Ночной крик - Лана Синявская

Глава 8

– Простите, это не вы потеряли?

Глупее фразу для начала разговора трудно было придумать. Но Окунцов прореагировал должным образом: лицо его вытянулось и побледнело, когда Вика сунула ему под нос портсигар и повертела его во все стороны, пуская солнечных зайчиков. Вблизи оказалось, что Окунцов еще старше, чем она думала и еще неприятнее. Узкоплечий, с цыплячьей грудной клеткой и ногами, практически лишенными мускулов, что еще заметнее подчеркивали узкие кожаные – это в такую-то жару! – брюки. К тому же, он был небрит как минимум три дня. Сейчас, на побелевшей от волнения коже отросшая пегая щетинавыглядела особенно отвратительно. И нос у него длинный и острый, как аистиный клюв. Вика пообещала себе, что никогда больше не станет разглядывать известных артистов вблизи. Их место на сцене и лучше бы им там и оставаться.

Поначалу, когда девушка только задала свой вопрос, показалось, что Окунцов собирается уйти в глухую несознанку, но жадность одержала верх над осторожностью, все-таки портсигар был золотой и стильный, и лишиться его за просто так Курскому Соловью оказалось слабо.

– Откуда он у вас? – спросил певец дрогнувшим голосом, не решаясь протянуть руку.

– Нашла, – усмехнулась Вика, скривившись. Не то, чтобы она пыталась строить из себя крутую, просто, неловко задела горящую огнем кожу на груди и испытала резкую боль, от которой из глаз едва не брызнули слезы. – Угадайте, где я его нашла?

– Да какая разница? Вы ведь хотите мне его вернуть?

– Не так скоро. – Вика убрала руку за спину. Окунцов изумленно проводил глазами исчезнувший портсигар.

– А в чем дело? А, понял. Вы хотите получить вознаграждение? – Презрения, сквозившего в его тоне, было слишком много для расшатанных за последние дни Викиных нервов, и она разозлилась.

– Вы признаете, что это ваша вещь?

– Конечно, признаю, – машинально ответил Окунцов, роясь в портмоне из змеиной кожи. – Сколько вы хотите? Сто? Двести баксов?

– Засунь их себе в задницу, – ласково посоветовала Вика, сама удивляясь собственной грубости.

– Что-о-о?

– Что слышал, – огрызнулась Вика.

– Чего же вам надо?

– Всего лишь узнать, удобно ли тебе было сидеть в кустах. Ведь именно там, в кустах бузины ты обронил свою цацку.

Теперь Окунцов испугался по-настоящему. Он понимал, что сам загнал себя в ловушку. Отступать ему было некуда, он сам признался, что портсигар принадлежит ему и даже предлагал этой чокнутой вознаграждение. Вике даже стало его жалко, настолько погано он выглядел, сравнявшись цветом лица со своей не слишком свежей грязно-зеленого цвета рубашкой из шелка тусса. Щеки его так же лоснились от внезапно выступившего пота, как эта благородная ткань.

Внезапно она поняла, что этот тип не убивал Князеву. Не способен он на такое, кишка тонка. Чужими руками – возможно, но пачкаться самому? Это вряд ли.

Внезапное озарение меняло все ее планы. Она по-прежнему не сомневалась, что Окунцов что-то видел, но убийцей он не был и, следовательно, выколотить из него правду становилось труднее – бояться ему, в общем-то, нечего и он может упираться и отнекиваться до второго пришествия.

– Послушайте, а ведь я вас узнал, – прищурился вдруг Курский соловей. – Вы – та самая девица, что шныряла вокруг пруда в тот день, когда погибла Софья. Только тогда вы показались мне более привлекательной. Что у вас с лицом, милочка?

– Не твое дело, – прошипела уязвленная Вика. – Кстати, Софью Аркадьевну убили не днем, а ночью, и вы, господин Окунцов, сидели в это время в кустах бузины. Кстати, никак не пойму, чтовы там делали? Живот, что ли, прихватило? Или любовались тем, как убивают вашу знакомую?

– Я ничего не видел! – вдруг окрысился Окунцов. – Не докажете.

– Чего ж доказывать, если не видели? – Невозмутимо парировала Вика. Окунцов с опозданием осознал, что снова она загнала его в ловушку.

– Слушай, ты, как тебя там, отцепись от меня! Можешь оставить себе портсигар, алчная маленькая дрянь, только отвяжись.

– Да на фига мне твой портсигар, если я даже не курю? Хотя нет, оставить я его, пожалуй, оставлю. Отнесу Федору Карпычу.

– Это еще кто? – с тоской спросил Окунцов. – Твой подельник?

– Уже успел забыть? Короткая же у творческих людей память. Федор Карпыч – участковый.

– О, господи! – простонал Соловей, отчаянно фальшивя. – Зачем ты свалилась на мою голову?

– Странно, ты уже второй, кто сегодня говорит мне об этом, – озадаченно пробормотала Вика.

– Так и думал, что твое хобби – цепляться к людям.

– И вовсе я не цепляюсь, – обиделась Вика. – Скажите по-хорошему, зачем в кусты ночью лазили и что оттуда видели – и я моментально отстану.

– Я НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ! – отчеканил Окунцов. – А портсигар потерял раньше, вечером, когда осматривал пруд.

– Врешь? – устало спросила Вика. – Дело хозяйское. Я пошла.

– Куда? – удивился Окунцов такой быстрой капитуляции.

– К участковому, – пожала плечами девушка. – Пусть он разбирается.

– Он тебе не поверит.

– Скорее всего, – охотно согласилась Вика.– Но на заметку возьмет, это как пить дать. А он, насколько я успела заметить, дядька дотошный, и вопросы в отличие о меня задавать умеет. Он их тебе много задаст и одним из них будет – так уж и быть, скажу по дружбе – "Какого черта вы все сюда слетелись, воронье проклятое?"

Вика совершенно не ожидала, что брошенная ею наугад, просто от отчаяния фраза окажет такое сокрушительное воздействие на начавшего уже было оправляться Окунцова. На этот раз он побледнел так, что девушка перепугалась, не хватил бы его родимчик.

Окунцов цепко схватил ее за руку. Та взвыла от боли и простонала:

– Полегче, идиот!

К ее удивлению, руку Окунцов послушно отпустил, вместо этого подавшись к ней всем телом.

– Как же ты меня достала! – прошипел он со страдальческим выражением на лице.

– Угомонись, сказала же – ухожу. Катись себе домой и жди повестку.

– Никуда ты не пойдешь, – ошарашил ее Окунцов.

– Как это?

– Сядь. Поговорить надо.

– Ага. Я сяду, а ты меня по голове огреешь и в речку сбросишь, рыбкам на корм. Нет уж, мне такой гринпис не по нраву, – попятилась Вика подальше от дверцы машины.

– Хватит ломаться, ничего я тебе не сделаю, хотя ты и доконала меня, как не знаю что. У меня деловое предложение.

– Деловое? Что-то на делового ты не сильно смахиваешь, – рассудительно заметила Вика, но дверцу открыла и в машину забралась.

– Ну? – спросила она, придерживая рукой дверцу.

Окунцов нервно кусал губы и придирчиво сверлил ее глазами, не произнося ни слова.

– Ну, – повторила девушка, – чего уставился? Говори, пока я не передумала.