтобы попасть в город, необходимо было предъявить документы, свидетельствующие о «праве на допуск», – такие были у всех коренных жителей – либо временное разрешение, получить которое было не так-то просто. Так что через КПП чаще всего пропускались машины жителей городка, – которые, впрочем, не так уж часто покидали свой городок – и грузовики, связанные с обеспечением нужд города. Но в последнее время и без того скудный поток сократился до минимума. Бывали дни, когда полосатый, всегда яркий, шлагбаум не поднимался ни разу. Была одна странность – очень много машин ломалось на отрезке между восьмым и седьмым километрами до Горска-9.

За Июль в Горске-9 произошло больше пожаров, чем за всё время существования города. Жители мрачновато шутили, что, похоже, в городе скоро не останется ни одного дома без закопчённых стен. Всё чаще случались перебои с электричеством; неполадки на единственной в городе подстанции и в трансформаторных будках происходили почти ежедневно. Пока стояло лето со светлыми тёплыми вечерами, это не так напрягало; но все в душе надеялись, что до осени всё наладится и им не придётся коротать зимние вечера при свечах. Это может быть и романтично, но…

Выпив очередную порцию медицинского спирта из пластиковой мензурки, Олег Николаевич – главный хирург городской больницы – недовольно скривил губы, что, однако, было практически не заметно, потому что губы «тонули» в густых усах и бороде. Проведя большой рукой по бороде, он ещё сильнее нахмурился и тяжело покачал головой. Сегодня случилось худшее, что может произойти с хирургом – пациент умер во время операции. Это была операция на сердце четырнадцатилетнего мальчишки. Она была в самом разгаре – пациент был подключён к аппарату «искусственное сердце» – когда отключилось электричество. Система аварийного электрообеспечения больницы почему-то не сработала и Васёк – любимчик всей больницы – умер.

И хотя его вины в этом не было, Олег Николаевич чувствовал себя распаршивей некуда. Мало, что пациент, так ещё и ребёнок. И не в первый раз в его голове спокойного атеиста возник возмущённый вопрос – если, всё-таки, на всё, что творится в этом мире, есть божья воля, то какого же хрена…?!

И вообще, в последнее время в городе творилось чёрт-те что. В том числе и со здоровьем людей. За несколько недель произошло столько выкидышей, что невольно возникала мысль о какой-то странной эпидемии среди беременных. Были и другие странности.

Дверь приотворилась, и в проёме показалось лицо Марины с явно заплаканными глазами. Взглянув на неё, Олег Николаевич вернулся из состояния вялой задумчивости в реальный мир, где требовалось ясно мыслить и принимать решения. Ещё он почувствовал, как в нём колыхнулась какая-то неопределённая эмоция. На самом деле он давно уже перестал испытывать к Марине досадливое раздражение, вызванное её категорическим отказом. Вот только показать ей это как-то ненавязчиво – не получалось. А взять и просто извиниться за инцидент трёхлетней давности – было как-то…. Ну да ладно.

«Что-нибудь удалось выяснить? – спросил он тихо. – Что произошло?».

«Серьёзная авария на подстанции, – ответила Марин. – Света нет во всём городе». – Олег Николаевич тяжело вздохнул.

«Ну а наш генератор, почему не работает?».

«Его до сих пор не могут включить. Ничего не могут понять».

Хирург покачал головой. В повисшей тишине Марина вошла в кабинет и закрыла за собой дверь. Несколько секунд на её лице мостилось выражение неуверенности. Потом она решилась и кивнула на склянку со спиртом:

«Можно немного…?». – Брови хирурга чуть дёрнулись, но в нём тут же «включилась» мужская галантность и, сказав «Конечно», он вытащил из стеклянного шкафа чистую мензурку и наполнил её ровно настолько, насколько попросила Марина. Потом он налил себе, и они выпили, не глядя друг на друга.