Новгородский толмач - Игорь Ефимов

Вдруг все равнодушие и усталость куда-то исчезли. Это произошло в тот момент, когда очередь приветствовать высокую гостью дошла до посадника Терентия Андреевича. Он несколько раз открывал и закрывал рот, потом просто рухнул перед принцессой на колени и запричитал, запел, обливаясь слезами умиления:

— Матушка, царица наша, Богом посланная! Как же ты не побоялась приехать к нам в такую даль неоглядную? Как Господь сохранил тебя, такую мягкую, перенес через горы такие твердые, через леса такие колючие, через моря глубокие, реки быстрые? А уж как мы тебя ждали, как молились Пресвятой Богородице, заступнице нашей! Верим, что принесешь ты с собой свет старинной веры Христовой от Святой Софии константинопольской. Дозволь же поклониться до земли и тебе, царице Богоданной, и всем чадам твоим, в лоне твоем сокрытым до поры, будущим князьям и повелителям нашим! А уж мы клянемся служить тебе и князю Московскому верой и правдой и, коли придется, голов и животов своих не пожалеем!

Растроганная принцесса сделала шаг вперед, протянула руку. Терентий Андреевич припал к ней губами. Потом поднялся с колен, поднес принцессе кубок с медом. Она отпила и озарила псковское посольство улыбкой:

— Благодарю вас, мужи-псковичи, бояре и посадники, за теплую встречу. Буду помнить ваше добро и в Москве, и супругу моему, князю Московскому, не забуду сказать про вас доброе слово.

Тут из свиты принцессы выступил вперед Джан Баттиста делла Вольпе — тот самый, который ездил между Москвой и Римом, устраивая сватовство, который заменял князя Ивана на церемонии обручения Софии в храме Святого Петра. Русские зовут его Иван Фрязин. В Москве он изображает из себя православного, в Риме — католика, и вообще, похоже, склонен возбуждаться от любой назревающей интриги.

— Славные псковичи, — сказал он. — Благодарим и приветствуем вас на немецкой земле. И приглашаем вас последовать за нами в близлежащий монастырь, где для всех приготовлено угощение.

Он говорил по-русски, но я тихо переводил его слова для Софии на греческий.

Лицо ее вдруг снова помрачнело.

— Какой монастырь? — воскликнула она. — Какое угощение? Я спешу к своему супругу, князю Московскому, и не хочу терять ни дня в чужих краях. Мы должны двигаться дальше немедленно.

— Но, принцесса, мы же уговорились, — начал было Иван Фрязин.

— Что значит «уговорились»? Кто-нибудь спрашивал моего согласия? На протяжении всего путешествия вы привыкли распоряжаться мною, как послушной школьницей. «Вставать во столько-то, надевать то-то, здесь молиться, там кланяться, тут улыбаться…» Довольно!

— Но ведь все ваши сопровождающие, вся свита…

— Вот моя свита! — воскликнула София, указывая на псковское посольство. — Достойные псковичи, найдется ли в ваших лодках и барках и насадах место для невесты вашего князя и ее спутников?

Послы радостно и согласно загалдели, а Терентий Андреевич снова рухнул на колени.

Потом была минутная пауза — все взоры обратились на красную фигуру легата Антония. Во время приветствий и препирательств он стоял молча, пожирая взором заозерные дали, которые ему предстояло привести под власть римского престола. Людские голоса не могли отвлечь его от возвышенного созерцания — но наступившая тишина отвлекла. Он повернул голову, вгляделся в обращенные к нему лица. Слегка кивнул.

И вся толпа с гомоном двинулась к причалам.

Я так подробно описал сцену встречи, преподобный отец, чтобы Вы могли почувствовать напряженность этого противоборства двух сильных душ. И дальше, на протяжении плавания в Псков, во время торжественной встречи там со всем разодетым духовенством, во время молебнов и пиров, напряжение между этими двумя было главной струной происходящего.

Почти не глядя на окружающих, легат Антоний снова и снова вздымал литое серебряное распятие и шествовал во главе свиты принцессы. Сознаюсь, сердце мое замирало от восторга при виде этого рыцаря веры Христовой. Его пламенеющая фигура была для меня как огненный луч, посланный прямиком из окна папского дворца в Риме. Но местные попы, монахи, бояре все больше и больше отстранялись от него, толпились вокруг принцессы Софии. Легат Антоний повсюду оказывался окруженным кольцом пустоты. А принцесса София блаженствовала, как пленница, вырвавшаяся на свободу.

Уж не знаю, каких католических учителей и наставников приставил к ней кардинал Виссарион. Но можно было подумать, что она разом выбросила из головы все, чему ее учили в Риме. Зато все православные обряды и молитвы, усвоенные ею в детстве, будто разом всплыли в ее памяти. Псковичи не могли нарадоваться, глядя на нее. «Крестится по-нашему, на колени опускается по-нашему, иконы лобызает по-нашему!»

Во время молебна в Троицком соборе произошла тягостная сцена. Когда все опустились на колени, легат Антоний остался стоять. Епископ Псковский, ведший службу, замолчал и уставился на непокорного посланца Римского престола. Принцесса София, не вставая с колен, что-то сказала легату на латыни. Он продолжал стоять. Она сказала какую-то фразу, в которой мне послышалось (я был на несколько рядов сзади) слово «плетьми». Только после этого алая статуя ожила, сделала несколько шагов вперед и поцеловала икону Богоматери.

Принцесса пробыла в Пскове пять дней и потом двинулась дальше, осыпанная подарками, провожаемая благословениями. Такая же встреча была устроена ей в Новгороде, куда я последовал вслед за ней. А слух о папском посланнике, одетом во все красное, отказывающемся почитать русские святыни, обгонял путешественников и достиг Москвы раньше них. И митрополит Московский заявил князю Ивану, что если легат Антоний со своим католическим распятием будет пропущен в какие-нибудь ворота в московской стене, то он, митрополит, в тот же день уедет прочь из города через противоположные ворота.

Ходит слух, что князь послал своего воеводу Холмского навстречу посольству и тот отнял у легата серебряное распятие, а самого так запугал, что на торжестве бракосочетания в соборе тот не появился.

Само торжество, по рассказам свидетелей, не достигло той пышности, которую можно было бы ожидать. Во-первых, Успенский собор в Кремле сейчас перестраивается, поэтому пришлось воспользоваться небольшой деревянной церковью. Во-вторых, князь Иван женится вторым браком, а православная церковь это осуждает. Как объяснил мне отец Денис, именно поэтому нынешнему митрополиту Филиппу было неудобно совершить обряд. Следующими кандидатами на роль венчающего были протопоп Успенского собора и духовник великого князя. Но они не годились, потому что оба были вдовцами. Так что для свершения бракосочетания пришлось вызвать протопопа из второго по величине города в Московском княжестве — Коломны.

Еще говорят, что впоследствии был устроен диспут между легатом и московскими богословами. С русской стороны митрополит выставил знаменитого книжника Никиту Поповича. Легат Антоний пытался поднять вопрос о возрождении Флорентийской Унии. На это русские отвечали: «Если хотите, чтобы мы с вами воссоединились, докажите сначала, что ваша вера правильная». И засыпали посланца Рима вопросами и цитатами из Священного Писания и из отцов церкви. В конце концов, легат вынужден был выйти из диспута, сославшись на то, что у него не было с собой необходимых книг.

Не знаю, какой отчет даст в Риме легат Антоний Его Святейшеству. Я могу лишь описать то впечатление, которое он произвел на псковичей и новгородцев. Увы, гипноз алой мантии и серебряного распятия оказался недолговечным. Возможно, эти облачения и блеск, и грозный вид могли бы произвести переворот в душах язычников, каких-нибудь северных карелов или эвенков, поклоняющихся луне, волку, грому, Перуну. Но местные православные — при всем их вероотступничестве — несут в сердцах образ Христа. И их дети заучивают на уроках Закона Божьего те же слова, которые заучивают наши дети. И они читают и почитают те же священные книги, что почитаем мы.

Знаю, что самонадеянность ума — один из моих самых трудно одолимых грехов. Смиренно прошу Вас простить меня, если я опять впадаю в него. И все же не могу не поделиться с Вами мыслью, которая приходит мне в голову чаще и чаще: русские научились строить стены, которые не пробить нашим ядрам, их храмы и иконы не затмить нашим церквам и распятиям. Мы можем посылать католических жен в постели их князей, но нет никаких гарантий, что они не обратятся в православных в первую же брачную ночь. Лишь слово, проникающее в сердца, лишь невидимый Дух Святой может вернуть эти заблудшие души к свету, идущему из Рима.

Искать! Искать это слово — эти слова — вот что я мысленно говорю себе каждое утро, вот к чему призываю себя и всех других неизвестных мне солдат нашей Священной бескровной войны.

Вечно преданный и благодарный, Ваш ученик