Невидимые голоса - Яна Москаленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скучно мне не было, это точно. В лесу всегда есть чем заняться. День ото дня я смазывал проржавевшую велосипедную цепь подсолнечным маслом… собирал хворост и рубил дрова во дворе. Сушил грибы, разводил огонь в буржуйке и готовил рис в чугунном казане, доставшемся мне от хозяина. Я плясал над ним, как ведьма над бурлящим котлом: когда запасы консервов подходили к концу, а дорогу до магазина окончательно размывало, в казан летело все, что попадалось под руку. Иногда получалось кое-что отдаленно съедобное.
А ранний вечер был временем прокрастинации и истерик. Чтобы не орать на чистый вордовский лист, я стал выбираться из дома – сомнамбулически слонялся по лесам и полям. Конечно, когда позволяла погода. Бывало, во время этих прогулок мне даже удавалось что-нибудь написать: к концу сентября я умудрился сдать пару статей для одной газетенки, где я еще числился внештатником.
Если забыть о моем плачевном физическом состоянии, жизнь как будто налаживалась. Я уже начал подумывать, что нервы потихоньку приходят в норму. А потом – как-то ночью – в дом ворвались два грозных на вид мужика и утащили мой холодильник.
Почти полночь, за окном – глаз коли. И разумеется, ливень. Я сидел на втором этаже и таращился в ноутбук; на фоне громко работал телевизор. Сперва я не поверил, что в дверь постучали. Здравый смысл подсказывал: «Это попросту невозможно. Тебе мерещится всякое». Спустя пять минут непрекращающегося грохота я все же спустился вниз и открыл дверь.
– Мы от Романа, – грозно сказали люди в черных плащах. – Пришли забрать холодильник.
– Разумеется, проходите, – сказал я, бросив взгляд на топор – он висел в углу, прямо за дверью.
– Не помешали? – любезно осведомился один из амбалов.
– Нет, что вы… Чайку?
Оба гостя вежливо отказались и протопали в грязных ботинках на кухню. Пока я звонил хозяину дома, антикварный ЗИЛ уже испарился. Все, что мне оставалось, – стоять у окна и курить, наблюдая за тем, как двое верзил тащат белого монстра в промозглую ночь, добрых пятьдесят метров до своей газели.
– Забрали? – спокойно уточнил хозяин. – Хорошо! Ща холодно, продукты можешь в ведре хранить. – И повесил трубку.
Да… Есть в жизни такие моменты, которые лучше не анализировать, чтобы окончательно не свихнуться.
* * *
Что до дятла, то наша вражда окончилась моей полной капитуляцией. Каждый день – до самого отъезда – эта наркозависимая сволочь продолжала беспечно жрать утеплитель, а я был не в силах ему помешать.
Стукодятлами дней
Я жарю курей
И сосиску.
Для кетчупа и слюней
Подставляю миску…
И плачу над ней.
Даже если забыть о дятле, мой побег закончился сокрушительным поражением по всем фронтам. Я думал, что мне удастся сбежать от проблем и вернуться в Москву победителем. Но к концу октября я совсем одичал и едва не растерял остатки рассудка. Мигрени стали мучить меня каждый день. Под конец я уже был не в силах подняться с кровати. Моя девушка вызвала мне такси прямо из города. Водитель каким-то чудом подъехал к самому дому.
Представьте: ярко-желая машина посреди крапивных зарослей и бурелома! Паркуется у плетня… В Москве меня ждали помощь друзей и медикаментозная терапия.
* * *
Так завершился сезон кабанов (обошлось без человеческих жертв). К слову, ни одного кабана я так и не встретил, ни один лось не забрел на мою поляну, хотя по ночам я частенько слышал, как кто-то бродил вокруг дома. С диким хрустом ломались и падали ветки.
И все же сейчас, когда я вспоминаю о том странном времени, то не могу сдержать улыбки. Был один случай, который мне никогда не забыть.
Как-то в одну из бессонных ночей я вышел покурить на крыльцо. Печально уставился на березу, уронившую последний лист у плетня. В моей голове бродили опасные мысли. Я уже был готов схватить шнур удлинителя и рвануть в лес – искать крепкий сук.
Но тут случилось кое-что странное. Опавший лист вдруг взлетел с земли и вернулся на ветку. Не сразу я понял, что это был вовсе не лист, а мотылек. На моих глазах мертвое вдруг стало живым, и тогда я подумал, что все еще можно исправить. Пусть от проблем нельзя убежать – сдаваться нельзя.
Призвав всю свою волю, выкачивать дрянь, что во мне накопилась. Да, день за днем, каплю за каплей. Только так – до последнего вздоха. И тогда… может быть, потерянный лист вернется на дерево.
Ирина Родионова
Теловой
Он всегда будто сидит у меня под курткой.
Прячется под тонким шифоном платья, под колючим шарфом, под свитером… Будь он заметен не только мне, то напоминал бы горб на груди, вздрагивающий от каждого вздоха. Иногда я представляю его чем-то вроде домового или костлявого чертика с рожками, пресловутого камня за пазухой.
Только вот камни не умеют шептать.
Порой он щекочет меня паучьими мохнатыми лапами, порой липнет к коже холодом, словно змеиное тело. Порой победоносно визжит, и это хуже всего.
Я еду в трамвае, изношенном и дребезжащем, разглядываю спинки сидений и облезлую краску на железных боках. За окном отражается матово-черный город сплошь в блеске горящих окон. Вижу бледное, чуть смазанное отражение в окне: воспаленные глаза, шелушащаяся кожа. Обычная девушка: еще не дотягиваю до усталой женщины, скрючившейся от бесконечной монотонной работы, но уже обзавелась мешками под глазами и тонкими морщинками на лбу.
Обычная, обычная.
«Да уж конечно», – сонно вмешивается Теловой и копошится под курткой. Я ладонью прижимаю его к ребрам, только бы замолчал.
Да, в трамвае я обычная. Обычная посреди улицы, когда падаю на припорошенный снегом асфальт и, растянувшись, вглядываюсь в крупинки горной пыли подо льдом. Обычная в магазине, когда близоруко склоняюсь над полками с молоком или макаронами. Обычная дома, где сама могу приготовить еду.
TW: болезнь
Я обычная до первой незнакомой девчоночки, которая канючит и дергает маму за подол. Сегодня такая девочка в дутом черном пуховике и шапке с облезлыми стразами сидит за два кресла от меня. Нижняя губа оттопырена.
– Хочу шоколадку!
«Мы тоже хотим», – лезет Теловой и извивается за пазухой.
И мама девочки лезет в
